Чаща - Харлан Кобен

Почему?

Все просто. Леса огромные. Уэйн Стюбенс, пряча жертвы, потрудился на совесть. Но кое-кто, кому везде мерещатся заговоры, думал иначе. Почему эту парочку не нашли? Каким образом Стюбенсу удалось так быстро перетащить и закопать тела? Может, он действовал не один? Как ему удалось их убить? И что эти четверо делали в лесу?

Даже сегодня, через восемнадцать лет после ареста Уэйна, многие говорят о «призраках», обитающих в этих лесах… А вдруг там обосновалась какая-то секта, или сбежавшие пациенты психиатрической больницы, или жертвы неудачных медицинских экспериментов. Говорили даже о людоеде, о его кострище, найденном на поляне, о разбросанных вокруг детских костях. Говорили, что ночами по лесам разносятся крики Джила Переса и моей сестры Камиллы — они требуют отмщения.

В этих лесах я провел не одну ночь, один, но никаких криков не слышал.

Мой взгляд сместился с Марго Грин на Дуга Биллингэма. Следующей шла фотография моей сестры. Тот самый снимок, который я видел миллион раз. Газетчикам он нравился, потому что Камилла выглядела удивительно обыкновенно. Ничем не примечательная девушка, которая жила по соседству и всегда соглашалась присмотреть за маленькими детьми. Но фотограф запечатлел совсем не Камиллу. Она была озорницей, со сверкающими глазами и бесшабашной улыбкой, которая сбивала парней с ног. В жизни она разительно отличалась от фотографии. Может, это ее и сгубило.

Я уже собирался присмотреться к последней фотографии, Джила Переса, но что-то меня отвлекло.

И сердце вдруг замерло.

Знаю, это звучит мелодраматично, но именно так и произошло. Я смотрел на груду монет из карманов Маноло Сантьяго, и среди них лежал тот самый предмет, один вид которого меня ужасал.

Я отступил на шаг.

— Мистер Коупленд?

Моя рука двигалась сама по себе, будто обрела разум. Я наблюдал, как пальцы ухватили заинтересовавший меня предмет и подняли на уровень глаз.

Колечко. Девичье колечко.

Я посмотрел на фотографию Джила Переса, юноши, которого убили в лесу вместе с моей сестрой. Перенесся на двадцать лет в прошлое. И вспомнил шрам.

— Мистер Коупленд?

— Покажите мне его руку.

— Простите?

— Его руку! — Я вернулся к окну и указал на труп. — Покажите мне его чертову руку.

Йорк подал сигнал Диллону — тот нажал кнопку аппарата внутренней связи.

— Он хочет посмотреть на руку этого парня.

— Какую? — спросила женщина.

Они уставились на меня.

— Не знаю, — ответил я. — Наверное, на обе.

На их лицах отразилось недоумение, но женщина подчинилась. Откинула простыню.

Грудь покрывали волосы. В сравнении с прошлым он прибавил как минимум тридцать фунтов, и это не удивляло. Он изменился. Как и мы все. Но я думал об изменениях, искал шрам на руке, неровный шрам.

Нашел.

На левой руке. Не ахнул, ничем не выразил потрясения, которое испытал. У меня будто отняли несколько лет жизни, а я, оторопев, ничего не мог с этим поделать. Просто стоял столбом.

— Мистер Коупленд?

— Я его знаю, — выдавил я.

— Кто он?

Я указал на фотоснимок:

— Его зовут Джил Перес.

Глава 2

Иной раз профессору Люси Голд — она защитила докторские диссертации по английской литературе и психологии — нравилась кабинетная работа.

В такие моменты ей представлялась возможность побыть один на один со студентами и получше их узнать. Она отдавала предпочтение спокойным учащимся, которые сидели у стола, наклонив голову, что-то записывали, как на лекции, а волосы падали им на лицо, как защитный занавес. И она внимательно их выслушивала, если они поднимали на нее глаза и порой открывали душу.

Но по большей части, как и сейчас, к ней приходили студенты, не чуждые лести, полагающие, что их оценка зависит от активности в общении с преподавателем: больше отнял у него времени, больше и получил.

— Профессор Голд! — Сильвия Поттер уселась перед ее столом, преданно заглядывая в глаза.

Люси представила девушку в школе. Приходя в класс перед важной контрольной, она наверняка верещала, что никогда ее не напишет, но быстро все делала, получала пятерку с плюсом и в оставшееся на уроке время что-то усердно записывала в дневник.

— Да, Сильвия?

— Вы меня так тронули, когда читали в классе то стихотворение Китса. Не просто читали, а декламировали. Как профессиональная актриса…

Люси Голд так и подмывало сказать: «Ладно, пора остановиться», — но она лишь продолжала улыбаться. Задача не из легких. Потом взглянула на часы, и ей стало стыдно. Сильвия в принципе не делала ничего плохого. Приспосабливалась к жизни, старалась выжить, как все. И, возможно, Сильвия была мудрее многих.

— И я с удовольствием написала то сочинение.

— Я рада.

— О том… ну, как я в первый раз, если вы понимаете, о чем…

Люси кивнула:

— Все сочинения без подписи. Помнишь?

— Это хорошо. — Теперь Сильвия опустила глаза. Люси задалась вопросом: и что же это значит? Раньше такого с Сильвией не случалось.

— Может, после того как я прочитаю все сочинения, мы сможем поговорить о твоем, — предложила Люси. — Наедине.

Девушка не поднимала голову.

— Сильвия!

— Хорошо, — едва слышно ответила та.

Занятия закончились. Люси не терпелось пойти домой. Но из чувства долга она спросила:

— Хочешь поговорить сейчас?

— Нет.

Сильвия все не поднимала головы.

— Ладно. — Люси вновь посмотрела на часы. — Через десять минуту меня заседание кафедры.

— Спасибо, что поговорили со мной.

— Я рада, что ты заглянула ко мне, Сильвия.

Судя по выражению лица девушки, она хотела сказать что-то еще. Но не сказала. Пять минут спустя Люси стояла у окна и смотрела на небольшую площадь между корпусами кампуса. Сильвия вышла из двери, вытерла лицо, вскинула голову, приклеила к губам улыбку, двинулась через площадь. Помахала рукой другим студентам, смешалась с какой-то группой, растворилась в толпе.

Люси отвернулась. Поймала свое отражение в зеркале, и увиденное ей не понравилось. Девушка звала на помощь?

«Скорее всего, Люси, а ты не отреагировала. Отличная работа, ты крупный спец».

Она села за стол, выдвинула нижний ящик, где лежала бутылка водки. Водка — это хорошо. Водку не унюхают.

Дверь кабинета открылась. Вошел парень с длинными волосами, забранными в конский хвост, несколькими серьгами в ухе и трехдневной щетиной, как модно; симпатичный такой стареющий рокер с серебряным штырем в подбородке, рассеянным взглядом, в джинсах с низкой талией, перехваченных широким ремнем, и татуировкой на шее: «Спариваюсь часто».

— Ты выглядишь фантастически привлекательной. — И он ослепительно улыбнулся Люси.

— Спасибо, Лонни.

— Нет, я серьезно. Фантастически привлекательно.

Лонни Бергер был ее ассистентом, хотя родились они чуть ли не в один год. Он постоянно чему-то учился, защищая очередную диссертацию, болтаясь по кампусу, но морщинки вокруг глаз все явственнее выдавали возраст. Студентки Лонни уже поднадоели, он все чаще устраивал вылазки за пределы кампуса, пытаясь уложить в постель любую попавшуюся на пути женщину.

— Тебе надо бы носить что-нибудь с большим вырезом и бюстгальтеры, приподнимающие грудь, — добавил Лонни. — Тогда парни в аудитории обращали бы на твои слова больше внимания.

— Да, именно это мне и нужно.

— Серьезно, босс, когда ты в последний раз этим занималась?

— С того знаменательного момента минуло восемь месяцев шесть дней и примерно… — Люси сверилась с наручными часами, — четыре часа.

Он рассмеялся:

— Разыгрываешь меня, да?

Она молча смотрела на него.

— Я распечатал сочинения.

Анонимные, конфиденциальные сочинения.

В университете Люси читала курс «Творческое мышление». Среди прочего разбирались и психологические травмы в контексте писательского мастерства и философии. По правде говоря, курс этот Люси нравился. Вот и сейчас студенты получили задание написать сочинение о травмировавшем психику событии в их жизни, о том, чем они никогда бы ни с кем не поделились. Разумеется, без имен и фамилий. И если студент в конце сочинения делал особую приписку, Люси собиралась обсудить такие работы на семинаре. Опять же при полной анонимности автора.

— Начал читать? — спросила Люси.

Лонни кивнул и сел на стул, совсем недавно освобожденный Сильвией. Он положил ноги на край стола.

— Все как всегда.

— Примитивная эротика?

— Скорее, мягкое порно.

— В чем разница?

— Если б я знал. Я рассказывал тебе о моей новой цыпочке?

— Нет.

— Восхитительная.

— Само собой.

— Я серьезно. Официантка. Самая темпераментная женщина из всех, с кем я встречался.

— Мне надо это знать?

— Ревнуешь?