Три года в тылу врага - Илья Веселов

— Найдем и пулеметы, патроны и телефонную аппаратуру. Этого добра у нас немало припрятано по деревням. Знали, что со временем пригодится.

С занятием деревни Черемша партизаны всех отрядов начали активные боевые действия против оккупантов. Группы разведчиков сразу же «оседлали» железнодорожный участок между станциями Ашево и Себеж, следя за движением эшелонов. Другие нападали на фашистские гарнизоны, обозы, посты, уничтожали в деревнях ставленников оккупантов. Многие уходили далеко от нашей стоянки и там устанавливали связи с населением, вели разведку, проводили беседы о положении на фронтах, несли народу правду.

Об успехах партизан заговорили по деревням. К нам стали ежедневно приходить в одиночку и группами колхозники, бывшие в окружении, или сбежавшие из плена и лагерей воины Красной Армии, жители окрестных городов. Все они настойчиво просили принять их в партизаны.

Это было достойное пополнение. Многие из них прошли хорошее военное обучение, участвовали в боях. Особенно радовало, что многие имели опыт командирской работы. После тщательной проверки их распределяли по отрядам.

— Ну вот, у нас есть и стрелки, и пулеметчики, есть и повара, и связисты. Для полноты штата бригады недостает только медицинской части, — пошутил как-то я, когда мы с Ефимовым закончили прием очередной группы добровольцев.

— Ничего, найдем и врача.

И действительно, дня через четыре перед нами предстал мужчина лет тридцати с густой рыжеватой бородой. Старая поношенная одежда была ему явно не по плечу.

— Военный врач второго ранга Пашнин Николай Архипович, — отрекомендовался он.

Мы с Ефимовым невольно посмотрели друг на друга, и каждый вспомнил недавний разговор о неукомплектованности медицинской части бригады.

Выяснилось, что Пашнин в 1940 году окончил Ленинградскую Военно-медицинскую академию имени Кирова, затем служил на западной границе, попал в окружение.

— Назначаю вас своим заместителем по медицинской части бригады, — объявил Ефимов.

Военврач от неожиданности как-то растерялся.

— Как, вы доверяете? — каким-то дрогнувшим голосом заговорил Пашнин.

— Вы не пошли служить к фашистам, все время скрывались. Значит, вы советский человек. Поэтому и доверяем. А теперь желаю успехов в выполнении своих обязанностей, — сказал ему Ефимов.

Через день в отряд пришло еще трое. По их запылившимся сапогам, усталым лицам, можно было судить, что они прошли немалый путь. Один из пришедших сел на землю и из глубины своего вещевого мешка вытащил шлем танкиста. По-видимому, эта вещь была ему очень дорога, коль на территории, занятой гитлеровцами, он сумел ее сберечь.

— Вы что, танкист? — спросил его Ефимов.

— Так точно, командовал танком, был ранен, отлежался в деревне Плавницы, спасибо колхозникам, хороший народ у нас.

— Что же собираетесь делать?

— Воевать, — твердо заявил он и тут же спросил:

— А танков у вас в отряде нет?

— Танков нет.

— Жаль, — сокрушенно добавил танкист. Потом немного погодя добавил:

— Товарищи командиры, отправьте нас через линию фронта. Ведь я танкист. Три года водил танк, воевал еще в финскую. А вот Василий, — показал он на своего соседа, — артиллерист, наводчик. А Павел — механик по самолетам. Можно и у вас остаться. Да ведь на фронте в нас большая нужда. Мы-то опытные.

Парень говорил горячо, его поддержали остальные и показали свои документы. В помятых, видавших виды красноармейских книжках, действительно говорилось, что их владельцы на самом деле являлись теми, за кого они выдавали себя.

— Фронт далеко, за сто километров с лишним, так что переправить не могу, — заявил Ефимов.

— Но, товарищ командир, у вас есть лазейка, через которую вы свои отряды провели. А нас только трое.

— Откуда вы узнали?

— Так народ об этом говорит.

— Пока идите в комендантский взвод к Симонову. Что-нибудь решим. Но о нашем разговоре никому ни слова. Проболтаетесь — расстреляем, — строго предупредил Ефимов.

В те дни у нас кончались взрывчатка и медикаменты. Ожидать их с самолетом пришлось бы долго: наш полевой аэродром еще не был готов. Поэтому намечалось послать группу партизан дорогой, которую нам указали побывавшие в наших местах армейские разведчики. Это требовало известного риска. Но надеялись, что болота не всегда находятся под контролем у немцев.

Через два дня ранним утром группа партизан во главе с лейтенантом Сергеем Ивановым, который присоединился к нашему отряду при форсировании реки Ловати, направилась в далекий путь. В нее включили бывалых партизан Петра Оха и Михаила Смирнова, а также танкиста, артиллериста и механика по самолетам. Хотя партизаны хорошо знали дорогу, но у нас было тревожное состояние. Ведь весеннее половодье закончилось, и немцы снова начали закрывать лазейки.

Прошло четверо суток — срок возвращения партизан. Но они не появлялись. Миновали еще сутки. Их не было. Это усилило наше беспокойство. И только на шестые сутки перед рассветом меня и Ефимова разбудил комендант штаба Симонов.

— Пришли, все пришли, — успокаивая нас, радостно сообщил он.

Партизан было не узнать. На всех было надето новенькое армейское обмундирование, у каждого по автомату, только фуражки остались старые.

— Это чтобы туалет был похож на партизанский, — отшучивался Петр Ох.

— А где сопровождающие? — сразу же спросили их.

— Танкист уехал в танковую часть, механик к летчикам, а артиллерист остался в дивизии. Там его какой-то командир узнал. Свой, говорит, парень. Метко из пушки бьет.

Группа Иванова задержалась по уважительной причине. О ее приходе узнали почти все солдаты. Поэтому партизанам пришлось в каждой роте рассказывать о «порядках», которые ввели фашисты на оккупированной территории, о чинимых ими расправах, о своей партизанской жизни и боевых делах.

О том, что группа партизан побывала по ту сторону фронта, услышали все подразделения бригады. Новые автоматы, внешний вид вернувшихся из похода и настоящая солдатская махорка, которой они щедро угощали своих друзей, без слов говорили об этом.

Теперь посыпались многочисленные просьбы послать за взрывчаткой, чтобы попутно заполучить автоматы и своими глазами посмотреть на житье фронтовиков.

Мы рассчитывали, что принесенного тола нам хватит надолго. Но партизаны решали по-своему. Рассказы членов группы, побывавшей в дивизии, вызвали у них стремление как можно быстрее израсходовать взрывчатку. В течение недели на подрыв немецких укреплений, двух воинских эшелонов и железнодорожных путей они издержали почти весь тол. Поход за ним пришлось повторить еще несколько раз.