Опека - Юрий Лантан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Антон схватил Мишу за руку и потянул его с табуретки.
— Вставай! — задыхаясь, просипел он.
Миша, словно юркий зверек. впился зубами в запястье Антона. Кожу пронзила резкая боль.
— Ах ты гаденыш!
Антон отдернул руку и замахнулся для подзатыльника, но на предплечье повисла Таня, не давая ему ударить брата.
— Не бей его! — взвизгнула девчонка.
Рыкнув от злости, Антон что есть силы махнул рукой, сбрасывая Таню, и она кубарем повалилась на пол.
Свеча погасла, будто огонек сорвало невидимой рукой. Полумрак сгустился и обрел форму: нечто большое и косматое схватило Пичугина за горло, и в глазах у него потемнело. В распахнутый рот протолкнулось что-то мясистое и волосатое: жесткий ворс защекотал нёбо и глотку, заполняя дыхательные пути, проникая глубже в трахею и бронхи, разрывая ткани, не давая дышать. Легкие словно набились паклей — скомканной и мокрой от крови.
Антон судорожно задергался, пытаясь сделать последний вдох. Где-то рядом кричали дети.
* * *
Инна устроилась на кухне, разложив на столе личные дела Миши и Тани. Она привыкла к вечерам в одиночестве: за окном наливалось чернилами небо, по стеклу стучал дождь, на столе дымилась чашка чая.
Биография близнецов мало чем отличалась от судеб других детей, вверенных надзору отдела опеки и попечительства. Мать Миши и Тани, наркоманка, родила их в семнадцать лет. Отец неизвестен. Через шесть месяцев после родов мать скончалась от передозировки, и опекуном близнецов стала бабушка. Спустя три года она погибла в автоаварии, Миша и Таня попали в детдом, и уже оттуда в семилетнем возрасте их усыновили Пичугины.
Телефонная трель отвлекла Инну от чтения: незнакомый номер на экране.
— Это Лариса Пичугина, — всхлипнул голос в трубке, когда Инна ответила на звонок. — Мне нужно с вами поговорить.
* * *
В тусклом свете уличного фонаря блестела вывеска с полустертой надписью «Муниципальное образовательное учреждение для детей-сирот». Именно здесь Лариса Пичугина назначила встречу Инне.
Год назад детдом, построенный еще в довоенные времена, признали аварийным. Беспризорников переселили в наспех сооруженный новый приют, а здание, в котором Миша и Таня прожили несколько лет, превратилось в гниющий остов на окраине города: серые стены с облупленной штукатуркой, черные провалы выбитых окон, покосившиеся ступени крыльца.
Инна в нерешительности замерла перед входом, сокрытым за пеленой дождя. Дрожь пробежала по телу, возвращая забытые чувства: не сосчитать, сколько раз она проходила в эти двери. Вспомнив обезумевший от страха голос Пичугиной, Инна поборола сомнения — промедление могло стоить жизни детям. Она поднялась на крыльцо и зашла внутрь.
Мрак обглодал широкий коридор и лестницу, сырость пропитала воздух. Инна включила фонарик на телефоне и, обойдя мусор на полу, направилась на третий этаж — Пичугина сказала, что будет ждать ее там. Зазвенел телефон, и Инна чуть не выронила его от испуга.
— Это Егор. У меня скверные новости, — прохрипел из динамика взволнованный голос Свирина: его было плохо слышно, связь прерывалась. — Я решил еще разок заглянуть в барак к Пичигуной — проверить, как она коротает вечера с детьми. И обнаружил в комнате труп Антона, ее сына.
— Что с ним случилось? — Инна замерла на лестнице, чувствуя, как колотится сердце.
— Судя по его виду, я бы сказал, что он задохнулся от страха, — ответил Свирин. — Пичугиной и близнецов здесь нет.
— Мне позвонила Лариса и назначила встречу в старом детдоме, — призналась Инна. — Я собираюсь с ней поговорить.
— Вы с ума сошли?! — Свирин, казалось, чуть не поперхнулся от возмущения. — Сейчас же уходите оттуда! Пичугина может быть опасна. Алло! Инна, вы слышите?!
Звонок прервался. Инна посмотрела на экран: сигнал отсутствовал. Она вспомнила, что на окраине города связь была никудышной, и в старых домах с толстыми стенами мобильники становились бесполезными.
Включив фонарик на телефоне, Инна поднялась на третий этаж. В коридоре в нескольких метрах от нее стояла Пичугина — почерневшая, осунувшаяся, в мешковатом плаще с тонким шарфом, обмотанным вокруг шеи. Лариса, завидев инспектора, скрылась в одной из комнат. Инна последовала за ней в просторное помещение. Оно было знакомым: когда-то здесь рядами тянулись железные койки, но их давно растащили на металлолом. Голые стены, грязный пол, разбитые окна — вот и все, что осталось от общей спальни, где раньше жили никому не нужные дети.
Ветер забрасывал в комнату дождь, трепал волосы Пичугиной. Она застыла у окна спиной к Инне, и свет уличного фонаря очерчивал ее силуэт.
— Я больше не могу бежать. — Голос женщины надломился. — Я думала, что справлюсь после смерть мужа. Думала, что переживу похороны отца. Но гибель сына не вынесет ни одна мать.
Плечи женщины задрожали от беззвучного плача.
— Лариса, расскажите все с самого начала, — мягко попросила Инна.
Пичугина глубоко вздохнула, словно собираясь с духом, и начала:
— Антон был моим единственным сыном. Я всегда хотела еще детей, но забеременеть не получалось. Когда Антон повзрослел и уехал на Север, меня одолела тоска. Я предложила мужу усыновить ребенка. Мы пришли в детдом, и здесь, в этой комнате, я впервые увидела Мишу и Таню. Они были как ангелы — светлые и невинные.
Пичугина повернулась к Инне: в глазах блестели слезы, тонкие губы дрожали.
— Мы решили усыновить обоих близнецов. Муж неплохо зарабатывал на заводе, я же сидела дома и занималась детьми. Поначалу все было хорошо: ребята привыкали к нам, а мы к ним. Правда, муж бывал с ними строг. Миша и Таня малютками попали в детдом и не знали, что такое нормальная семья. Иногда они замыкались в себе, не слушали нас. Постепенно я заметила: стоило мужу отругать близнецов, как он тут же начинал кашлять и задыхаться. Это было странно, потому что на легкие он никогда не жаловался.
— Он бил детей?
Пичугина закрыла глаза, подбородок ее затрясся, но она сдержала рыдание.
— Один раз, — выдавила она. — Однажды ребята разрисовали обои. Муж вспылил и отстегал их ремнем. В ту же ночь он разбудил меня. Никогда не забуду его лицо: выпученные глаза, раскрытый в ужасе рот. Он задохнулся у меня на руках.
Пичугина всхлипнула и разрыдалась. Инна терпеливо ждала, пока женщина справится с нахлынувшими эмоциями. Успокоившись, она продолжила:
— После смерти мужа мы переехали. Я не могла содержать квартиру в центре и сняла конуру подешевле. Я нашла работу, крутилась, как могла. И стала замечать, что вокруг нас постоянно кто-то умирал. Я вспомнила, как на старой квартире задохнулись от газа соседи-алкаши, которые до
