Ловушка - Фрэнсис Пол Вилсон

* * *

Вечер среды был хаотичным. Близнецы упаковали свои маленькие чемоданы, полные мягких игрушек в виде различных животных, и поставили их у входной двери, чтобы утром быть готовыми к отъезду.

Хэнк помог Глории окончательно упаковать большие чемоданы, и они оба завалились спать около полуночи. Ему не составило труда заснуть. Мышей, наверное, не осталось, белок не было, и он был уверен, что ни енот, ни опоссум сегодня не заберутся в дом. Так зачем же бодрствовать, прислушиваясь к шорохам?

Щелчок капкана разбудил его около 3:30. Никаких воплей, никаких шлепков, только звонкий щелчок. Еще одна мышь. Через десять минут сработала вторая ловушка. Затем третья. Черт! Он ждал. Четвертая и последняя ловушка сработала в 4:00 утра.

Хэнк лежал в постели, напряженный и злой, и думал, что делать. Все встанут с рассветом, всего через час или около того, и будут готовиться к поездке в аэропорт Ньюарка. Он не мог оставить эти мышиные тушки там на все время их отсутствия — они сгниют, и к их возвращению весь дом будет вонять телами мертвых, противных грызунов.

Он быстро и решительно выскользнул из постели так осторожно, как только мог, надеясь, что движение не разбудит Глорию. Она не шелохнулась. Он схватил фонарик и, выходя, закрыл за собой дверь спальни.

Он не терял времени даром. Он должен был подняться и избавиться от дохлых мышей, пока девочки не проснулись. Эти проклятые животные уже действовали ему на нервы. Он задвинул засов, опустил дверь и поспешил наверх.

Хэнк стоял на лестнице и смотрел на ловушки. Все четыре ловушки были спружинены, но лежали пустыми на полу вокруг него, арахисовое масло было нетронуто. Ни мышиных голов, ни кусочков меха. Что могло подставить им подножку и не попасться? Это было почти как игра.

Он настороженно огляделся. Он стоял в узком конусе света. Остальная часть чердака была темной. Очень темной. Ощущение того, что здесь, наверху, с ним что-то еще, было очень сильным. Как и запах. Он был хуже, чем когда-либо.

Снова воображение? Недостаток сна и нервы перед важной для детей поездкой?

Он быстро помахал фонариком вокруг, но не увидел ни разбегающихся, ни затаившихся фигур вдоль карниза или в углах. Он сделал вторую попытку, на этот раз медленнее и осторожнее. Он присел и двинулся вдоль всех краев, то и дело ударяясь головой о стропила, держа фонарик перед собой, как пистолет.

Наконец, когда он убедился, что поблизости не скрывается ничего крупного, он проверил проклятое фронтонное вентиляционное отверстие.

Труба была снова выдернута. Некоторые гвозди вырвались, а те, что не вырвались, прорвали пластиковый край вентиляционного отверстия. Что-то тяжелое вырвалось на чердак!

Теперь ему было не по себе. Ни один енот не был достаточно силен, чтобы сделать это. Он знал некоторых мужчин, не способных сделать это без лома. Ситуация выходила из-под контроля. Ему вдруг захотелось спуститься вниз и запереть за собой дверь на чердак. Он бы вызвал профессионального дезинсектора, как только они вернутся из Орландо.

Он обернулся, уверенный, что что-то движется позади него, но все было неподвижно, все было темно, кроме лужи света под лампой. И все же...

Быстрым шагом он направился обратно к свету, к лестнице, к пустым ловушкам. Проходя мимо, он в последний раз проверил углы и карнизы и задался вопросом, как и почему ловушки сработали. Он ничего не увидел. Что бы это ни было, если оно и забралось сюда, то его здесь уже не было. Возможно, его спугнул свет на чердаке. Если это так, он оставит свет включенным на всю ночь. На всю неделю? Это было бы крайне дорого, но если этот шаг поможет — почему бы и нет.

Его большой ошибкой было то, что он искал ее вдоль пола. И ни разу не догадался поднять голову.

Оно настигло его, когда он обходил отопительный агрегат. Он увидел вспышку движения, когда оно спустилось со стропил — большое, как взрослый ротвейлер, коричневая шерсть, морда с огромной пастью и бесчисленными острыми зубами, четыре когтистые руки, протянутые к нему, когда оно держалось за балки наверху еще двумя конечностями — мгновение и все.

Оно охватило его голову и одним движением оторвало от пола. В течение нескольких судорожных секунд его пальцы бесполезно рвали матовую шерсть, а ноги беззвучно брыкались и извивались в воздухе. Когда жизнь и сознание улетучились из этой удушающей невыносимой агонии, он почувствовал бездонный аппетит этого существа и беспомощно подумал об открытой двери на чердак, о лестнице, ведущей вниз, и о Глории и близнецах, мирно спящих внизу.

Теперь они в ловушке.