Желанное согласие - Сюзанна Шеррилл

Его донельзя серьезный тон болезненно напомнил ей о как бы невзначай брошенной последней реплике Гранта. Он знал, что Линдон Филлипс не допустит, чтобы она его уволила. Не допустит он и каких-либо действий с ее стороны, которые могли бы вынудить ведущего уйти. Становилось ясно, что ее собственная судьба была неразрывно связана с будущими взаимоотношениями Гранта Эндрюса с компанией. Уже предчувствуя ответ, она спросила:

— А что если я не смогу его удержать?

— Тогда, моя дорогая, у тебя будет самая короткая карьера руководителя ведущей телевизионной компании, — ответил он холодно. В его словах не слышалось ни малейшего оттенка юмора, хотя Келли очень на это рассчитывала.

Как будто почувствовав, что он давит на нее слишком сильно, Линдон добавил более добродушным тоном:

— Разумеется, до этого не дойдет. Я уверен, ты найдешь способ сделать так, чтобы мистер Эндрюс был доволен.

Каждой клеточкой своего мозга Келли отчетливо понимала, что вместо своего профессионализма, которым она так гордилась, ей в скрытой форме приказывали воспользоваться, если понадобится, женскими уловками, чтобы умилостивить ведущего. Храбро глядя в лицо мистеру Филлипсу, она спросила:

— Что вы конкретно предлагаете?

— Я говорю тебе — ты отвечаешь за то, чтобы Грант Эндрюс подписал новый контракт, — повторил он спокойно. И подчеркнул сказанное:

— Любым способом.

Что-то в выражении его лица заставило Келли впервые подумать, что все это было задумано именно так с самого начала.

— Поэтому вы меня и наняли? — спросила она, почти со смехом, чувствуя всю иронию создавшегося положения, — потому что я — женщина?

— Я нанял тебя, поскольку ты самая подходящая кандидатура для этой работы, — твердо сказал он.

— Но что именно сделало меня самой подходящей — мое досье или моя внешность? — настаивала она.

Келли знала, что она привлекательна, но это почти не имело для нее значения. Она воспринимала как нечто само собой разумеющееся, что мужчинам нравились ее высокая стройная фигура, волнистая грива светлых волос, которых никакая укладка не могла укротить, гладкая светлая кожа и темно-голубые глаза.

Келли никогда сознательно не пользовалась своей внешностью, чтобы получить работу. В действительности она часто доходила до крайностей, чтобы скрыть свою женственность за строгими английскими костюмами синего, серого или черного цветов, туфлями на низком каблуке и простыми блузками. Свои густые волосы она убирала в аккуратный незамысловатый пучок. Единственное украшение, которое Келли себе позволяла, — золотой медальон, доставшийся от бабушки. Она никогда с ним не расставалась.

Использовать свои женские достоинства ради карьеры она считала недопустимым.

Мысль о том, что Линдон Филлипс судил о ней не по профессиональным, а по каким-то другим качествам, бесила ее. Келли посмотрела на него испепеляющим взглядом, но он был совершенно невозмутим.

— И то и другое, — продолжал он спокойно, — ты сильная, Келли Патрик, и ты должна выжать из этой ситуации все. Добавь сюда немного шарма и чуть-чуть стиля и ты взберешься на самый верх. Ты и так уже значительно опередила многих мужиков твоего возраста. Сегодня здесь нет ни одного человека, который бы не завидовал твоему положению.

«И, вероятно, ни одного, который бы не подозревал, что я получила эту работу, барахтаясь в постели с владельцем компании», — горько прошептала она себе под нос. Вслух же она твердо сказала:

— И я собираюсь доказать им, что я его заслужила, потому что я чертовски хорошо умею делать свое дело, а не тем, что, как вы думаете, я могу оказаться отличной приманкой для Гранта Эндрюса.

— Черт возьми, женщина! Я знаю, что ты — прекрасный работник. Ты же не думаешь, что я стану рисковать компанией, поручая руководство какой-то безмозглой бабе? Даже ради того, чтобы удержать Гранта. И ты абсолютно ничего не должна доказывать персоналу. Только мое мнение здесь имеет значение.

Реплика Келли была пронизана горьким сарказмом:

— Позвольте вам сказать, что это звучит не очень убедительно. Выше вы уже дали мне абсолютно ясно понять, что если я не справлюсь с Грантом, то вы меня уволите.

Линдон Филлипс громко рассмеялся. Но затем он холодно сказал:

— Ты давно знаешь, что представляет собой этот бизнес. Если тебе внезапно разонравились правила, возможно, ты должна уйти.

Хотя Келли было неприятно это слышать, она сознавала, что Линдон прав. Телевидение — жестокий бизнес. Газеты были полны язвительных заметок о хороших парнях, которых меняли на необязательно более способных, но явно более пробивных и безжалостных. Ей хотелось быть другой, вдохнуть немного человечности во все это, но, видимо, это было невозможно. А если так, то Линдон был прав — ей придется серьезно пересмотреть свои взгляды.

— О'кей, — сказала она спокойнее. — Я вас поняла, а теперь почему бы нам не пойти в гостиную и не попытаться пролить немного бальзама на раны, которые вы нанесли одним тем, что пригласили меня сюда?

Вернувшись к приглашенным Келли принялась расхаживать от группы к группе, не обращая внимания на тишину, которая наступала при ее приближении. Она тщательно готовилась к этому вечеру и, расспрашивая о детях, семейных делах и любимых видах спорта, не меняла своей тактики. Ее очевидный интерес к ответам в сочетании с деликатностью в вопросах, связанных с компанией или ее политикой, начал постепенно растапливать лед, и она надеялась, что это поможет ей в будущем.

Пока она ходила по гостиной, ее глаза постоянно искали Гранта Эндрюса. Однажды Келли заметила его с небольшого роста знойной брюнеткой, которая с видом собственницы висела у него на руке. В этот самый момент он повернулся в направлении Келли, их глаза встретились и взгляды скрестились в каком-то странном поединке. Спустя мгновение он исчез. Однако брюнетка осталась, и ее присутствие после ухода Гранта принесло Келли желанное и потому тревожное чувство облегчения.

Позднее в своем номере она пыталась оценить спокойно и объективно каждую из своих бесед с приглашенными. Сбросив туфли и подогнув под себя ноги, она сидела, свернувшись, в уголке дивана и старалась расслабиться, сбросить с себя то огромное напряжение, которое не оставляло ее весь вечер. Медленно потягивая коньяк из небольшого, суженного кверху бокала, она пыталась оценить прогресс, которого ей удалось достичь с персоналом, но мысленно она все время видела перед собой Гранта.

Хотя кое-что сказанное им до сих пор раздражало ее, она больше злилась на себя за то, что потеряла самообладание и набросилась на него. Оглядываясь назад, нельзя было не отметить, что даже самые грубые его замечания были относительно невинными колкостями по сравнению с теми, которые ей приходилось выслушивать и отражать на протяжении ее карьеры. Почему она реагировала столь непрофессионально на подначки Гранта?