Коварный искуситель - Моника Маккарти

скорее всего не мытые, а лицо, насколько она могла видеть, было словно высечено из холодного сурового гранита. С некоторым удивлением она признала, что его взгляд исподлобья, квадратный подбородок, высокие скулы и крупный рот можно было бы счесть красивыми – нет, исключительно красивыми, – если бы не исходившее от всего его облика ощущение угрозы. Как жаль, что к такому лицу прилагалось черное сердце!

Их глаза встретились, и Белла поняла, что не только она здесь любопытный наблюдатель: он рассматривал ее с не меньшим интересом. Она физически ощущала, как, затаившись во мраке сумерек, он ощупывает ее своим взглядом.

Вдруг в его глазах зажегся огонек, отчего Белла вдруг смутилась, сама не зная почему. Ведь она привыкла к тому, что мужчины смотрят на нее горящими глазами.

Ей едва сравнялось тринадцать, когда это началось. Как раз в это время у нее налилась грудь и округлились бедра, а личико утратило детскую пухлость. С тех пор мужчины стали смотреть на нее по-новому, так, будто хотели от нее только одного.

Она научилась не обращать внимания на такие взгляды, но сейчас все было по-другому. Над ней словно нависла угроза – подобных ощущений она никогда не испытывала. Пульс участился, по коже разлился странный жар.

Она инстинктивно отшатнулась. Он заметил ее испуг, и взгляд его сделался жестче.

– Лахлан Макруайри, – повторил он, не скрывая раздражения. – Меня послал Брюс.

– Я знаю, кто вы, – буркнула Белла, не в силах скрыть отвращение.

Грубиян процедил сквозь плотно сжатые зубы:

– Понимаю, что вы не ожидали увидеть меня, но планы поменялись.

Белла едва не рассмеялась – это же бессмыслица какая-то! Сказать, что она не ожидала его увидеть – значит, не сказать ничего. О чем только думал Роберт, посылая к ней этого негодяя?

Она рисковала всем, чтобы отправиться в Скун и возложить на голову Роберта корону, – исполнить долг, которого не смог исполнить ее брат, фактически узник Эдуарда при английском дворе.

Когда примерно неделю назад ее мать, Джоан де Клер, впервые пришла к ней с этим предложением, Белла просто онемела: возложить корону на голову Роберта Брюса – мятежника, объявленного вне закона! Да это же вызов не только могущественнейшему в христианском мире королю Эдуарду Английскому, но также и ее супругу!

Джон Комин, граф Бьюкен, был отпрыском одного из могущественнейших семейств Шотландии, заклятых врагов и соперников Брюса. Соперничество это несколько недель назад принесло им смерть, когда Роберт заколол кузена ее мужа, лорда Баденоха, перед высоким алтарем монастыря Грейфрайерс в Дамфрисе.

Даже сейчас ее супруг пребывал в Англии, требуя у короля Эдуарда справедливого суда над убийцей двоюродного брата. Бьюкен презирал Брюса и скорее предпочел бы признать своим господином Эдуарда, нежели видеть на шотландском троне Роберта Брюса. Бьюкен не слышал доводов разума. Благо для родной Шотландии отступало перед силой его ненависти.

Если она это сделает, муж никогда ее не простит. С его точки зрения, это не долг, а предательство. Ее поступок станет концом их супружества – пусть даже несчастливого.

Однако семье Макдуфф принадлежало наследственное право короновать шотландских королей, и без их участия в церемонии люди стали бы сомневаться в ее законности. Многие знатные аристократы Шотландии стали бы оспаривать притязания Роберта на трон – в их числе и ее супруг. Брюсу, дабы его королевская власть стала в глазах остальных законной, понадобится доказать приверженность древним традициям и символам.

И даже в этом случае дело еще не выиграно! Роберт выбрал тропу – борьбы долгой и трудной. Его права были отнюдь не бесспорны. Белла не хотела себя обманывать: публично объявив себя сторонницей Брюса, она ставила под сомнение заодно и собственное будущее. Английский король, претендовавший на владение Шотландией, заклеймит ее как мятежницу.

Если Брюс проиграет, если не сумеет заручиться поддержкой шотландских аристократов, то против Эдуарда ему не устоять, а бросить вызов Эдуарду Плантагенету – это подписать себе смертный приговор.

Белла всегда спрашивала совета у матери. Недавно Джоан де Клер вышла замуж за одного из соратников Брюса, но это явно не единственная причина, отчего она просила Беллу поддержать Роберта. Как и Белла, она хотела видеть Шотландию свободной от английской тирании; и они обе были уверены, что тот, кому под силу этого добиться, именно Роберт Брюс. Мать верила в правоту его дела почти так же истово, как сама Белла. Эдуард Плантагенет железной рукой сжал горло Шотландии, а Роберт Брюс был ее последним дыханием.

Ей пришлось пойти на риск, ведь этого момента – шанса совершить что-то по-настоящему важное – она ждала всю жизнь. Наконец-то она исполнит свой долг, докажет преданность стране, сможет защитить то, во что верит, за что стоит сражаться.

И это вовсе не тот долг, что так долго удерживал ее подле супруга. Бьюкен оказался недостоин ее преданности, и только ради дочери терпела она вспышки его злобной ревности, подозрения и всепоглощающую похоть. Она могла бы еще сомневаться – ради благополучия дочери, – не обмолвись он как-то раз, что подумывает о помолвке двенадцатилетней Джоан с одним из своих друзей, который вчетверо старше ее.

Белла скорее умерла бы, чем допустила такое, поэтому сразу дала согласие, как только мать сумела убедить ее, что Джоан лучше уехать с ней.

Увидев громилу, которого послал к ней Брюс, Белла встревожилась: во что же такое она ввязалась? Если Роберт полагается на таких головорезов, как Лахлан Макруайри, то мятеж обречен, не успев начаться.

Сколько, интересно, ему заплатили? Да и у кого хватит золота, чтобы купить преданность таких, как Макруайри?

А Макруайри тем временем, сложив руки на груди, скрежетал зубами от нетерпения. Ее опять поразили его габариты. Ну и ручищи! Такие мускулы можно нарастить, только если махать мечом на полях бесчисленных сражений.

– Что-то не так?

– Я ждала…

Она уставилась в темноту, словно надеялась увидеть отряд рыцарей в сверкающей броне.

Его глаза превратились в щелки, как будто он сумел прочитать ее мысли.

– Где же остальные? – спросила, запинаясь, Белла.

Похоже, ее вопрос его развеселил, если кривое подергивание губ можно принять за улыбку.

– Дожидаются внизу.

– Как вы вошли сюда? И что стало со стражей?

Он усмехнулся и, проигнорировав вопрос, окинул ее пристальным взглядом.

– Надеюсь, Бьюкен ни о чем не подозревает?

Белла чуть не рассмеялась. Ее супруг всю жизнь только тем и занимался, что подозревал всех вокруг. Впрочем, теперь ей нет до него дела. Но она поняла, что Лахлан имел в виду ее намерение поддержать Брюса.

– Меня стерегут вовсе не из-за этого.

Он вопросительно взглянул на нее, однако не спросил, что она имеет в виду.