Королева Алиенора, неверная жена - Маривонн Микель

— Я сумею вернуть Англию, моя милая. Я лишь на время покинул страну и этого старого маразматика Стефана. Отец сделал меня герцогом Нормандским. Кто говорит «Нормандия», тот говорит «Англия». Однако моя мать не сумела оценить достоинства своего супруга.

— Я всегда буду рядом с вами.

— Я не требую, чтобы эти красивые ручки держали оружие, но мне всегда будет приятно защищать честь моей дамы.

Наконец-то она сможет обеспечить процветание своего домена и увидит, как развеваются знамена Пуату повсюду, где будет проезжать… Если немного повезет, она станет королевой Англии… Людовику останется только Иль-де-Франс и северная часть Берри. Предавая французского короля, Алиенора также предала и королевство и сознавала это, но столь долгой была ее печаль в этом королевстве, что она не сожалела, покинув его. Ей хотелось все забыть.

Интерес, который представлял «минаж»[8] соли и соляные копи Пуатье, вызвал зависть у Генриха, когда он их увидел: это был самый надежный источник доходов Пуату. Из-за соляных копей долго спорили герцоги Аквитании с графами Анжу. Если и звучало в голове Генриха имя какого-нибудь барона, то это было имя барона Онис, владельца Шателайон, хозяина острова Ре. Его замки Шателайон и Пело были тоже окружены болотами, точно так же, как остров Гластенбери в кельтской легенде[9]. Генрих мечтал о том, что в качестве будущего герцога Аквитанского ему было бы выгодно реконструировать порт Ла-Рошель, чтобы лишить наследников Шателайона превосходства в добыче соли. Важность задуманного усиливалась еще и тем, что Ла-Рошель торговала с Англией. Поделится ли он этими мыслями со своей дамой? Безусловно нет, потому что в любом случае доходы за соль попадут в его кошель, поскольку отныне Анжу и Пуату в глазах Генриха было единым целым, благодаря женитьбе на Алиеноре Аквитанской.

В данную минуту Генрих согласился на большие уступки Алиеноре, что было совсем не в его характере. Она же была по уши влюблена. Однако внутренний голос подсказывал ей принять насчет Пуату несколько решений и советоваться при этом только с пуатьерскими баронами, которым могла доверять. Епископ Пуатье оказал ей неоценимую помощь. Опытный прелат тут же разгадал угрозу, которую Генрих Плантагенет мог представлять для королевы и герцогства. Она-то, конечно, ничего не видела, вся поглощенная любовью, которая ей казалась взаимной.

Теперь Генрих мечтал съездить в Лимузен. Заядлый охотник, он был неутомим в седле. К счастью, Алиенора была наездницей неслыханной выносливости. Поэтому они вместе скакали по гористой части нижнего Лимузена поблизости от аббатства Тюля. Доведя своих лошадей почти до изнеможения, они снова пустились в путь, так как Генрих всегда спешил. Однако Алиенора попросила дать передышку, чтобы передохнуть в лесу. Он согласился. Это был каштановый лес, которым Генрих восхищался. Он ценил это дерево не только за красоту, статный ствол и кружевную крону, но и за то, что каштаны были источником немалых доходов и жизненно важным продуктом для местных жителей, которые зимой питались преимущественно каштановым супом. В это время года каштанов еще не было, поэтому хозяева дома, куда зашли высокие гости, могли предложить им только омлет с кусочками сала, который гости съели с большим аппетитом. Их эскорт заглянул в соседние хижины, и вся деревня была щедро вознаграждена. Кстати, от супруга Алиенора узнала, что в Англии санкции, предусмотренные для браконьеров, расхитителей дров или дичи, были просто ужасными.

— Например, — рассказывал Генрих, — тому, кого поймают за кражу дичи, отрубают руку. Лес священен, а правосудие в Англии образцовое. Если когда-нибудь я стану королем Англии, то ратифицирую «лесной суд присяжных» и заставлю применять наказание. Уж поверьте мне.

Алиенору это привело в недоумение. Неужели Англия, о которой она так мечтала, столь ужасна?

— Да уж что там, — ответил Генрих, — у вас своих лесорубов и еретиков хватает.

Генрих уважал любой труд и ненавидел лень. Для того чтобы страна хорошо жила, ее население должно быть активным и никогда не проявлять инертности.

— Вы мне нравитесь, Генрих, потому что вам по душе простая жизнь, — сказала Алиенора. — Наши прекрасные виконты де Комборн, де Вантадур, де Тюренн, наши владельцы замка де Помпадур, де Сегюр, де Ноай едва ли обращают внимание на этих отважных простых людей. У нас любят яркие цвета, и, если мельник благосклонно относится к деревне и ее окрестностям, деревенские женщины и девушки не стесняются попросить у него в подарок полосатые пояса, украшенные серебром. Конечно, они очень рискуют: мужья могут их побить, если обнаружат подарки. Поэтому свое приданое они прячут на сеновале.

И снова Генрих сажает жену в свое седло, однако некоторое сомнение закрадывается в его душу.

— Все эти простаки, на общение с которыми мы потратили столько времени, исправно ли они платят аренду?

— Об этом надо спросить у нашего прево, у вигье[10]. Наши крестьяне платят — как и у вас — десятины, оброки, барщины, которые время от времени выкупают, кроме того, имеются наши собственные налоги. В каждом хозяйстве есть улей, и крестьяне обязаны давать либо мед, либо воск для освещения. Нам не хватает света от очагов. Но мы не можем конкурировать с вашим налогом, который называем «винада» и который у вас, несомненно, имеется в Анжу. Винада… Красивое название. Аббатство Болье привело все в порядок, ухаживало за виноградниками, которые существовали еще во времена римлян. Видите, насколько этот налог стар…

— Чтобы защитить Пуату, Анжу, Нормандию, а может быть, скоро и Англию, единственный выход — война! И победа в этой войне для нас столь же ценна, как соль ваших копей. Значит, ее нужно приближать.

— Женщины предпочитают мир, монсеньор, это их самое заветное желание.

— Я буду защищать ваше герцогство, но не так, как это понимают при любовном ухаживании. Вассал вашего сердца, я господин в своем королевстве.

Они проезжали мимо болота, в котором на исходе дня зажигались блуждающие огоньки, перескакивающие с травинки на травинку и внезапно вспыхивающие там, где их никто не ожидал, и так же неожиданно гаснущие, когда, казалось, они были совсем близко!

— У вас много знакомых музыкантов, которые преклоняются перед вами. Я же в их кошачьих концертах не нуждаюсь.

Поздно ночью, верхом на одной лошади, доведенной до изнеможения, супруги возвратились в замок, где в покои Алиеноры им подали обильный, восстанавливающий силы ужин.

Глава 3

Рождение Гийома

В первую очередь рождение сына Алиеноры касалось его отца, Генриха, который в это время находился в Англии. О рождении собственного наследника он узнал почти одновременно с новостью о смерти Эсташа, наследника короля Стефана. Понятна радость двадцатилетнего отца, но кончина претендента на трон Англии порадовала его вдвойне.