Здесь все иначе, иначе, иначе - Александр Бушков

- Второе, пожалуй, - сказал Лех.

Крымов был здоров. Диагност не отметил даже легкого возбуждения, вполне уместного в этой ситуации. Чертовски хладнокровный парень, отметил Лех. И чертовски целеустремленный, жаль, что придется его бить, но без этого не обойтись, такой добром не сдастся, и думать нечего...

- Их открыл Остапенко, - сказал Крымов. - Запахи - это по его специальности, он химик и физиолог. Сначала он занялся ими, как обыкновенными запахами, потом обнаружил, что это сложные структуры, чью стабильность обеспечивает сложная система полей.

- А собственно, почему вы решили, что они разумны? - небрежно спросил Лех.

- Во-первых, они переговариваются на ультракоротких волнах.

- Радиоволнах?

- Нет, УКВ биополя. Во-вторых, нам удалось отыскать следы деятельности, которую нельзя назвать иначе, чем разумной. Конечно, они не строят домов и дорог, это им ни к чему. Но мы обнаружили, что за последние двести лет климат, магнитное и гравитационное поля планеты, а также радиационные пояса подверглись изменениям, которые никак нельзя считать проявлением деятельности слепых сил природы. Они активно преобразуют среду обитания так, как им нужно. И начали исследовать нас. Видимо, мы их интересуем не меньше, чем они нас.

- Энергетические сгустки... - медленно повторил Лех, привыкая к этим словам. - Что ж, в общем-то, ничего удивительного. Кажется, кто-то и это предсказывал.

- Ну, в предсказателях во все века не было недостатка... - зло бросил Крымов, словно во всем были виноваты предсказатели.

- Так, - сказал Лех, - продолжим наши игры, подведем итоги. Вы обнаружили иной разум, попытались исследовать его, но он сам стал исследовать вас и это привело к ряду, назовем их так, трагических эксцессов. Какое место во всем этом отводится руднику, который вы готовите к взрыву?

- Постарайтесь меня понять, - сказал Крымов почти просительно. - Это не просто негуманоиды. Самый негуманоидный негуманоид в сто раз понятнее, чем эти Вы представляете, какая пропасть разделяет человек и энергетический сгусток? Мы знаем, что они переговариваются между собой, но какие общие понятия найти, чтобы вмешаться в этот разговор? Пресловутые "пифагоровы штаны", с идиотским постоянством выручавшие героев старинных романов? Ряд простых чисел? Чушь. И мы ведь даже не знаем, как выглядим в их глазах! Может быть, они пытаются вступить в контакт с электромагнитными полями наших радаров? Может быть, они считают разумными наши рации, а нас - одним из явлений природы, чем-то вроде дождя или града, и нами занимаются не их ксенологи, а их метеорологи или ботаники?

- Вы считаете, что нам никогда не добиться взаимопонимания?

- Отчего же. Как-нибудь, когда-нибудь, через энное количество лет... Только заниматься этим уже не нам. Никого из нас нельзя выпускать с Сиреневой. Не исключено, что и вы, и я уже заражены чем-то, мы уже не мы, хотя ничего пока не ощущаем...

- Почему бы вам просто не выстрелить себе в голову? - спросил Лех. Бластер за поясом нагрелся и перестал холодить тело. - К чему все эти эффекты?

- Простая логика. Умирать нужно с максимальной пользой. Каким бы огромным ни было различие между ними и нами, они не смогут не понять, что причиной катастрофы, при которой неминуемо погибнут многие из них, стали их эксперименты. В будущем они будут осторожнее. А мы... перед тем, как взорвать рудник, мы с помощью лазера обо всем сообщим на Смарагд.

- Мне кажется, вы чересчур пессимистично оцениваете ситуацию, - сказал Лех. - Мы можем сообщить о случившемся, за нами прилетят, нас поднимут на орбиту в герметичных капсулах.

- А вы можете гарантировать, что "сгустки" не устремятся следом за убегающими подопытными кроликами? Что герметичные капсулы обеспечат герметичность? Это же не вирусы новооткрытой планеты, поймите вы, это разумные существа с неизвестными нам логикой, эмоциями и возможностями. Нет, взрыв просто необходим. Рациональнее погибнуть с пользой. Молчите? Боитесь смерти?..

- Да не боюсь я смерти, - сказал Лех. - Я считаю, что вы пошли не по той дороге. Да, конечно, разделяющая нас пропасть, страшная несхожесть, трудности... И все же так нельзя.

- Почему вы считаете, что так нельзя? Только потому, что до сих пор ничего подобного не случилось? Скороговоркой отбарабанили "пропасть", "трудности", а в глубине души таите шаблонные мыслишки - да, конечно, сначала будет трудно, но пройдет год-два, и все наладится, к обоюдному удовольствию. А двадцать лет не хотите? Или сто двадцать? Вы не подумали, что контакт может не состояться еще и потому, что мы окажемся абсолютно не нужны друг другу? Не подумали, что в космосе могут встретиться вопросы, на которые просто не бывает ответов?

Лех долго молчал, и его собеседник тоже. Стояла адская тишина, запах, который он так долго считал безобидным ароматом трав, щекотал горло, и Леху стало казаться, что в его теле уже идет неощутимая разрушительная работа, что невидимые щупальца касаются сердца, позвоночника, мозга, превращают их в чужое, страшное...

- Итак? - спросил наконец Крымов.

- Я согласен, - сказал Лех, глядя ему в глаза. Он знал, что сейчас его взгляд, не колеблясь, можно назвать открытым и честным.

- А какие гарантии вы мне можете дать?

- Гарантии... - сказал Лех, вынул бластер и швырнул его на стол. - Вот вам гарантии. Я мог пристрелить вас в первую же минуту, когда вы еще не знали об этом. Надеюсь, этого достаточно?

- Да, - холодок недоверия исчез из глаз Крымова. - Я с самого начала подозревал, что вы прячете оружие, как только увидел, что сталось с Мозгом...

- А что мне оставалось делать? - Лех с видом крайнего простодушия развел руками. - Он же ничего не сказал про вас, я решил, что рудник - его единоличная акция, страшно испугался, вы сами понимаете - спятивший Мозг... Я вам очень напортил?

- Не особенно. Если мы возьмемся вдвоем...

И тогда Лех ударил его, рывком рванувшись через стол, ударил жестко и метко. Крымов опрокинулся навзничь вместе со стулом, зазвенело стекло кувыркнулся со стола какой-то самодельный прибор. Лех выпрямился, потянулся к бластеру.

Наверное, это было то самое пресловутое шестое чувство. Или просто едва слышный свист рассекаемого металлопластовой рукой воздуха. Он забыл о роботе не из беспечности - не успел привыкнуть к мысли, что земные механизмы способны причинить вред человеку. Все же он успел уклониться, и удар хотя и швырнул его на пол лицом вниз, пришелся вскользь. Он ненадолго провалился в беспамятство, а когда поднялся, цепляясь за стол, в комнате уже не было ни Крымова, ни робота, и бластер исчез со стола.

По шее текла кровь, голову возле правого уха ломило так, словно туда вбили гвоздь. Видимо, Крымов решил, что робот убил его, и не стал заботиться о трупе - все равно станции вскоре предстояло превратиться в пепел.