Люди из ниоткуда. Книга 2. Там, где мы - Сергей Демченко

— Сэр! Вы думать, что этот бумага есть серьёзный причин беспокойство? — Пожалуй, лишь Лондон трезво смотрит на всё даже во сне.

Вот и сейчас я перехватываю его напряжённый взгляд. И устало киваю ему:

— Да, Иен. Уж не знаю, почему, не знаю…но именно ЭТО кажется мне куда серьёзней, чем весь предыдущий шапито…

Снова впиваюсь глазами в плоскость листа, испещрённого ровным, почти каллиграфическим почерком. В нём заложена масса всего интересного.

Для наблюдательного глаза…

— Вот видишь, — это писал человек грамотный и образованный. И он уже имел дело с властью. С организацией какого-либо процесса. Возможно, был руководителем какого-то органа, сектора, отдела… Да козьего выпаса, наконец! — К нам начинает прислушиваться Вурдалак.

Пока ещё с долей скрытого сарказма он, сложив на коленях руки, уставился в пол на отстукивающие какой-то такт собственные носы ботинок.

— Я думать, Вы правы, сэр. Этот человек очевидно, что имеет грамотность. Уверенность и аккуратность в письме и ведении дело… Он — педант. — Лондону хорошо виден край листа, и он исподволь поддерживает мои размышления.

— Да что вы, в самом-то деле, мужики?! Из крайности да в крайность! — Упырь уже не выдерживает. — Очередной даун, пусть даже и образованный! Может, ещё с посольством к нему выехать? Санным обозом! Или ссаным…

Я не спешу со спорами и объяснениями, но знаю, что их придётся дать. И не только Упырю. Не только себе и Иену.

И когда я призываю всех к порядку и начинаю говорить, мне и самому, всё чётче и чётче, становится ясным, что не зря, ой, не зря…явился тот урка-лихоимец под наши ворота…

… - Начнём с того, что те, два предыдущих случая… — хохот и оживлённое шушуканье среди присутствующих.

— Так вот, господа хорошие, к своему и вашему великому прискорбию сообщаю вам: те два случая, которые мы с вами имели счастье пережить, по сравнению с данным «ультиматумом», похоже, не более, чем скалка против нейтронной бомбы…

При этих словах в помещении воцарилась недоумённая тишина. Уж не тронулся ли дражайший Босс? Что он несёт?

В представлении подавляющего большинства людей ультиматум, нота чьего-то грозного, но бесполезного протеста, чокнутый указ или любой пришибленный закон — это бред, конечно. Но… зато одновременно это — целая чехарда торжественно обставленных событий.

Полных помпы и приседаний, с радостным «гуканьем» и восторженным похлопываниями ладонями по щекам.

Занудливое, надоевшее…и вместе с тем именно официальное зрелище.

Стандартный сценарий, чьи глисты отложились в подкорке народа со спокойных времён. Когда какая-либо высохшая умом чурка, — с жилистым кошельком и витыми рогами собственника половины страны, — занимала добротный пост где-нибудь в МИД.

Когда она с удовольствием играла в приёмы всяких там делегаций, в торжественные ужины по случаю приезда очередного крашенного клоуна Буаглы Дуонгло Жыглына, — с выдачей верительных грамот и полной индульгенций на невозврат выдаваемых его горному Тыквостану кредитов…

Всё это сопровождалось таким дикими затратами и множеством условностей, что иного развития подобных событий никто из присутствующих (за исключением, пожалуй, нескольких человек) не мог себе и представить.

Там, в таком далёком и прекрасном прошлом, экраны заполняли дорогие костюмы, шикарные машины, расфуфыренные дамы и сиятельные рожи, сытые и кормленные, чьи слова и жесты, блеск и улыбки оплачивались и обеспечивались весом целых стран, — с их экономической и военной мощью, ресурсами и запасами.

Там несли ересь от имени держав, пороли всякую чушь и мололи абсолютную чепуху за деньги народа. Законным, заметьте, образом! А тут…

Тут явился под забор задрипаный мужичонка в занюханном зипуне, притащил какую-то сраную бумазейку…

Ту, в которой неведомый даун накарябал, пусть и красиво да складно, пару угроз, да шлёпнул «печатькой»… И уже наш железный Босс испугался, уже запаниковал…

Во всяком случае, я всё им именно так и преподнёс.

Уж я-то знаю, что в ИНЫХ от мирных условий ультиматумы приносят и нацарапанными на камнях. На коре и листьях пальм, на упругом мякише чужого глиноподобного хлеба; на тыльной стороне засаленного ремня, который скукожился в сухарь от пропитавшего его вонючего солдатского пота и крови. На содранной и подсушенной коже со спины или ягодиц молодой девушки, не познавшей ни сладостных мук любви, ни счастья материнства.

Или выжженными по букве, — на каждом из составляющих целую гроздь отрезанных ушах. Нанизанных при этом на нитку, словно сушёная хурма… Так, смеха ради.

Ну, могут и на атласном платочке начеркать. Или на коробке дорогих конфет. Это уже от эстетов. Тех, кто сидит в кабинетах, а не ползает по говну и грязи на брюхе, а за недостатком золоченых «Паркеров» карябает буквы ножом, штыком или патронной пулей.

Так я им и выдал.

Надо сказать, теперь впечатление на них это произвело. Пожалуй, не было ещё случая, когда моим словам не верили. Притихшие и подавленные, сидели «гражданские до корня ушей» товарищи. И лишь наша «боевая пехота» угрюмо молчала, как-то неловко и словно стесняясь, глядела в потолок, вздыхая о чём-то своём…

Они были, конечно, наслышаны о подобном методе «переговоров». Но, насколько я понимаю, воочию ни с чем из этого не сталкивались.

А сказка на ночь — она ведь существенно отличается от некоторых кошмаров наяву.

— А наяву, если я правильно всё это понимаю, факты могут быть таковы. Некто, обладающий реальной силою и властью, каким-то совершенно загадочным, непостижимым для нас образом, выжил.

И не просто выжил, но и собрал под своё начало изрядный «коллектив». Другого слова я пока подобрать не могу. Орда это, или организованное сообщество, — мы увидим потом. Понятно другое, — он, этот Икс, будем называть его пока так, возник со всей своей «братией» явно не вчера.

И не сегодня.

Смею предположить, что зачатки своего «ударного кулака» он собрал давно. Не удивлюсь, если окажется, что с самого Начала и заранее. Как мы. Или удачливее. И до поры, до времени ничем не проявлял себя. Копил силы. А теперь…

— Босс, а что же жрала эта коварная и тихая собака всё это время? Чем жила? На что содержала свою так называемую «гвардию»? — Голос Глыбы заставляет резонировать натянутые в помещении струны для просушки белья.

— Да! Чем? Как?! — собрание зашумело и задвигалось. Этот извечная тема, тема выживания при полной голодухе и раздрае была, пожалуй, самой злободневной всегда. И навеки. Несмотря на то, что в нашем рукотворном «раю» особых дефицитов и деликатесов не наблюдалось, мы были «на коне» в пищевой лавке наличествующего бытия.

И тем не менее…

Вы бы видели, каким лихорадочным блеском загорелись глаза наших «мещан», едва только встал вопрос о том, чем же запихивается в свободное от подлостей время и в перерывах между драк оставшаяся в живых часть человечества!

Как колыхнулись ряды стоящих и сидящих членов Семьи…

Пожалуй, только все те же наши бойцы остались более-менее спокойными. Но и они тихо и завистливо крякали да украдкой вздыхали…

Вы думаете, всех их, — и гражданских, и военных, — особо заинтересовала численность нашей потенциальной угрозы в человеческом выражении? Их вооружение? Возможности?! Как бы не так! Всё, что интересовало обыденную массу, что рисовалось ей в разыгравшемся воображении — это холмы, курганы, утёсы и скалы еды!

Более всего, я уверен, всех интересовало, — чего и сколько из имеющихся в своём распоряжении продуктов и разносолов в состоянии сожрать без их, естественно, участия загадочный мистер Икс!

Ох, уж эта мне вечно вожделённая жратва…

Спросите у любого пережившего лишения, что ему искать, за что стоит побороться, — за безопасность и военно-тактическое превосходство на высоте, иногда весьма помогающее сохранить в неприкосновенности собственный хилый погребок. Или же за пузатый бочонок уже плесневелых, перекисших огурцов и яблочко из чужого загашника?

Тех, которых человек не едал эдак пару лет.

Поколотите меня палкой по пяткам, если ответ будет правильным, нужным, логичным.

В этом есть своя, сермяжная, правда.

Воевать врага? Да завсегда пожалуйста!

Но… за хорошее питание и возможность быть ВСЕГДА сытым в случае победы.

Что делать, такова природа человека.

В меру сил и таланта руководитель обязан и может использовать даже этот позорный, но почти естественный для человека «жвачный челюстной зуд», — в свою пользу и с максимальной выгодой, и тут достигая поставленных целей.

И я уж совсем собрался было открыть рот, чтобы несколько «облагороженным» языком построить предположения и организовать массы, направить их энергию в нужное русло, как молчавший насупленным сычом до этого Круглов обронил вроде нехотя: