Кофе с перцем - Екатерина Красавина

— Хорошо, я — питекантроп, — согласился Паша. — Прямой родственник неандертальца. Скоро возьму палку и буду сшибать плоды с дерева. И учиться разводить костер. Но ехать я никуда не хочу. Мы можем с Надин отдохнуть и в Подмосковье. Чем наша природа хуже? Лес, речка, трава.

Так все дело в Надин? — спросила тогда мать, смотря на сына в упор большими карими глазами.

Паша стушевался.

— Нет, не в Надин.

— А в чем же?

И в тот момент Паша принял решение: он поедет в Стамбул, раз они так этого хотят. Он умывает руки. Точнее, уступает непреодолимому давлению обстоятельств. Стамбул так Стамбул. В конце концов, десять дней — это не месяц. Время пролетит незаметно.

Но Стамбул Паша невзлюбил сразу. Все здесь было слишком ярким, вызывающим, чужим. Запахи, краски, говор. Даже небо — какого-то ядовито-синего цвета. Да еще эта толчея кругом, гортанные выкрики, протяжные возгласы муэдзинов, созывающих правоверных на молитву. Как в каком-то кино, с раздражением думал Паша. И чего все рвутся в Турцию? За покупками? Не могут на Черкизовском или Измайловском рынке отовариться? Приличные люди сюда не поедут. Зачем им эти тряпки-шмотки? Культурные люди поедут в Париж или Лондон. Будут наслаждаться картинами Лувра или красотами Вестминстерского аббатства…

И здесь Паша отвлекся от своих размышлений. Он вспомнил девушку с зелеными глазами, встреченную им в лавке турка. Полчаса назад.

— Девушка, — пробормотал он.

— Что? — брови Милы взлетели вверх.

— Я только что видел девушку. Русскую.

— Туристку?

— Нет, в лавке турка. На базаре.

Работница, — уверенно сказал Леша. — Чертовы турки вовсю эксплуатируют наших девушек. Те обходятся им в копейки. Используют по полной программе. И как работниц, и как проституток. Это фантастически дешево и выгодно. — Леша работал оператором на кабельном телевидении в Питере. — У нас недавно один спецкор побывал в Турции и такой убойный репортаж сварганил о современном рабстве. Эти потомки Османской империи — настоящие рабовладельцы. Они похищают славянских девушек, держат их на голодном пайке, отбирают паспорта, заставляют работать и обслуживать клиентов. Варвары! Наш парень побывал в одной глухой анатолийской деревне и нашел там в подвале россиянку. Чуть живую. То, что она рассказывала, — просто ужас! Ее насиловали по двадцать раз в день. Без перерыва.

— Какие подробности! — насмешливо сказала Марина Ивановна. Она уже сняла панаму и обмахивалась ею.

Носик Милы брезгливо вздернулся.

— И что потом было с той девушкой?

— Отправили на родину. С трудом. Пришлось связаться с посольством и задействовать дипломатические каналы. Шума было много. Она рассказывала, что приехала по объявлению в газете: требовались молодые девушки от восемнадцати до двадцати двух лет, славянской внешности, для работы официантками и танцовщицами в клубах. Но как только они пересекли границу, у них отобрали паспорта, погрузили в автобус и привезли в деревню. Там им через переводчика объяснили, в чем теперь состоят их обязанности. Популярно и на пальцах. Две девушки пытались бежать, но их поймали и увезли в другое место. Троих забрал какой-то богач в свой гарем. Одна — умерла от побоев. Другая — от истощения. В общем, форменный ужас!

— Поделом! — перебила его Марина Ивановна. — Не надо искать легких заработков. Нашла бы себе работу в России. В офисе или конторе.

Марина Ивановна безумно раздражала Пашу своей бесцеремонностью и наглой уверенностью. Так что ты, Паш, видел современную рабыню, — заключил Леша. — Турецкий аналог рабыни Изауры.

— Изаура, между прочим, жила в доме. На фазенде. И занималась благородным трудом. По дому, — вставила Мила. — Правда, Нин?

Но подруга неопределенно пожала плечами. Она уже забыла, кто такая рабыня Изаура, понял Паша. У нее другой коэффициент интеллекта, не позволяющий смотреть бразильское «мыло».

— Не знаю, — протянул Паша. — На рабыню она была мало похожа.

— А ты что, их много видел? — иронично хмыкнул Леша. — Откуда ты знаешь, как они выглядят?

Мила с любопытством смотрела на Пашу.

— Да… конечно, — пробормотал Паша. Но ему не верилось, что увиденная им девушка — рабыня. Честно говоря, она вообще не была похожа на прислугу или проститутку. «А почему?» — возразил себе Паша. Он что, специалист по проституткам или девушкам, приехавшим на заработки? Жизненного опыта у него — ноль, как любит повторять его мать. И это была сущая правда.

— Сегодня, между прочим, последний день нашего пребывания в Стамбуле, — сказал Леша, поправляя на плече спортивную сумку.

— Ах да, — встрепенулась Мила. — Последний! — И бросила на Пашу призывный взгляд. Но он никак не отреагировал.

— Завтра уже домой. — Марина Ивановна снова водрузила панаму на голову.

— В Сибирь! — хохотнул Леша.

Подошла Лида, преподавательница из Питера. Светловолосая женщина с худощавым задумчивым лицом.

— Теперь все в сборе, — сказала Мила. Она махнула рукой Рите и Саше: — Идите сюда!

Через пару минут откуда-то материализовался гид. Петр Георгиевич, бывший сотрудник российского посольства в Турции, а теперь экскурсовод туристического бюро «Звезда Востока».

— Все тут? — спросил он. — Едем в отель.

Все события последующего дня промелькнули перед Пашей, как отрывки из снов. Он помнил трогательное прощание: как члены группы обменивались телефонами и говорили, что обязательно позвонят и спросят, как дела, как жизнь. Глядя на это, Паша скептически улыбался. Несмотря на нулевой жизненный опыт (по словам матери), он прекрасно понимал, что присутствует при некоей условной театральной сцене. Никто не верил, что они будут звонить друг другу и поддерживать контакты, но все равно переписывали телефоны в записные книжки и лучезарно улыбались на прощание. Мила вывела крупными цифрами свой телефон на розовом листке, вырванном из блокнота, и, кокетливо поведя плечами, протянула бумажку Паше.

— Звони, — улыбнулась она ему. — Надо будет обязательно как-нибудь встретиться. Вспомнить Стамбул…

Пышная грудь так и рвалась наружу из тесной синей блузки.

— Конечно, — сказал Паша. — Вспомнить Стамбул.

Случайно он встретился взглядом с Ниной и увидел ироничную улыбку, скользнувшую по ее губам. Обо всем этом ритуальном прощании она думала точно так же, как Павел. С большим скепсисом и недоверием.

Он сунул протянутые ему от других туристов бумажки с телефонами в сумку. И собрался уже отойти от них и позвонить домой, как Мила нарочито небрежным тоном спросила:

— Ты в каком районе живешь?

— А? Что? — не понял Паша. — На «Баррикадной».

— С родителями? — Очевидно, напоследок Мила решила выяснить Пашину «профпригодность» к самостоятельной семейной жизни: наличие квартиры, машины, дачи и так далее. Паше стало смешно. Таких девушек его мать называла «рудокопами», а бабушка — «искательницами».