Отец Смерти - Александр Шохов

— Прими его! — крикнул мне Лаэрций. Он спускал одного из связанных им демонов вниз на толстой веревке.

Я принял сперва одного, потом другого, и помог спуститься Лаэрцию.

Палачи смотрели на нас несколько испуганно. Мы вооружились их мечами. Я попытался было взять себе меч Эвкатиона, но он оказался слишком тяжел для меня.

— Где выход? — спросил седой демон у палачей, и несколько раз повторил этот вопрос на разных языках.

Но, похоже, они его не понимали. Хотя ведь Эвкатион говорил с ними на том же языке, что и мы. Впрочем, я слышал, что крылатые демоны воспринимают не слова, а непосредственно мысли. Их собственная речь представляет собой комментарии к передаваемым мысленным образам.

Непонимание в данном случае означало, что Лаэрций неверно ставит вопросы и передает им не те мыслеобразы. Седой демон показал на ворота и изобразил руками, как они открываются. Это произвело некоторый эффект. Демоны стали оживленно переглядываться и переговариваться друг с другом. Я не мог читать выражения их глаз — только заметил, что цвет этих пляшущих огоньков слегка изменился в сторону желтого. Через несколько секунд эти огоньки приобрели ярко-желтый оттенок, и один из демонов жестом показал, что ему надо освободить руки. Лаэрций подтащил его к бронзовым воротам, и демон, нажав на несколько выступов, дернул маленький рычажок на стене. Створки дрогнули, и с тяжелым, каменно-металлическим гулом расползлись в стороны. За ними была еще одна пещера.

Я видел разочарование, промелькнувшее на лице Лаэрция. Волосы, все еще собранные на его темени в некое подобие короны, взлетели вверх и начали угрожающе надвигаться на крылатого, который, по всей видимости, воспринял этот фокус как знак приближающейся смерти. Огоньки его глаз стали совсем тусклыми.

— Постой, Лаэрций, — остановил я его. — Давай исследуем это помещение.

Мы связали палачам руки и крылья, но освободили ноги. Потом, прихватив со стен факелы, отправились вглубь открывшегося пространства.

Скоро выяснилось, что палачи куда-то ведут нас. Меня это насторожило. Но, с другой стороны, отказаться от проводников в этом царстве тьмы означало обречь себя на бесцельные скитания. Лучше было самим двигаться навстречу неизвестной опасности, чем трусливо ждать, когда она настигнет тебя. Глаза проводников по-прежнему оставались ярко-желтыми. Это обнадеживало. Если я правильно понимал язык их глаз, так проявлялось их желание сотрудничать с нами. Скоро они привели нас к большой клетке, в которой находился еще один крылатый демон, похожий на большую летучую мышь. Увидев нас, он встал с пола. Его глаза не были наполнены живым огнем, а черты лица казались почти человеческими. Когда свет факелов упал на него, я увидел, что его кожа красноватого оттенка, брови почти падают на длинные белые ресницы, а глаза с синей радужкой, желтыми белками и зрачками, светятся умом. Такого крылатого демона я видел впервые, и глубинное сознание мое знало, что эта встреча далеко не случайна.

— Странно, Эвкатион снарядил ко мне целую делегацию, — сказал он насмешливо, слегка щурясь при этом от света.

Однако, заметив веревки, туго стягивающие руки и крылья палачей, он замер в недоумении.

— Где ключ от клетки? — спросил я его.

— В десяти шагах, на стене.

На ржавом металлическом крюке действительно висел тяжелый бронзовый ключ. Я подошел, взял его и открыл решетку.

— Мы пытаемся найти выход отсюда, — быстро сказал Лаэрций. — Эвкатион занят реинкарнацией.

Пленник вышел из клетки и с удовольствием потянулся всеми суставами, расправляя свои кожистые крылья. Я увидел, что они полупрозрачны… На лице его были написаны блаженство и любопытство.

— Вы с того берега? — спросил он.

— Да, — ответил я. — И хотим побыстрее оказаться дома.

— Меня зовут Моргульский, — сообщил он. — Спасибо за освобождение.

— Это ты бывший владелец пазиры? — спросил я.

Вопрос вылетел из моих уст сам, я даже не успел осмыслить его. Главное — я нисколько не сомневался, что мое предположение верно.

— Вы знаете, где она? — лицо Моргульского сразу оживилось.

— Она у меня.

Лаэрций противно усмехнулся, очевидно, не одобряя мою откровенность и представляя себе, как я за нее поплачусь.

— А кто победил Эвкатиона? — спросил Моргульский.

— Слушай, хватит вопросов! — прорычал Лаэрций. — Ты знаешь, где выход, или нам снова мучить этих огнеглазых тварей?

— С помощью пазиры мы можем оказаться в любом месте в этой зоне берега. Дайте ее мне и уйдем отсюда.

Он был коварен, этот демон. Добровольная передача пазиры сразу же делала его хозяином этой необыкновенной вещицы.

— Сейчас я снова закрою тебя в эту клетку, — спокойно сказал я. — А ключ унесу с собой. Чтобы даже Рогатый не смог выпустить тебя отсюда.

— Хорошо, хорошо. Конечно, вы можете проделать это сами. Нужно только немного слюны изо рта демона. При соприкосновении с пазирой она откроет портал в любое место этой зоны.

Я попросил Лаэрция плюнуть на пазиру. Он сделал это, и через мгновение перед нами открылась зияющая арка двери. Я увидел через нее одну из горных вершин, которую мы наблюдали, следуя по воздуху за Рогатым. Закрыв палачей в клетку и выбросив ключ в открывшийся портал, мы шагнули следом.

Ветер снова наполнил наши тела. Он был, казалось, еще сильнее.

— Куда ты вез Анфису? — закричал мне в ухо Лаэрций. — Она говорила тебе?

— А тебе она не сказала? — я не удержался от соблазна уязвить его.

— Лучше скажи! — прокричал он угрожающе.

Я рассмеялся сквозь ветер.

— Она направлялась к Матери Ветров.

— Давайте найдем место потише! — взмолился Моргульский.

Его крылья на ветру стали серьезной проблемой: как он ни старался сложить их покомпактнее, все равно ветер буквально сбивал его с ног.

— Вон в той долине будет спокойнее, — сказал я и протянул пазиру Лаэрцию, чтобы он лизнул ее: плеваться на таком ветру было бы неразумно.

— Не дам своей слюны, пока эта летучая мышь не скажет, где находится Мать Ветров.

Моргульский, которого очередной порыв ветра приподнял вверх и ударил о скалу, жалобно вскрикнул.

— Учти, — сказал я Лаэрцию. — Он тоже демон. Я могу воспользоваться и его слюной.

— Ну ладно.

Лаэрций лизнул пазиру и я, подхватив Моргульского, прыгнул в открывшийся портал.

В долине росли высокие и пышные папоротники, летали крупные яркие бабочки, и ветер был легким, как дыхание мотылька, и теплым, как лучи небесного светила. Я вздохнул с облегчением.

Моргульского пришлось несколько раз ударить по щекам, чтобы он пришел в себя.