Игрок 1. Что с нами будет? - Дуглас Коупленд

Рик мог бы и сам найти Лесли, но его компьютер давным-давно умер и теперь стоит на балконе, собирая птичье дерьмо и пыль. Старая клавиатура служит крышкой для банки с белковым порошком, потому что «родную» крышку Рик когда-то отдал вместо фрисби ротвейлеру Человека дождя, и тот изгрыз ее так, что она превратилась в жеваное кружево из красного пластика. Вспомнив об этом, Рик на миг загрустил и подумал: «Вот бы понять, где был тот переломный момент, когда все в жизни переменилось? В какой именно точке жизнь перестала быть увлекательной повестью и обернулась поучительной басней? Жизнь человека не должна быть назиданием с моралью в конце — она должна быть историей без поучений, историей, сочиняемой просто ради удовольствия».

Но интенсивный курс обучения активному управлению собственной жизнью по системе Лесли Фримонта избавит Рика от всех невзгод и печалей, а сам Лесли будет здесь с минуты на минуту. Рик это знает, потому что ему звонила Тара, пресс-секретарь Лесли Фримонта, и сказала, что Лесли хочет лично встретиться с Риком, чтобы пожать ему руку и вместе сфотографироваться, когда Рик передаст ему 8500 долларов наличными. Рика переполняет почти то же чувство, которое раньше всегда возникало за третьей подряд порцией виски — его самый любимый момент. Вот бы вся жизнь состояла из таких моментов: когда ты чувствуешь, что все возможно, что в любую минуту может случиться что-то по-настоящему важное, и это так здорово, что ты живой — потому что, когда ты меньше всего этого ожидаешь, ты вдруг получаешь именно то, чего меньше всего ожидаешь!

— Мы что, оказались в каком-то из фильмов с Бобом Хоупом? — пошутил Рик.

Женщина у барной стойки, привлекательная миниатюрная брюнетка, взглянула на Рика.

— Очень смешно. Или приличные девочки не пьют «Сингапурский слинг»?

— Я рецепта не знаю, сейчас посмотрю в своей «Библии бармена».

— Не надо. У меня телефон с Интернетом, я сейчас быстро погуглю. Так, секунду… ага… одна унция джина, пол-унции вишневого ликера, четыре унции ананасового сока, сок половины лайма, четверть унции «Куантро», четверть унции «Бенедиктина», треть унции гренадина и чуть-чуть «Ангостуры».

— У вас тут свидание, да? С кем-то, с кем вы познакомились по Интернету? — спросил Рик.

Женщина быстро кивнула.

— А вы проницательный человек. Как вы угадали?

— Я сразу все вижу. А вы сами откуда?

— Из Виннипега. Но вы не ответили на мой вопрос.

— Ладно, раз вы спросили, то я отвечу. Сразу видно, что вы пришли на свидание с кем-то из Интернета, потому вы сели у стойки в красивой позе, но вы явно не проститутка. Люди, которые знакомятся по Интернету и назначают свидания, никогда не сидят в кабинках, потому что, когда человек одиноко сидит в кабинке, он выглядит как-то тоскливо, но табурет у барной стойки — и особенно если вы женщина и у вас очень красивые ноги, а у вас они очень красивые, надо заметить, — это как будто сигнал: «Если что, я не против». И у вас с собой сумка. Небольшая, но все же довольно объемная. Поэтому я и подумал, что вы только что с самолета. И не вписывались в наш отель. И вообще ни в какой.

— И как обычно проходят такие свидания? — спросила женщина.

— Тут только два варианта: либо огонь, либо лед. Чтобы посередине, такого нет. Либо вы оба воспламеняетесь сразу и мчитесь в отель снимать номер, либо мрачно сидите минут сорок пять, пьете от нечего делать, потому что нельзя ж вот так сразу уйти, а потом тот, у кого ближе рейс, улетает домой, а второй пьет уже в одиночестве. Ну и тоже летит домой.

— Очень надеюсь на первый вариант.

Рик обвел взглядом зал, серые занавески, столы и стулья, совершенно не сочетающиеся по стилю. Взгляд задержался на молодой женщине — лет девятнадцати? — поразительной красоты. Она сидела в дальнем углу, в интернет-кабинке. Кабинка была, наверное, самой убогой из всех подобных кабинок в мире. Компьютер даже без корпуса. Блок питания, обмотанный скотчем, доисторический монитор северокорейского производства, жесткий диск. И над всем этим великолепием возвышается пыльный пластиковый фикус. Компьютер дзынькает, как игровой автомат в казино. Но потом сразу же умолкает. Рик кричит девушке:

— Еще имбирного эля?

Девушка безо всякого выражения смотрит на Рика:

— Нет, спасибо. Я потребила достаточно жидкости.

Женщина у стойки удивленно приподняла бровь:

— «Я потребила достаточно жидкости»?

— Она вообще странная, эта мисс Имбирный эль. Вроде бесчувственная и холодная, но все равно не «ледышка». В ней как будто чего-то не хватает. Как будто она не совсем человек.

— Вы что, пробовали к ней подъехать, но она вас отшила?

— Для меня она слишком молоденькая, так что увольте. И потом, она не из тех, к кому можно пытаться подъехать.

— Слишком чиста для этого мира?

— Да ладно вам. Просто такие прелестные существа в этот бар не заходят. Не должны заходить по законам физики.

— Большое спасибо. Вы умеете сказать женщине приятное.

— Вы понимаете, что я имею в виду.

Она кивнула. Кроме нее, Рика и девушки за компьютером, в баре был еще один человек. Рик и женщина, не сговариваясь, посмотрели в его сторону. Молодой мужчина, который, судя по виду, только что пережил какую-то крупномасштабную личную катастрофу. Не то чтобы толстый, но уж точно не худенький: что-то среднее между Уильямом Хартом и Жераром Депардье. Вероятно, когда-то он был в неплохой форме и, может быть, даже играл в хоккей по выходным, но сейчас погрузнел и расплылся. И сегодня он явно не выспался.

Рик почувствовал, что между ним и брюнеткой у стойки возникло едва уловимое напряжение, но напряжение — в хорошем смысле. Предвосхищение чего-то такого, что могло обещать интересное развитие событий. Рик взглянул на часы.

— Вы, кажется, тоже кого-то ждете? — спросила женщина.

— На самом деле, да. Жду.

— Правда? Кого?

— Сами увидите.

— Даже так? И кто же это? Джордж Клуни? Или, может быть, Риз Уизерспун в компании кукол из «Маппет-шоу»?

— Когда он придет, вы его сразу узнаете.

Женщина была заинтригована.

— Вы серьезно?

— Серьезно.

— Ага. И когда же должна появиться наша знаменитость?

— Да вот уже скоро, буквально с минуты на минуту. А ваш кавалер?

— Да вот уже тоже буквально с минуты на минуту.

Рика, расторможенного скорым приездом Лесли Фримонта, потянуло на разговоры:

— Знаете, я сегодня много думал о времени.

— Да?

— Ага. Правда, было бы здорово, если бы время остановилось? Вот прямо сейчас?

— В смысле, «если бы время остановилось»?

— Сейчас объясню. Однажды мы с отцом ездили в Англию, к моей бабушке, умиравшей от эмфиземы. В Лондоне мы сели в поезд, и где-то на полпути поезд вдруг остановился, и наш вагон оказался наполовину в тоннеле, наполовину снаружи, и по радио в поезде объявили, что по всей стране объявляется минута молчания, две минуты молчания, и все пассажиры притихли, даже футбольные хулиганы и их мобильные телефоны — все как будто застыло, словно вселенная остановилась, и мир был почти что святым, и все преисполнилось религиозного благоговения… религиозного — в хорошем смысле… и все люди вдруг сделались чуточку лучше.

Женщина внимательно посмотрела на Рика:

— Я — Карен.

— Рик.

Они пожали друг другу руки и, наверное, продолжили бы беседу, обещавшую быть интересной, но сонный парень перебил настроение момента, попросив неразбавленный виски.

Люк

Люк сидит, попивает виски и размышляет о том, почему, когда у человека есть деньги, он так хорошо себя чувствует. «Хорошо» — в медицинском, научном, клиническом смысле. Может, наличие денег способствует вырабатыванию каких-то гормонов, улучшающих самочувствие? Или блокирует определенные нервные окончания? И почему у нас принято думать, что иметь деньги — любые деньги, пусть даже совсем небольшие, — всегда приятнее, чем не иметь их вообще? Во вчерашнем достаточно резком электронном письме от женщин из оргкомитета благотворительной ярмарки домашней выпечки была цитата, в самом конце — одна из тех цитат, которые почтовый клиент выбирает наугад из Интернета и автоматически прикрепляет к телу письма при отправке, — цитата из Оскара Уайльда, которого набожные прихожанки скорее всего никогда не читали. Цитата такая: «Бедность отнимает все твое время, и в этом ее основная проблема». Очень верно подмечено.

Но Люк — пастор церкви, которая больше известна среди населения как «Церковь у съезда на трассу», чем под своим официальным названием, Церковь Новой веры, и у него есть свое собственное представление о деньгах. Он знает, в чем заключается главное отличие человека от всех остальных живых существ на Земле — и, может быть, даже во всей вселенной. Человек наделен способностью осознавать течение времени и обладает свободой воли, чтобы использовать это время как можно лучше. Дельфины, вороны и лабрадоры стоят где-то рядом, но у них нет представления о будущем времени. Они понимают причинно-следственные связи, но не могут проецировать их вперед, то есть в будущее. Вот почему на собачьих выставках хозяевам приходится переводить своих питомцев с этапа на этап — у собак нет последовательного мышления. Собаки живут в нескончаемом настоящем. Люди так жить не могут, как бы они ни пытались. Мысли о времени и свободе воли появились у Люка не просто так. Он глубоко убежден, что деньги — это кристаллизованная форма времени и свободы воли, их воплощение в компактной физической форме. Наличность. Наличность — это закристаллизовавшееся время. Она позволяет тебе приумножить волю и ускорить ход времени. Наличностью определяется отличие человека от всех остальных биологических видов. Больше ни у кого во вселенной денег нет.