Саблеухий тигрослон - Александр Николаевич Громов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Котлета была как котлета – наверное, даже аппетитная для того, кто вкусил бы ее в первый раз. Плохо, когда в пятитысячный... Денис, приятель Аркадия, стихийный кулинар и рисковый малый, до прошлого года не страшился заказывать на дом сырое мясо и чего только с ним не делал... а в минувшем году подхватил через кусок баранины инфекцию и только чудом не помер. Так-то.
Инфекционисты «успокаивали»: вся эта гадость с бесконечной, как мнится обывателю, чередой смертельных инфекций, пройдет сама собой, постепенно рассосется, когда людей на планете останется миллиарда три, а их мобильность сохранится на сегодняшнем уровне или еще уменьшится. И тогда фармацевты, которых еще не линчевали, вновь начнут проигранную было гонку с мутирующими бациллами и вирусами, уже имея определенную надежду на победу. Но это случится еще не так скоро.
А тут, понимаешь, сумасшедшие отправляются в экспедиции, одни – снимать ужасы в Танзании, другие – в тундру за мамонтом. Вторые, положим, выдуманные, а у первых было ли в головах хоть что-нибудь? Точнее, у их начальства. Люди не термиты – те по достижении определенной численности особей отпочковывают от себя новые колонии, поэтому не бывает термитников высотой с гору. И не так уж им страшна проникшая извне зараза. А люди? Они кучковались в своих непрерывно растущих человеческих муравейниках, им становилось все теснее, и конца этому безумию не было видно, пока конец не положила серия пандемий. В развитых странах еще нашли какой-то выход, те, кто мог позволить себе жизнь в полной изоляции, те и заизолировались, чего не скажешь о странах бедных, задыхающихся от нищего неграмотного населения. Где-то оно вымерло на восемьдесят процентов, а где-то и на все девяносто пять. Когда-то им помогали продовольствием, а по мнению Аркадия, которое он держал при себе, помогать следовало контрацептивами и учебниками. Чтобы те, кого коснулась помощь, задумались о качестве, а не о количестве потомства! Чем еще могло кончиться безудержное размножение, как не повальной нищетой, жуткой скученностью в колоссальных трущобах, антисанитарией и великолепной почвой для эпидемий?
Лягухе, понятно, человеческие инфекции по барабану, размышлял, жуя, Аркадий. А персонажам? Вот сидят они в чреве вертолета, каждый в легком биозащитном обмундировании, как личинка в хитине, на каждом изолирующая маска, перчатки на руках, открытые участки кожи густо смазаны гелем, и каждый инстинктивно норовит отодвинуться от соседа подальше. Нормальная, понятная картина. Вот они выходят, держатся порознь, и никому не хочется оказаться с подветренной стороны от остальных. Вот они разбегаются от лягухи в разные стороны, кто-то спотыкается, падает и, парализованный страхом, не может подняться, кто-то прыгает в реку, но это он зря, тварь плавает быстрее...
Не то! Аркадий прогнал ненужное видение, и вдруг блестящая идея предстала перед ним во всей красе. Он даже причмокнул губами от удовольствия.
Затем содрогнулся.
Тук-тук-тук!
Якобы деревянным молотком по якобы дощатой якобы двери.
Тимофей.
– Принять, – скомандовал Аркадий. Глаза его горели.
И когда контур гостевого кресла порос обивкой, а в кресле обозначился соавтор, Аркадий выпалил:
– С тебя коньяк!
– Это еще почему? – удивился Тимофей.
– Не почему, а за что. За идею. Слушай...
С таким жаром он еще никогда не говорил. Тимофей внимал, шевеля бровями. Лягуху он одобрил, но Аркадий только досадливо махнул рукой: не отвлекай, мол, не в том дело.
– И вот пещера в речном обрыве... Крохотная, скорее даже ниша с узким – жабе не пролезть – входом. И в нее, как шпроты в банку, набиваются уцелевшие, локоть к локтю, бок к боку, а все защитные костюмы и маски к тому времени изорваны, сняты и брошены, потому что мешали бегать от сабл... от гигантской голодной лягухи. Та бесится снаружи, пытается просунуть башку в щель, что заставляет персонажей все теснее и теснее прижиматься друг к другу... Дошло?
Тимофей помолчал.
– Да, это ужастик, – признал он наконец. – Это крутой ужастик. А только не пойдет.
– Почему?
– Потому что страх телесной близости – не тот страх, за который нам заплатят.
– Чересчур жутко?
– Будто сам не знаешь!
К такому возражению Аркадий был готов.
– Ты не понял, – сказал он с сожалением. – А знаешь, почему? Потому что ты женат и не мечтаешь подсознательно о телесном контакте, у тебя он есть, надеюсь, регулярно... Тут другое. И не обязательно эротическое вожделение. Хотя бы просто чувство локтя. Буквальное. Как у троглодитов, греющихся друг о друга холодными ночами. Страшно? Еще как. Но и притягательно! Какой инстинкт древнее – бояться контакта или сбиваться в кучу? То-то же. Мы разбудим то, что у зрителя сидит глубоко в подсознании и никогда не исчезнет. По ходу сюжета безоглядный ужас превратится в сладкую жуть. Любой геймер захочет попробовать, каково это – дрожа от страха перед заразой, все же прижаться к другому человеку, ощутить кожей его тепло, его дыхание... Неоднозначный фильм, а? Не поделка, а претензия на искусство, скажешь нет?
– Ну, это смотря как сделать, – неуверенно возразил Тимофей, после долгой паузы. – Рискованно. Классно надо сделать. Справишься?
– Если подсобишь.
– Ты начинай, а я подключусь. И жди посылку.
Когда соавтор растворился, Аркадий обессиленно повалился на тахту и рассмеялся. Он знал, что может написать сценарий и без помощи Тимофея, но разумнее будет припахать и его. Чтобы не сваливал вину на соавтора, когда продюсер, убоявшись опасной темы, забракует работу и потребует назад аванс. Но если проект все же будет запущен, если режиссер не возомнит себя самым умным и не угробит замысел, если каким-то чудом геймфильм действительно выйдет таким, как задумано... то вот она, слава! Эта капризная барышня любит отважных, и мы отважимся...
Ну где там дрон с коньяком, долго еще ждать?
2020 г.
