С малых высот - Николай Шмелев

Самолет Голованова остановился около крайнего дома деревни. Дети сразу же окружили его. Грузный Михайлов вылез из кабины, направился по глубокому снегу к женщине, одетой в дубленую шубу.

- Как называется деревня?-спросил Михайлов.

- Новденская, Новденская, соколик! - охотно ответила женщина.

"Соколик" отыскал на карте деревню, находившуюся далеко правее линии маршрута, поблагодарил женщину и быстро зашагал назад к самолету.

- Это Новденская! Вправо уклонились! - весело крикнул он Голованову, будто тот только и мечтал попасть в эту деревню.

Минут через десять после взлета Михайлов снова потерял ориентировку. Пришлось Голованову второй раз садиться в поле у деревни Жары и тем же "способом" восстанавливать ориентировку. "С этим зазнайкой и болтуном горя хлебнешь", - подумал я, наблюдая за Михайловым, уткнувшим пухлые щеки в планшет.

Взлетели, взяли намеченный курс и вскоре пересекли железную дорогу.

- Что это за станция справа? - спросил Голованов у Михайлова.

- Не знаю, - виновато ответил штурман. Не сказав больше ни слова, Голованов повел самолет на посадку. На этот раз мы приземлились в Карабаново, а вскоре добрались наконец и до места назначения.

Не знаю, как для Голованова, а для меня этот полет явился хорошим уроком. Стало ясно, что дальше так летать нельзя. Мыслимое ли дело: на маршруте в тридцать километров уклониться в сторону на семьдесят? Нужно было учиться искусству ориентировки, и учиться настойчиво!

1 декабря 1941 года весь наш 710-й полк собрался в Ахтырке, в каких-нибудь ста километрах от Москвы... Враг стоял у ворот столицы. Захватив Клин, Яхрому, Истру, его отборные танковые и моторизованные дивизии под прикрытием авиации стремились любой ценой прорваться к Москве. Но все попытки противника "выровнять" линию фронта за счет нового наступления, предпринятого во второй половине ноября, разбивались о беспримерную стойкость наших войск.

Все чаще горели "юнкерсы" и "хейнкели" в подмосковном небе. Страну облетела весть о героическом подвиге двадцати восьми панфиловцев, задержавших немецкие танки на Волоколамском шоссе, у разъезда Дубосеково. Из уст в уста передавались слова политрука Клочкова: "Отступать некуда, позади Москва".

Московский комитет партии писал в листовках:

"Над Москвой нависла угроза, но за Москву будем драться упорно, ожесточенно, до последней капли крови!"

Ходили слухи, что восточное Москвы накапливаются наши свежие резервы, собирается ударный кулак. Казалось, что на подступах к столице войска Красной Армии сжимаются в огромную пружину, чтобы развернуться для ответного удара.

Ждали: обстановка вот-вот должна круто измениться. Наш 710-й авиаполк был одним из многих частей, прибывших под Москву. Он влился в состав военно-воздушных сил 1-й ударной армии, только что прибывшей из Сибири.

И вот то, о чем думали, чего так долго ждали, свершилось: 6 декабря войска Западного фронта перешли в контрнаступление.

Вначале мы помогали наступающим частям поддерживать связь со штабом армии. Первыми включились в боевую работу командиры эскадрилий, их заместители и некоторые командиры звеньев. Рядовые летчики пока на задания не ходили.

Но с увеличением темпов наступления самолетов для связи требовалось все больше. Поэтому и мне вскоре пришлось вылететь на фронт. Нам с Гарифуллиным приказали доставить в стрелковую бригаду пакет.

Когда мы, выполнив задание, пошли перелеском к своему самолету, внезапный взрыв колыхнул землю. Неподалеку фонтаном взметнулись вверх комья снега и мерзлого грунта. Воздух наполнился частыми выстрелами зениток и пронзительным воем бомб. Потом перелесок утонул в грохоте разрывов.

Налет "юнкерсов" застал нас в трехстах метрах от землянки начальника штаба. Ни я, ни Гарифуллин, к счастью, не пострадали. Пришлось только некоторое время побыть санитарами: перевязать раненного в ногу пехотинца.

После бомбежки к нам подошел майор и сказал:

- Готовьтесь к вылету. Ваш полк сегодня перелетел в Клин. Вот сюда, ткнул он карандашом в карту.

Размаскировав самолет, мы со штурманом прогрели мотор и взлетели. Под крылом замелькали украшенные инеем деревья. На душе посветлело. Во-первых, в воздухе не так страшно, как на земле. А во-вторых, мы как-никак выполнили первое задание: пакет доставили точно в срок.

Некоторое время летели над дорогой, загроможденной разбитыми автомашинами, трупами лошадей, исковерканными орудиями. Кое-где на обочинах чернели сгоревшие вражеские танки. Мрачная дорога войны...

Впереди показались развалины завода. Самолет шел точно по курсу. Минут через десять слева должно появиться Ленинградское шоссе. Перевалили через лес и действительно увидели внизу широкую автостраду, по которой двигались колонны людей и машин. Это шли на запад наши войска.

А вот и Клин. Сделав круг над городом, быстро нашел аэродром и без труда сел на ровном поле, неподалеку от зенитной батареи. Возле орудий стояли артиллеристы. Гарифуллин окликнул их:

- Братцы! Где стоит семьсот десятый авиаполк?

- Не знаем! Поищи на той стороне аэродрома, - за всех ответил рыжеусый солдат.

На малом газу мы повели машины на другую сторону аэродрома, по пути высматривая стоянки У-2. Их, однако, нигде не было. У самого леса увидели остроносых "мигов" и группу людей возле них.

- Товарищи! - снова спросил штурман. - Где тут стоит семьсот десятый авиаполк? Техники переглянулись.

- Семьсот десятый? Не слыхали о таком. А где он базируется?

- Здесь, в Клину, - пояснил штурман. Техники захохотали.

- Эк куда хватил! Да разве это Клин? Это же Солнечногорск.

Штурман смутился, но быстро овладел собой и тоже рассмеялся.

- Значит, малость не дотянули?

- Оно и видно! - добродушно заметил чумазый техник.

- Горючего-то хватит до дома добраться? - спросил другой.

- Хватит.

- Ну, тогда попутного ветра! Через несколько минут мы сели в Клину. Подрулив к стоянке, сразу увидели знакомые лица.

- Снова вместе, - обрадовался подошедший Виктор Емельянов.

На следующий день получили приказ перелететь на озеро, расположенное неподалеку от деревни Теряева Слобода. Взлетали поочередно с интервалом в десять минут. Шли примерно на пятидесятиметровой высоте курсом на Ярополец.

В Теряеву Слободу добрались благополучно. Большая часть деревни оказалась разрушенной. Уцелевшие дома стояли с выбитыми окнами и выломанными дверьми.

В одном из таких домов мы и разместились. Забили окна фанерой, поставили железную печку. Стало по-домашнему тепло и уютно, хотя линия фронта проходила всего в двадцати километрах отсюда, по реке Лама.