Алиар - Мария Огнёва

— Первый наш вопрос будет совсем простым. Он посвящён тем из наших зрителей, которые не так хорошо разбираются в мире, а заодно поможет оценить знания нашего нового участника. Тарк-из-Леса, расскажи нам, что происходит с душами после смерти?

«Пятьсот. Золотых», — повторил себе Тэрн и начал рассказывать.

— Как всем нам известно, после смерти души попадают в кладовую Дэйниэла-Творца, который перебирает их и решает, какие из них снова возродятся в мире и кем, — Тэрн закончил, но все выжидательно смотрели на него. Он покосился за кулисы; брат Юнь махал руками, будто пытался взлететь: «Продолжай, продолжай, продолжай!» — Первое упоминание об этом мы встречаем в Дэйниэловых Свитках, когда наш великий и благостный Творец говорит себе: «Сначала перебери души, отложи в эту корзину негодные, а в эту достойные; засей их, посмотри, как они вырастут, а потом можешь поехать на бал».

Брат Юнь одобрительно кивнул, и Тэрн замолчал. Брат Ишка сверкнул улыбкой.

— Хорошо! Следующий вопрос будет ненамного сложней. С какими словами оставил наш милостивый Творец мир людям, Кайран?

Соперник смерил Тэрна горделивым взглядом.

— Это известно даже тем из нас, кто жил в лесу, — в толпе раздались смешки. — Наш великий и благостный Дэйниэл-Творец сказал: «Люди! Я создал для вас мир, полный гармонии, мир, в котором никогда не будет болезней, голода, землетрясений или наводнений — ничего, что мешало бы вам жить. Так наслаждайтесь этим миром и будьте счастливы». Или, если цитировать на староалиарском: «Лиде! Созидаче вар мире, напойне гарамоне; мире…»

Раздались восхищённые выкрики: на староалиарском осталось всего несколько книг, знали его лишь по-настоящему образованные люди. Тэрн с такой же восторженной улыбкой слушал монолог соперника. А потом, так же мило улыбаясь, заметил:

— Во-первых, «созидайч», а не «созидаче». Во-вторых, в староалиарском нет слова «гарамоне», она называлась «хотан»; и там не «наслаждас», а «поглощте», просто исправили при переводе, чтобы красивее звучало… как знают даже те из нас, кто жил в лесу.

Алый Кайран хватал ртом воздух. Стоило ли говорить, что в этом туре Тэрн победил?

— Тарк, расскажи нам, что такого особенного в Священном Городе? — был единственный примечательный вопрос в следующем.

Тэрн напрягся. Важность этой темы для монахов трудно было переоценить. Он выдохнул и начал всё тем же возвышенным тоном:

— Как известно, Айнер был основан божьими посланниками, святыми Гелдером и Дайфусом — самыми чистыми людьми Алиара. Дело их продолжили святые отцы, наши всемилостивейшие и благороднейшие наставники. Поэтому за несколько столетий город наполнила такая праведность и чистота, что сам Дэйниэл-Творец изумился им. Он спустился, чтобы воочию узреть подобное место, и был так поражён, что навсегда покинул свой небесный дом и поселился здесь. Он растворился в своём городе, но иногда воплощается в человеческое тело и ходит по улицам, словно обычный монах или прихожанин… Вот почему мы называем Айнер Городом, где живёт сам Творец.

Тэрн выдохнул и посмотрел на судей. Вроде бы, выступил неплохо, но кто знает… Ему повезло: этот этап он выиграл, как, впрочем, и следующие. Тур от тура становилось лишь проще: вопросы были более сложными, и там, где соперники терялись, он с лёгкостью давал ответ. Всё шло отлично, он уже вышел в финал и предвкушал победу, но — как обычно, «но».

— Ну и лёгкий вопрос чтобы всем нам передохнуть. Тарк, разъясни всем нам смысл молитвы «Вверяю».

Тэрн почувствовал лёгкое головокружение. Его не учили этому? Но в ордене духовное воспитание считали важнее всего. Он забыл её? Нет, он знал молитвослов наизусть… Так значит, это просто проверка.

— Такой молитвы нет.

Зрители ахнули, как один, и сразу же повисла тишина. Через минуту Нолин — нынешний соперник Тэрна — хохотнул. Из толпы ему ответили таким же искренним смешком. Потом ещё одним и ещё. Вскоре вся площадь зашлась смехом.

На мгновение захотелось спрятаться или сбежать со сцены, но Тэрн заставил себя расправить плечи. Над ним могут смеяться сколько угодно; даже если он ошибся — он всё равно лучше них всех!

Казалось, прошёл час, прежде чем один из святых отцов встал из-за судейского стола.

— Простим юноше его неграмотность. Тарк жил в лесу, и у него не было духовного наставника — лишь его родители. И Тарк разбирается в вере очень хорошо для сына лесничего, — Тэрн уже успел признаться, что его отец был лесником, а мать плела корзины, и рассказать пару слезливых историй из детства (не своего, конечно же). — Простим ему эту ошибку и забудем о вопросе.

Тэрн поклонился. В почтительном молчании все ждали, пока святой отец опустится в кресло и сядет поудобнее. Наконец, брат Ишка прокашлялся.

— Раз святой отец Елло говорит так… Следующий вопрос!

Пока Нолин отвечал, Тэрн позволил себе отвлечься. Он ещё раз перебрал в памяти все молитвы, все священные книги, все занятия в часовне… не было. Не было такой молитвы.

— Тарк, расскажи нам, почему Дэйниэл-Творец сам не остановит Повелителя Мечей своей божественной мощью?

Глаза Тэрна загорелись: надо было восстановить позиции. Он обвёл толпу внушительным взглядом.

— Давно… когда люди Алиара были счастливы и не знали войн… — вкрадчивым шёпотом начал он, — из другого мира явился Повелитель Мечей… Был он настолько ужасен, что родной мир отверг его? Или так извратила его Пропасть, что лежит между мирами?.. А может, миры вокруг давно превратились в пустыню, покорившись ему? Нам остаётся лишь гадать, — Тэрн заметил недовольство на лице отца Елло и ещё нескольких судей и мигом переметнулся на официальную версию: — Святые отцы объясняют нам, что миры вокруг гораздо хуже и злее нашего; ведь сам Дэйниэл-Творец говорил, что Алиар — лучшее из его творений. Но по божественным законам нельзя уничтожить жителя другого мира, и наш всеблагой Творец боится, что если он сам выступит против Повелителя Мечей, то обречёт на казнь весь Алиар. Поэтому он может лишь глядеть на нас с неб… из Священного Города и желать нам победы в этой войне.

Этот вопрос тоже был довольно простым, но он сделал из ответа настоящий спектакль. Зрители, как завороженные, смотрели на него. Тэрн всегда чувствовал настроение толпы, знал, что лучше сказать или сделать; именно это позволяло ему очень правдоподобно врать — или же рассказывать истории.

— Хорошо! Что ж, друзья, этот тур закончен, участники могут отдохнуть, пока наши благочестивые судьи решают, кто же пройдёт в финал. И не расстраивайтесь, если проиграете, ведь главное — не победа, а вера в Творца.

Тэрн вышел к Юню и Анде, с которыми успел сдружиться за время Состязаний. Брат Анда нервно расхаживал туда-сюда. Это было странно: за прошедшие туры он уже успокоился, даже расслабился… («Я боялся, что ты сразу же опозоришь нас с братом Юнем», — объяснил Анда. «Я напоил его священным вином», — объяснил Юнь.)

— Теперь-то что? — хмуро спросил у него Тэрн.

— Что?! Что?! Ты смеёшься над нами?! Сказать, что нет молитвы «Вверяю»? Да это же Символ Веры!

— Очень рад. Брат Юнь, а почему со мной выступал Нолин? Я думал, он вылетит ещё в самом начале…

— Да, Нолин должен был уйти ещё в первом туре… но нам был явлен знак.

Тэрн сразу же забыл о молитве и о брате Анде.

— Ух, ты! Знак? Настоящий?! Как после смерти святых, когда Творец явил Четыре Чуда?

— Д-да… пожалуй, можно и так сказать…

Юнь отвёл взгляд. Тэрн подождал, но монах молчал и всё так же не смотрел на него.

— Какой знак был явлен?

— Ну-у-у… на него упал листик, — ответил брат Юнь, старательно изучая небо.

— Листик?..

— Да-да. Листик… священного дерева.

— А-а.

— В конце концов, в Священном Городе все деревья священные… — пробормотал Юнь почти неслышно.

Тэрн подавился, но не успел ответить:

— Иди, твой выход, иди скорее, — накинулся на него брат Анда.

Следующие туры не запомнились: Тэрн думал о неизвестной ему молитве и «знаках», которые получают монахи Алиара — и становился всё мрачнее и мрачнее. Да и устал он за это время…

— Так что, — спросил он, едва закончился очередной тур, — далеко до конца?

Анда покосился на него:

— Этот этап последний…

Тэрн сглотнул. Ничего себе! Казалось, всё только началось… и в то же время, что тянется вечность. Вопросы были несложными, гораздо легче, чем каждый день задавали в ордене. Там спрашивали, почему так, зачем святой обратил внимание именно на это, что повлияло на такое восприятие этого момента людьми — заставляли думать. Здесь думать не надо было — только повторять заученные слова. Здесь, кажется, вообще не любили тех, кто думает…

— И вот, наконец, последнее состязание! Последняя, не побоюсь этого слова, битва! Слева от меня стоит доселе неизвестный, но уже покоривший наши сердца Тарк, сын лесничего; справа — наш знаменитый Болниант, который четырежды доходил до финала Состязаний.