Том 17. Гроб из Гонконга. Предоставьте это мне. Алмазы Эсмальди - Джеймс Чейз

— Воспользовавшись для этого твоим револьвером?

— Видимо, да.

— Вход в здание был закрыт с девяти часов вечера. Замки не были взломаны. Как же они сюда проникли?

— Хардвик должен был приехать сюда вскоре после моего ухода, и это произошло до того, как швейцар закрыл дверь. Он знал, что меня не будет в конторе и спокойно ждал звонка. Когда она приехала, он спустился и провел ее сюда. Там на двери английский замок, и его легко открыть изнутри.

— Тебе нужно писать сценарии для кино, — раздраженно сказал Ретник. — И эту сказку ты собираешься рассказать журналистам?

— Эту версию нетрудно проверить. Девушку должны были видеть в аэропорту. И шофер такси может ее вспомнить.

— Допустим, что все было так, как ты рассказываешь, но если вместо этого неизвестного Хардвика с ней разговаривал ты и впустил ее в контору тоже ты?

— Этот Хардвик совсем не неизвестный. Если вы справитесь в агентстве срочной доставки, то вам скажут, что он прислал мне триста долларов. Вы можете узнать, что с 19.30 до 22.00 я был на Кеннот-бульваре и после этого я все еще был там, но мимо меня в два часа ночи проехала только одна машина, и я не знаю, заметил меня шофер или нет. Молочник подтвердит, что в шесть часов утра я все еще был там.

— Меня интересует только то, где ты был между двенадцатью и пятью часами утра.

— Я был на Кеннот-бульваре, 33.

Ретник пожал плечами.

— Для порядка покажи, что у тебя в карманах.

Я вывернул карманы и положил все на стол. Он посмотрел на весь этот хлам без особого интереса.

— Будь я даже тупоголовым идиотом, то и тогда не стал бы таскать улики в карманах! — разозлился я.

Он встал.

— Не выезжай никуда из города. Один твой неверный шаг — и ты сядешь за решетку. — С этими словами он вышел из конторы, оставив дверь распахнутой.

Я собрал свои вещи, и рассовал их обратно по карманам. Потом закрыл дверь, присел на стол и закурил. Пока у полиции не было против меня решающих улик, но все же кое-что она имела. Многое зависело от того, что удастся разузнать в ближайшие часы. Убийца решил повесить это преступление на меня — следовательно, он не замедлит подкинуть дополнительные улики Ретнику. Исчезновение пистолета доказывало, что именно из него преступник убил девушку, и он подбросит пистолет туда, где полиция его легко отыщет. Я слез со стола. Нужно действовать, а не размышлять. Я запер контору и пошел к лифту. Через матовое стекло двери конторы Джека Уэйда четко был виден силуэт Ретника. Он собирал улики против меня.

Спустившись в вестибюль, я прошел мимо двух копов к своей машине, сел в нее и захлопнул дверцу. Нервы у меня были так напряжены, что я чувствовал настоятельную необходимость глотнуть виски. Обычно я не позволяю себе этого раньше шести вечера, но сегодня был исключительный случай.

Я открыл отделение для перчаток, где у меня всегда хранилась бутылка виски. Потянувшись за ней, я вдруг застыл. Во рту пересохло.

В отделении для перчаток лежал мой револьвер и сумочка из крокодиловой кожи! Сумочка, несомненно, принадлежала мертвой китаянке.

Позади полицейского участка находился большой двор, обнесенный высокой изгородью. Здесь располагался парк патрульных машин. На стене висело объявление, гласящее, что здесь могут останавливаться только полицейские машины. Я свернул в открытые ворота и поставил автомобиль рядом со служебной машиной. Не успел я заглушить мотор, как передо мной возник коп. На его ирландском лице была написана ярость.

— Эй! В чем дело? — заорал он так, что было слышно за два квартала. — Вы что, читать не умеете?

— Ни в чем, — невозмутимо ответил я, вынимая ключ из зажигания. — Читать я умею и даже длинные слова.

Я подумал, что малый лопнет от ярости. Некоторое время он только открывал и закрывал рот, стараясь подобрать наиболее подходящее для данного случая выражение. Не дождавшись этого, я улыбнулся ему.

— Мне разрешил остановиться здесь Ретник, родственник мэра. Обратитесь с претензиями к нему, но не обижайтесь, если получите хороший пинок.

У копа был такой вид, словно он проглотил пчелу. Молча смерив меня уничтожающим взглядом, он зашагал прочь. Мне пришлось прождать минут двадцать, прежде чем машина Ретника въехала во двор. Лейтенант вылез из нее и не глядя на меня направился к дверям полиции.

— Лейтенант…

Я позвал его негромко, но тем не менее он услышал и оглянулся через плечо.

— Что ты здесь делаешь? — удивленно спросил он.

— Жду вас.

— Ну, вот он я. В чем дело?

Я вышел из машины.

— Вы обыскали меня, но забыли обыскать мою машину, лейтенант.

Он стоял, тяжело дыша через узкие ноздри.

— Чего ради я должен ее обыскивать?

— Вам хотелось знать, где сумочка желтокожей и пистолет, из которого я застрелил ее. Вот я и подумал, что следовало бы обыскать и мою машину. Поэтому и привел ее сюда…

Лицо Ретника потемнело от ярости.

— Послушай, ты, сукин сын! — выдавил он из себя. — Мне некогда с тобой разговаривать. Я поручу это Палски. Он прочистит тебе мозги, а то ты стал что-то слишком умным.

— Лучше загляните в отделение для перчаток, лейтенант.

Я отошел от машины, оставив отделение открытым. Ретник наклонился и заглянул туда. Я наблюдал за его реакцией. Его ярость сменилась недоумением. Он не дотронулся ни до сумочки, ни до револьвера. Просто некоторое время молча взирал на все это, потом повернулся ко мне.

— Это твой револьвер?

— Да.

— А сумочка принадлежала китаянке?

— Не мне же!

— Итак, это ты убил ее?

— Я открыл свои карты так, как они мне выпали, — сказал я. — Большего сделать не могу. Это уж ваше дело — принимать решения.

Ретник подозвал стоявшего у двери копа и приказал найти Палски. Затем снова перенес свое внимание на револьвер и сумочку, не притрагиваясь к ним.

— Теперь у тебя нет ни единого шанса выкрутиться, — сказал он.

— Его не было бы, если бы я не показал вам эту находку. Но теперь я выиграл один шанс, не более.

— Ты всегда запираешь машину? — спросил он, в то время как его мозг буквально кипел от умственной работы.

— Да, но в ящике стола, где лежал револьвер, находился запасной ключ. Я специально не искал, но держу пари, его там нет.

Ретник почесал щеку.

— Верно, когда я искал револьвер, в ящике никакого ключа не видел.

К нам подошел Палски.

— Займись этой машиной, — приказал ему Ретник. — Проверь все, что можно. Осторожнее с револьвером. Не помешает показать его Лейси.

Ретник кивнул мне, и мы пошли к зданию полицейского участка. В длинном коридоре стоял обычный для подобных заведений запах. Кабинет Ретника был размером с куриный насест. В нем стояли стол, два стула и шкаф с картотекой. Комната была уютна, как приемный покой сиротского дома. Ретник указал мне на стул, а сам уселся на свое место.

— Это ваш кабинет? — спросил я с интересом. — Мне кажется, что родственнику мэра можно было бы подобрать что-нибудь более комфортабельное.

— Думай не о моем кабинете, а о своем невезении, — отрезал Ретник. — Если девушку убили из этого револьвера и это ее сумочка, считай, твоя песенка спета.

— Вы так думаете? — спросил я, усаживаясь поудобнее на жестком стуле. — Знаете, минут десять я боролся с искушением выбросить револьвер и сумочку в море. Если бы я это сделал, то ни вы, ни ваши умники ничего не смогли бы узнать. Но я решил дать вам шанс на случайный успех.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я не выбросил эти вещи в море лишь потому, что они мне явно подброшены. Это завершает всю интригу. Если бы я выбросил их, то вам не удалось бы распутать дело.

Ретник склонил голову набок.

— Итак, я получаю сумочку и револьвер, но почему ты думаешь, что я распутаю это дело?

— Потому что вы теперь не будете сосредоточивать все свое внимание на мне, а станете искать настоящего убийцу, а этого он как раз и боится.

После некоторого раздумья Ретник вынул портсигар и милостиво предложил мне закурить. За все время нашего знакомства это был первый дружеский шаг с его стороны. Я взял сигару, чтобы показать, что ценю этот жест, хотя терпеть не могу сигар. Мы закурили.

— Хорошо, Райан, — сказал он. — Я верю тебе. Мне было бы гораздо легче доказать, что девушку убил ты. Но мне этого не хочется. Ты дешевый сыщик, но далеко не дурак. О’кей, можешь считать, что купил меня. Я снимаю с тебя подозрение в убийстве.

«Так-то лучше», — подумал я.

— Но ты не очень-то радуйся, — продолжал он. — Тебе еще придется убедить в этом прокурора, а он весьма неприятный тип. Зная, что ты на подозрении, он может затеять против тебя дело. Зачем ему ждать, пока все выяснится.

Господи, на это нечего было возразить.

Ретник посмотрел в окно, выходившее на двор многоквартирного дома. Там висело белье и стояли детские коляски.