Чувство времени (СИ) - Евгения Федорова

Луретта остановилась у покоев, которые охраняли двое.

— Скажи мне, ее возможно спасти?

— Я должен посмотреть, — протянув руку, маг отстранил стражницу — рослую горбоносую женщину в кожаной броне внутреннего гарнизона Серетили с золотым и алым теснением на груди, изображавшим стоящего на дыбах коня внутри пятиконечной звезды, — открыл дверь и недобро сощурился. В комнате было совсем темно, густой дымный туман потек белесыми языками на лестницу, причудливо завиваясь вокруг ног. Этот туман в своих плавных токах походил на танцующих в большом зале женщин, чьи мягкие движения передавали эмоции и настроения.

— Они окуривают ее, — пояснила Луретта, — так она перестает перхать кровью и стонать. Должно быть, она испытывает жуткую боль. Эти дурманы, — она запнулась, — сильные наркотики с острова Тур. У нас нет трав с таким действием. Она давно уже дышит ими… но теперь Тур так же далеко, как звезды, и столь же недоступен. И мои запасы дурман-травы подошли к концу.

— Они ей и не помогут больше, — возразил старик. — Пойдем, Луретта, сейчас самое хорошее время для начала новой жизни.

Маг шагнул в темноту, прошел по ворсистым лисьим шкурам, которые редко бросают под ноги, потому что мех лисы слишком недолговечен. Мимо кровати, под легкими пологами которой лежала худая, изъеденная болезнью больная, к высокому закрытому ставнями и задернутому бардовыми занавесями окну. Старик отодвинул портьеру и распахнул окно, в которое тут же ворвался назойливый, предутренний ветер.

— Ей нельзя, — робко напомнила королева.

Напряженно замерли оба стражника, ожидая приказания. Они прекрасно понимали, что с магом обычным оружием не совладать и, в случае приказа, им останется только умереть первыми, давая возможность своей госпоже сбежать.

— Она уже на полпути к миру мертвых, — ровно отозвался маг. — Лишь весна и начало дня могут дать ей новую жизнь. Огонь и вода.

Нагнувшись, он подбросил дров в камин так, что разгоревшееся пламя осветило комнату.

— Думаю, тебе лучше уйти, королева. И проси уйти внутреннюю стражу.

— Я хочу видеть! — отчаянно возмутилась Луретта.

— То, что будет происходить здесь, развеется лишь с первым лучом солнца, королева. Те, кто придут сюда, могут тебя напугать…

— Он призовет демонов и навсегда продаст ее душу некромантам, — прошептала стражница, не справившись с дрожью в голосе. Она застыла в дверях, не решаясь зайти, но и не в силах уйти с поста у кровати своей госпожи.

— Менос, выйди, — властно приказала Луретта. — И уведи Ингуру. Я останусь с магом одна.

— Королева, — взволнованно возразила женщина. — Я не хочу оставлять госпожу Каторину, я служила ей честно все эти годы и вы гоните меня теперь, когда моя помощь может быть…

— Выйдите и закройте двери, — процедила сквозь зубы Луретта, за грозной решимостью скрывая свой собственный страх.

Едва наклонив голову, Менос вышел за дверь и оттеснил Ингуру. В его движениях чувствовалось облегчение, но на пороге он все же замялся, оглянувшись на свою госпожу. Хороший солдат.

— Идите, — Луретта махнула рукой, — вы мне не нужны сейчас.

— Уважаю твой выбор, королева, но не советовал бы, не советовал, — Менос покачал головой и затворил дверь.

Маг присел на край кровати и стал сбрасывать на пол подушки и одеяла, на которых темнели редкие бурые пятна, пока худенькая и бледная Каторина не осталась лежать посреди широкой кровати в одной ночной рубашке. Глаза девушки глубоко запали, очерченные темными кругами; губы побелели, вытянулись в тонкую линию. В левом уголке рта запеклась кровь. Маг поднялся и затушил одну за другой все курильницы. Ворвавшийся в комнату порыв ветра мигом очистил воздух, пробрал Луретту до самых костей, и королева невольно попятилась, чувствуя, что ветер этот вызван магической волей.

— Еще можно уйти, — подходя к камину, напомнил маг.

— Нет. Ты не причинишь ей вреда, ее душа…

— Я волью в ее тело жизнь, но не трону ни сердца, ни душу. Я прогоню огнем хворь из ее легких и разгоню кровь по жилам. Я никогда не нарушаю своих обещаний. Ты помнишь мои слова?

— Я согласна, — кивнула королева, но в глазах Луретты блеснули слезы. Она спасала жизнь сестры, но отдавала ее во власть старика, не зная, будет ли ей благодарна Каторина, если Повелитель Драконов и вправду сможет вернуть ей жизнь. Быть может, королева еще проклянет тот час, когда обменяла жизнь сестры на ее свободу. Быть может, и народ Инуара проклянет ее за это…

Маг, тем временем, сунул руку в огонь и вынул оттуда пылающее полено. Пламя завивалось струей вокруг его кисти, пальцы спокойно лежали на вспыхивающих углях.

— Больше не произноси ни звука, твой голос выдаст тебя. Я не хочу, чтобы те, кто придет мне на помощь, знали о твоем присутствии. И не двигайся с места.

Обойдя Луретту по кругу, маг откинул в сторону шкуру и очертил на камнях пола защитный круг.

— За границы угля не шагай, — велел он. — Выйдешь — можешь погибнуть.

Луретта лишь кивнула. Голос от чего-то оставил ее.

Маг подошел к окну, по-прежнему сжимая горящую головню, вгляделся в предутренний сумрак, удовлетворенно кивнул. На мгновение Луретте показалось, что он преобразился: сутуловатая спина выпрямилась, седые волосы вдруг почернели, морщины разгладились. Но то почудилось на долю секунды, вот маг повернулся, и Луретта уверилась, что перед нею все тот же старый маг. Он дохромал до постели больной, размахнулся и швырнул на пол головню. Вспыхнул сноп искр, взметнувшись до потолка, и королева невольно заслонилась ладонью, боясь, что ее обожжет. Но жара не было. Искры завертелись бешеной круговертью, рождая оранжевое свечение, нечто гибкое качнулось внутри огненного смерча, приподнялось, извернулось, блуждая по стенам невидящим взглядом, словно ища кого-то, но то был чистый огонь, и королева не могла бы сказать, что он походил на какое-то живое существо.

Пламя покачивалось из стороны в сторону, завораживая, касалось стен, и Луретте казалось, что тканевые пологи вот-вот вспыхнут, побегут рыжие языки вверх, к потолку, черня губительным дыханием камень. Но нет, огненный смерч отклонялся, оставляя ткани нетронутыми, будто не существовал вовсе. Маг подошел к тумбе у кровати, опустил руки в таз для умывания, полный воды. Зашипел пар, забурлила вода, белесая дымка враз заволокла комнату, и королева невольно протянула руку, пытаясь нащупать что-то в непроглядном тумане. Теперь она видела лишь рыжие сполохи огня и непонятные серые тени, заскользившие вокруг. От этой пляски закружилась голова, и Луретте захотелось опуститься на пол, но очерченный магом круг был слишком мал, королева боялась неосторожным движением нарушить защитную черту. Сердце отчаянно колотилось в груди. Стоять на границе настоящего колдовства — это не шутка. Мечущиеся тени обрели очертания высоких, худых фигур, они запели что-то, но королева не понимала слов. От этой песни кровь застыла в жилах, и она вдруг необычайно четко разобрала, как тянутся через туман к ее защитному кругу тонкие, белые руки с длинными, желтыми ногтями. Множество глаз впилось в нее взглядами, засветилось вокруг мертвым, зеленым светом. Крик рвался из груди, и спасительная дверь была совсем рядом, достаточно было сделать всего несколько шагов. Вот он, выход из комнаты. Но королева помнила наказ мага: не шевелись, молчи. И она стояла, с ужасом глядя, как приближаются уродливые ладони. Ноги одеревенели, все тело будто закаменело, парализованное страхом. Теперь она не могла ни думать, ни крикнуть.