Накормить зверя (СИ) - Вяткина Татьяна Александровна

- Ты хочешь сказать, что счастлив, работая на инквизицию. Что чувствуешь себя свободным?

- В какой-то мере да. Меня устраивает то место в системе, которое установила инквизиция, для вервольфов. Я вервольф, а вервольфы являются войнами. Из нас это не вырвать никакими тисками.

- Я не верю своим ушам, - я соскочила с дивана, уставившись на него, - Я понимаю, что в тебе слишком много от зверя, но слышать это мне невыносимо. Как ты можешь, так говорить. Инквизиторы сожгли нашу мать на костре.

Лицо брата изменилась. Довольная улыбка сползла. На какую-то секунду мне показалось, что до него дошло, что я говорю, но только на секунду.

- Времена меняются, и мы под властью перемен становимся другими. Я знаю, как умерла наша мать, не надо напоминать мне об этом. Она нарушила закон, за что и поплатилась, - брат как-то странно посмотрел на меня, и в этом взгляде таилось, что - то о чем я могла только догадываться.

- Почему ты на меня так смотришь.

- Самара, не будь такой наивной, ты лучше меня знаешь, что такое успокаивать своего зверя не давая ему то, что он желает, - я нервно сглотнула, понимая, куда он клонит, - мы все создания тьмы. Наша сила накапливается, и порой мы не в силах удерживать, то, что зарождается внутри нас. В моем случае это желание разодрать чью-то плоть. Вонзиться своими клыками, когтями в дрожащее, пульсирующее жизнью тело. Умыться кровью и этим утешится, - он усмехнулся, - У тебя у самой кладезь пороков. Признайся в этом и тебе станет легче.

- Нет, я не такая, - я закачала головой, - То, что ты говоришь ужасно.

- Такая, да еще какая. Прикрываться ненавистью к инквизиторам, только для того что бы ставить ужасные паутины в склепах вампиров. Ты хоть раз видела, что твои ловушки делают с людьми, которые туда попадают. У несчастных охотник выкручены все руки ноги, а на лице безумная маска боли. Даже у профессиональных экспертов волосы дыбом встают, видя эти тела.

Я сделала шаг назад, уткнувшись спиной в стену. Сердце бешено застучало, предчувствуя неприятное разоблачение. Интересно брат знает о том, что я опять начала ставить ловушки?

- Охотники на вампиров, это исполните инквизиторской власти, мне безразлично, что с ними происходит в момент проникновения в дневной склеп, - голос мой был на удивление тверд. Мне даже самой стало не по себе от сказанного. Я действительно не испытывала никаких эмоций в отношении людей, обреченных провести свои последние секунды в моих патинах.

- Чувствуешь, это, - вдруг сказал брат. Видимо мое лицо как-то изменилось в момент, когда я задумалась о сказанном.

- О чем ты?

- Это чувство, отрешенности, какого-то ужасного безразличия. Не задумывалась, почему после той истории в Москве, ты не прекратила свое опасное занятие. Думаешь, я не в курсе, где ты в последнее время проводишь ночи, - лицо брата стало суровым и бледным, - помнишь, как ты обещала мне больше не подвергать себя такой опасности.

- Да, я обещала тебе, но ты должен понять.

- Я понимаю лишь одно, ты опять начала рыть себе могилу, - я чувствовала, как мои глаза начинают бегать из стороны в сторону, пытаясь за что-нибудь зацепить свой взгляд, лишь бы не смотреть в глаза брату.

- Филипп, что ты от меня хочешь услышать. Ты и так все знаешь.

- Ах, да, как же я могу не знать. Инквизиторы убили нашу мать. Но ты не задумывалась, почему наша мать сбежала из Некрополиса, - я скрестила на груди руки, поджав губы, - А вот я знаю. Побывав в Некрополисе, я понял, что мать хотела, что бы у нас была лучшая жизнь. Не такая как там. Ты не поверишь, в том пространстве еще средневековье, о цивилизации говорят лишь строения инквизиции. Местное население погрязло в похоти и разврате, вампирские животные инстинкты и поклонения своим вымышленным богам. Вот, что такое Некрополис. Я не могу запретить тебе делать ловушки, но я могу тебя предостеречь. Будь осторожна. Не создан еще такой закон способный схватить тебя за задницу, но имей в виду не стоит стоять на пути у местного правосудия. Расплата не минуема.

- Филипп, успокойся, - на безупречно красивом лице брата читалась тревога, - Я уже не та хвастливая девчонка, которая под воздействием выпитого разнесет на всю округу, что поставила ловушку в склепе вампира. Дурость прошла, осталось только злость, а она как ты знаешь очень сильный импульс, что бы продолжать жить дальше.

- Я не хочу, что бы на тебя опять открыли охоту. Ставя, защиту в склепе, ты подвергаешь себя большой опасности. Стоит ли жизнь вампиров твоей жизни?

На какую-то секунду я задумалась, но ответ все-таки дала.

- Вампиры сопротивляются инквизиции.

- Ты хочешь сказать, что если бы была в Некрополисе, то была бы на другой стороне, против меня?

В моем горле пересохло. Я не ожидала, что тема разговора перейдет те рамки, за которые не хотелось бы переступать.

- Филипп, пожалуйста, не начинай, - отмахнулась я, - Ты знаешь, что я ищу способы избавить тебя от этого клейма. И я это сделаю. Тебе не придется рисковать своей жизнью.

- Ты не ответила на вопрос, - он серьезно смотрел на меня, его голос был грозным, а дыхание тяжелым, - Отвечай.

Он быстро встал с дивана и, схватив меня за плечи. Хватка была такой сильной, что я даже не могла пошевелиться.

- Отпусти меня, - я попыталась выкрутиться, но ничего не получалось, - Хочешь услышать, мое мнение по поводу войны в Некрополисе. Тогда слушай, - брат ослабил хватку, и я оттолкнула его от себя, - Я хочу, что бы войска вампиров победили в этой войне. Как бы противоречивы не были мои чувства в данной ситуации, - на моих глазах наворачивались слезы, - Я хочу именно этого.

Брат ошеломленно смотрел на меня. Его густые огненные брови взметнулись вверх. Он явно не ожидал, что я ему такое скажу. А может и знал, только хотел услышать это из моих уст.

- Не надо на меня так смотреть, - закричала я на него, - В инквизиторском человеческом мире для меня нет места. Эти странные ограничения моей сущности, всевозможные запреты. Я всего лишь очередная статья дохода в это системе, не более. А, ты, - я набиралась смелости, что бы произнести эти слова вслух, - Ты, просто боевая псина, которую они в любой момент пустят в расход.

Я замолчала, почувствовав, что перегнула палку. Лицо брата изменилось от услышанного. Я знала, что ему было больно. Возможно, он понимал, что обречен, но ничего с этим не мог поделать. Он просто пытался выжить в этом мире, стараясь хоть как-то оправдать свое существование, смириться с участью раба. Это состояние у вервольфов очень обостренно, жить ради самой жизни. Почему я так не могу?

Филипп много сделал для меня. Пошел против своей стаи, лишился своей мечты стать верховным вервольфом Москвы. Все ради моей жизни на этой земле, а я оказалась такой не благодарной и чужой. Сейчас я готова была принять от него пощечину и любые оскорбления, но он молчал. И скажу честно, нет ничего хуже молчания того человека, которому есть что сказать.

- Прости, - дрожащим голосом сказала я, зная точно, что рану, которую я нанесла своими словами, будет заживать в его душе очень долго.

Смотря в его стеклянные, холодные глаза я вышла из комнаты, захлопнув за собой дверь. Говорить было не о чем. И мне кажется, я кинула первую спичку на тот мост, который не следовало бы поджигать.

На улице стало очень холодно и сыро. Темные тучи победоносно восседали над городом, и казалось, что сейчас пойдет дождь. Накинув на голову капюшон, я вышла из подъезда и побрела в сторону автостоянки, где стоял мой поддержанный внедорожник. Режущий ветер играл с подолом моего плаща и длинной юбкой, пробираясь под слои одежды к теплому телу. Спасаясь от стихии, я засунула руки в карманы и поджала плечи, пытаясь хоть как-то согреться. Я не понимала, зачем брат затеял этот разговор про вампиров. Что он хотел этим сказать? Он должен понимать, что я не настолько люблю свою жизнь, что бы приспосабливаться к этому человеческому миру. Я не клейменый вервольф, меня нельзя принудить улыбаться своим хозяевам. У меня свои рамки, выход за которые преследуется законом.