Сильфиды, виллисы и прочая нежить. [История чёрного серебра] - Любовь Паршина

Делия отворила окошко за спиной кучера.

– Стой! Стой, разворачивай!

Жюль снимал две комнаты у своей дальней родственницы, которая на поверку оказалась неприветливой грузной старухой с пробивающейся бородой. Похоже, она была недовольна внезапным визитом.

– Добрый день, мадам, – как можно более коротко проговорила Делия.

– Мадемуазель, – басом поправила ее старуха.

– Простите. Мадемуазель, могу ли я повидать Жюля? Я – Корделия Дево, балерина. Возможно, вы слышали обо мне…

– Можете, – дозволила тетушка Жюля. – Проходите. Театр и все ему подобное я не одобряю – никакой пользы, один разврат. Чего я только не натерпелась в собственном доме! Ходила в церковь, молила Деву Марию, чтобы вразумила этого дурня. И что же? Из всех возможных женщин он выбрал этот сосуд дьявола. Вот, прошу.

Так, сетуя на жизнь, дама провела Делию по длинному сумрачному коридору, заставленному сундуками, этажерками и шкафчиками. Комната Жюля оказалась в самом конце, за белой дверью, множество раз крашенной поверх старых слоев. Открыв ее перед Делией, тетушка тут же зашаркала прочь.

– Тетушка, это ты? – раздался из глубины комнаты встревоженный голос Жюля. – Кто пришел?

– Да провались ты, бестолочь, – устало проворчала тетушка, но племянник ее не услышал.

Делия вошла в комнату. Внутри оказалось ужасающе душно. Пахло пылью, затхлым воздухом, потом и дешевым парфюмом. Поэтому первым делом Делия отдернула плотные гардины из старого узорчатого бархата и распахнула окно, а затем уже подошла к алькову, где в ворохе подушек притаился Жюль.

– Мадемуазель Дево? – облегченно, даже радостно выдохнул он.

– Дорогой Жюль, я проезжала мимо и решила проведать вас. Вы так долго не появлялись. Как вы себя теперь чувствуете?

Жюль сел на кровати и отодвинул полупрозрачный балдахин. Выглядел он, как заметила Делия, неплохо, только чуть побледнел и осунулся. На нем была ночная сорочка, безразмерный персидский халат и голубой платок, обмотанный вокруг шеи.

– Благодарю. Я чувствую себя намного лучше.

Голос его, хотя и был тих, не выдавал каких-либо, даже малейших, признаков простуды и болезни. «Надо же, – подумала Делия. – Печется о своем горле, будто он – певец…».

Наступила неловкая пауза, в тишине было слышно, как в гостиной бьют часы.

– Пять… – проронил Жюль. – Солнце, конечно, только начало садиться. Мадемуазель Дево, могу ли я попросить вас об одной услуге? Сущий пустяк, откровенно говоря…

– Да, разумеется, – любезно улыбнулась Делия, хотя выполнять какие-либо услуги у нее не было ни малейшего желания.

Однако просьба Жюля удивила ее.

– Прошу, передайте госпоже Безаччо небольшое послание. Погодите минуту, я сейчас его напишу.

Жюль вскочил с кровати и метнулся к секретеру в углу комнаты. Писал он очень спешно, почти не присаживаясь на кожаный табурет. Закончив и вправду короткую записку, он подул на чернила, нервно улыбнулся Делии через плечо, а затем принялся махать листом, как полотенцем, чтобы так скоро написанные строчки высохли еще скорее. Далее он дрожащими руками зажег свечу, сложил лист и запечатал его воском. Несколько секунд спустя, когда высох и воск, Жюль вдруг так крепко схватился за готовое письмо, что Делия решила: «Передумал. Не отдаст».

Но Жюль решительно развернулся, шагнул к ней и вручил письмо.

– Вот. Отдайте ей лично в руки. Прошу…

– Разумеется. Но как я ее найду?

– Ах да! Простите, сейчас соображу!.. Сегодня же воскресенье? Вечер… Да! Она в городе. Либо приехала из своего загородного домика, либо… как раз просыпается. Сейчас я напишу вам адрес.

Он выдернул письмо из рук Делии, вернулся к секретеру и надписал в уголке карандашом адрес.

– Если ее не будет там, передайте потом, в театре. Она непременно вновь появится в театре! Но только лично в руки, чтобы знать, что она точно получила. Простите, я, наверное, слишком утруждаю вас?..

– Нет-нет, нисколько! – заверила Делия и взяла из рук Жюля письмо, которое он словно бы вновь не хотел отдавать.

6

Прежде чем ехать по надписанному адресу, Делия все-таки заглянула домой. Перед этой чертовой итальянкой нельзя показываться в таком неподобающем виде.

С помощью горничной она облачилась в бирюзовое платье с изумительно красивой линией выреза, открывающей грудь и плечи ровно настолько, насколько нужно. Сам вырез она украсила золотым цветком с сердцевиной из жемчужины.

Даже если Кьяра и хороша в свои пятьдесят, возраст не может не давать о себе знать, и цветущая красота молодости должна как следует ее разозлить.

Сама Делия немного злилась на Жюля – запечатал, мерзавец, письмо, словно он ей не доверяет. Не нарушая восковой печати, она попыталась приоткрыть его насколько возможно, но ей удалось разобрать лишь несколько разрозненных слов («морок», «женщина», «болезнь»).

Вздохнув, он положила письмо в сумочку и отправилась в гости к демонической госпоже.

Несмотря на поздний час, Кьяра Безаччо только проснулась. Она сидела в светлом шелковом халате, в маленьком кабинете, напоминающем сдержанный в оформлении будуар, за столиком у окна и угощалась горячим шоколадом, пока старая служанка расчесывала ее роскошные, без единого проблеска серебра, волосы. На столике рядом с зеркалом лежало несколько писем и янтарный нож для бумаги.

– Мадемуазель Дево… Какая неожиданность – вы у меня в гостях! – заметила Кьяра, осторожно, дабы не помешать служанке, оборачиваясь к вошедшей.

– Не стану скрывать – для меня это тоже сюрприз, сеньора! – решительно ответила Делия. – Но меня к вам привело дело. Давний друг попросил об услуге.

– Что ж, присаживайтесь.

Делия присела.

Кьяра что-то велела служанке по-итальянски – кажется, принести шоколада гостье. Делия, сделала вид, что не поняла ни слова – будет лишний козырь в рукаве. К тому же, она была не против шоколада, ибо пах он божественно.

– Признаться, я и сама желала искать с вами встречи, – продолжала Кьяра. В отсутствии служанки она сама принялась не спеша водить гребнем по волосам. – Я была слишком резка с вами. Оправданием мне может служить лишь то, что недавно я пережила болезненное разочарование… Так что же за дело поручил вам ваш друг?

Госпожа Безаччо столь внезапно переменила тему своей речи, что Делия, приготовившаяся было слушать извинения вспыльчивой и вздорной дамы, вдруг растерялась и совершенно запуталась в тесьме, стягивавшей ее сумочку. К счастью, в этот момент вернулась служанка с серебряным подносом в руках. На подносе стояла на своей широкой фарфоровой ножке-юбочке чашка с темным дымящимся шоколадом, в котором медленно таял кусок плотных, взбитых почти до состояния масла, сливок.

Делия передала письмо Жюля Кьяре и подхватила чашку за ее изогнутую ручку. Повела серебряной ложечкой в вареве – аромат стал отчетливее, пригубила – и запачкала нос в сливках.

Кьяра рассмеялась. Делия поспешно вытерла нос салфеткой, которую вместе с подносом служанка оставила рядом на цветочном столике. Сама она как-то незаметно исчезла куда-то, окончательно предоставив волосы госпожи самой госпоже. Но Кьяра, оказалось, смеялась вовсе не над Делией, а над письмом Жюля.

– До чего забавный мальчик! Он просил об ответе?

– Насколько я помню, нет.

– Прекрасно! Я даже не знаю, что на это сказать…

Она бросила письмо к прочим бумагам на столике, поудобнее уложила копну каштановых волос на плече и продолжила их расчесывать. Делия понимала: официальный повод для ее визита закончился и единственное, что держит ее сейчас здесь – это учтиво предложенный хозяйкой горячий шоколад. Но невозможно же молча сидеть, пока не выпьешь все до капли, словно какая-то нищенка.

– Попробуйте сливки, пока совсем не растаяли, – посоветовала Кьяра. – Они изумительно свежие и вкусные…

Делия охотно подцепила кусочек сливок ложечкой и отправила в рот.

– Значит, я вас правильно поняла – вы изменили свое мнение, относительно моего искусства?

– Я сказала, что была чересчур резка. Но вам кое-чего не хватает, чтобы ваш танец действительно стал произведением искусства.

– Чего же?

– Вас. Другой вас. В каждом человеке живут двое. Внешний человек, выращенный людьми, отвечает правилам этикета. Внутренний – настоящий – горит божьим огнем.

– Считаете, во мне нет божьего огня?

– Есть, раз вы решили посвятить себя искусству. Просто его не видно за вашей фарфоровой внешней оболочкой.

– Я всегда прежде всего – женщина…

– Тогда зачем беспокоитесь об искусстве? Вы красивы, молоды, у вас прекрасное женское тело. Что вам еще нужно?

«Это шанс!» – блеснула в голове Делии мысль. Несмотря на те гадости, которые наговорила ей вежливым тоном итальянка, стоило узнать ее секрет. Или убедиться, что его не существует, и жить со спокойной душой.