Все в лес пошли… (сборник) - Хумаюн Ахмед

Рунки мечтательно улыбнулась. Рахела, немного помолчав, сказала:

– Сегодня на ужин я позвала нескольких молодых людей. Ты вечером никуда не уходи.

– Хорошо, ма.

– И надень свое синее сари.

– Ладно. Ты кого-то особенного пригласила?

Рахела ответила не сразу:

– Должен прийти один человек по имени Анис, преподаватель университета из Северной Дакоты. Очень хороший молодой человек.

– Откуда ты знаешь, что он очень хороший?

– Шафик сказал.

– И конечно, не женат, – улыбнулась Рунки. – И конечно, ты хочешь, чтобы я вела себя с ним очень мягко и вежливо.

– А что, этого хотеть нельзя?

– Ну почему же, можно. Вот только я недолюбливаю преподавателей.

Рахела посмотрела на дочь тяжелым взглядом. И Рунки уступила:

– Не беспокойся. Никаких глупостей я вытворять не буду. Буду и вежливой, и мягкой, и улыбаться буду. Сладко-сладко.

Анис проснулся около одиннадцати.

Несколько мгновений он не мог поверить своим глазам: «Неужели уже одиннадцать?» Сегодня понедельник, и в полдесятого должно было быть занятие по химии полимеров в триста шестой группе. Сейчас, конечно, уже ничего не поделаешь. Надо будет позвонить мисс Кэтрин. Пропустить занятие – это пустяк, можно иногда. Но проспать – вот это уже стыдно.

Не успел Анис включить телефон, как тут же раздался звонок.

– Алло! Анис, вы? Это я, Шафик.

– Я так и понял.

– Я вам шесть раз с вечера звонил. Вы что, телефон выключили?

– Да.

– А я-то думал, в чем дело? Кстати, вспомнил имя этой вашей поэтессы. Мери Стюарт.

– Нет, не Мери Стюарт. Ее зовут Эмили Джохан. Вечером не мог вспомнить, а сейчас вот само вспомнилось.

– Анис, вы не больны?

– Нет, со мной все в порядке.

– Вы помните, что мы едем к господину Амину?

– Только не сегодня, завтра.

– Да, завтра. Послушайте-ка, я сейчас приеду.

– Сейчас?

– Минут через десять. Есть важное дело.

Анис положил трубку и поставил чайник на огонь. Пока закипала вода, он пошел умыться, и вдруг вспомнил, что в доме была еще одна живая душа. Странно, как же он мог это забыть?

Но Мелиссы в доме не оказалось. Кровать аккуратно застелена, и на ней клочок бумаги – короткая записка карандашом: «Та спал, и я не стала тебя будить. Большое спасибо».

Непонятно почему, но Анис немного расстроился, хотя грустить было не о чем. Сегодня ужасно неудачный день. Редко бывают такие дни. Все идет кувырком.

Шафик должен был приехать через десять минут, но не появился и через два часа. До мисс Кэтрин дозвониться не удалось. Появляться сейчас в университете не было смысла. Анису стало казаться, что у него температура. Какой пугающе плохой день. На канале новостей не было ни одного хорошего сообщения.

В Кентукки сгорели два ребенка.

Провалились переговоры по поводу подписания договора ОСНВ-2.

В Бельгии, в городе Льеж, поезд упал в реку, погибло сто пятьдесят человек.

В саду поставили стулья.

Рунки казалось, что ее мать излишне суетится. Два раза меняли скатерть. Принесли вазу с цветами. На улицу вытащили стерео.

– Ма, ты слишком суетишься, – сказала Рунки.

– Мы вынесли стулья в сад – это что-то особенное? – сухо и недовольно спросила Рахела.

– Нет, но цветы – это уже слишком. Ты на них шесть долларов потратила.

– Если тебе не нравятся цветы, можешь их убрать.

Рунки смутилась. Ясно, что мама была раздражена. Она не могла понять свою мать, когда та злилась без причины.

– Мам, если хочешь, я надену синее сари, – улыбнулась Рунки.

– Что значит «хочу», Рунки? Я никогда ничего ни от кого не хочу.

Нахмурившись, Рунки пошла к себе в комнату. Такой замечательный день, и вдруг все идет шиворот-навыворот. Рунки заперла дверь своей комнаты. Тут можно было поплакать в одиночестве, послушать музыку на полную громкость. Это был ее тайный мир.

Кто-то постучал в дверь. Конечно, папа. Кроме папы, никто так вежливо не может стучаться.

– Что, папа? – нежно спросила Рунки.

– Открой дверь, дочка. У меня для тебя сюрприз.

– Что за сюрприз?

– Открой и увидишь.

Рунки вышла с заплаканными глазами.

– Тебе пришла посылка. Из Италии. Кто у тебя в Италии?

– Том. Он поехал туда на лето.

Открыв посылку, Рунки остолбенела. Там была удивительная гипсовая фигурка женщины. Наверное, копия какой-нибудь скульптуры Микеланджело.

– Ну как? Красивая? – спросила Рунки.

– Да, красивая. Очень красивая.

– Пойду покажу маме.

Рунки выбежала.

Рахела была на кухне. Еда давно приготовлена, ее оставили в духовке, чтобы не остыла. Готовились к ужину очень долго, но Рахеле все казалось, будто что-то упущено. Не было свежего перца, здесь его не достать. Она и Амин не едят острого, но бенгальцам-эмигрантам нравится видеть на столе перец.

– Ма, посмотри, что Том прислал!

– Что за Том? Сумасшедший Том?

Рунки сильно разозлилась. Скольких она знала Томов, чтобы надо было уточнять: сумасшедший Том?

– Я поставлю скульптуру в сад? – спросила Рунки. – Твои гости увидят и удивятся.

– Нет, Рунки. Поставь ее у себя. Она неприличная, – помолчав, ответила Рахела.

Рунки молча продолжала посмотрела на мать, а потом стремглав взбежала на второй этаж.

Первым из гостей пришел Нишанатх Рай, профессор математики из университета Гранд-Фокс. Ему было пятьдесят пять, но выглядел он на все семьдесят. Когда его куда-то приглашали, он приходил раньше всех и сидел в безлюдном углу с закрытыми глазами или спал. Даже странно, как он вел занятия в университете. Его не выгоняли только потому, что он до сих пор считался лучшим специалистом по топологии (несмотря на то, что бросил ее десять лет назад). Многие полагали, что люди знают про университет Гранд-Фокс только благодаря тому, что там преподает Нишанатх.

По своему обыкновению Нишанатх пришел уже к пяти и смущенным голосом спросил:

– Я не опоздал?

– Нет, не опоздали, – улыбнулся Амин. – Вам принести чай или чего-нибудь покрепче?

Нишанатх что-то пробормотал – понять было нельзя. Он долго выбирал, где бы устроиться, а потом сел в самое дальнее кресло и подобрал под себя ноги. Когда Амин принес большой бокал мартини, он увидел, что Нишанатх сидит с закрытыми глазами.

– Нишанатх, возьмите. Я принес вам мартини.

– Кажется, я сказал, что хочу чаю.

– Я могу принести чаю. Есть горячая вода.

Нишанатх ничего не ответил.

Было около восьми, но двое других приглашенных так и не появились. Несколько раз звонили Шафику, но никто не брал трубку.

– С ними что-то случилось, и не хмурься так, – сказала Рунки матери.

– Не говори глупостей. Я не хмурюсь.

– Извини, ма.

– Ну ладно, садись за стол.

Нишанатх ел молча.

– Как вам еда, Нишанатх? – спросил Амин.

Нишанатх не ответил. Он никогда не отвечал на незначительные вопросы.

– У дяди Нишанатха нет вкусовых рецепторов. То, что он ест, для него как трава. Не так ли, дядя? – спросила Рунки.

Нишанатх уже готов был что-то сказать, как зазвонил телефон. Рахела сняла трубку.

– Алло! Это Шафик.

– Мы все за столом. Не мог бы ты позвонить попозже? – сухо спросила Рахела.

С хмурым видом она вернулась к столу.

– Не надо было так… – не глядя на мать, сказала Рунки.

Рахела не ответила.

– Вы так хорошо все приготовили, – сказал Нишанатх. – кажется, что мы и не за границей.

– Мам, что если с ними что-то случилось? Не надо было вешать трубку.

– Я не хочу, чтобы ты меня учила, что мне надо делать, а что не надо. Возьмешь еще жареной рыбы?

– Нет.

– Нишанатх, а вы?

– Нет. А это жареная рыба? – удивился Нишанатх. – А я думал…

– Ты напрасно злишься, ма. С ними точно случилось что-то плохое.

– С кем? – спросил Нишанатх.

– С теми, что должны были прийти.

– А что случилось?

– Мало ли что. Заходит, например, человек в ванную и видит там труп, а у него в спине – кинжал…

Амин засмеялся.

– Что смешного, папа? И такое может случиться.

– В этой стране все может случиться. Разбой и насилие здесь обычное дело. Некультурная, варварская страна, – подтвердил Нишанатх.

Что случилось, стало известно через некоторое время. Шафик со своим спутником просто застряли на дороге. У старинного форда сломалась коробка передач, и им пришлось остановиться в закусочной.

– Застрять посредине дороги – это так смешно! – засмеялась Рунки.

Рахела скривила бровь.

– И что такого смешного? Научись думать как нормальные люди. Когда ломается машина – это большая неприятность. Ничего смешного.

– Почему ты говоришь так раздраженно, ма?

– Рунки, замолчи и поезжай найди их. Я не могу послать твоего отца, он выпил мартини немного больше, чем следовало.

Это была неправда. Амин выпил не больше двух бокалов мартини, но спорить не стал. Рахела разволновалась, поэтому лучше было промолчать. Нишанатх-бабу снова забрался в кресло и медитировал. Когда к нему подсел Амин, он сказал: