Гримасы подсознания, или Проклятие ведьмы - Марат Буланов

К тому времени туристу нашему исполнилось почти что 25 лет…

Ну, а что же Любовь — прекрасное чувство, без которой жизнь, Евгения-романтика не имела б никакого смысла?.. Романтические увлечения были частыми, спонтанными и относительно короткими. Однако, вскоре появилась Нина и жизнь бедняги сумасшедшим образом перевернулась. То есть, из ликующего счастья, поначалу, превратилась в форменный кошмар, окончившийся, как мы знаем, жестоко и плачевно.

Да, речь сейчас идет о той холодной девушке, доведшей путешественника до жуткого «самоубийства». И даже после этого былые отношения спасти ему никак не удалось! И хоть печальная история, увы, окончилась не самым лучшим образом, Малену вынес из нее бесценный опыт жертвенного и большого чувства. А именно — глубокой, подлинной Любви мужчины, на которую способен далеко не всякий и не каждый…

Потеря памяти

…Утром следующего дня капитан находился рядом с рулевым матросом. Шторм изрядно потрепал «Оморно», к тому же, сильный ветер далеко отклонил гукор от курса. Нолт отдавал необходимые распоряжения, как вдруг, внезапно, раздался крик старшего помощника Стейта:

— Командор! Скорее!.. Лекарь передал, что незнакомец пришел в себя!

Старый морской волк тут же поспешил в свою каюту — выяснить ситуацию с гостем.

Каюта кэпа была довольно велика и разделена на две половины. В первой, обитой красной материей, располагался большой, крепкий стол, привинченный к полу. На столе — старинная карта Китайского моря и разбросанных по поверхности его островов древней Арседеи. Причем, каждый из крупных островов представлял собой разную страну, с конкретным населением, имеющим свои традиции и законы, историю, язык и прочие особенности.

Здесь же стояли серебряные подсвечники, а также кружки для грога. Работая над картою, старина Нолт немного любил побаловать себя. Стояла и массивная онитовая пепельница, в которую капитан выбивал содержимое выкуренных бесчисленных трубок. К столу приставлены были, само собой, высокие тяжелые стулья. На стенах висели несколько гравюр, а также перекрещенные острые кинжалы.

Привлекали внимание искусной работы вещевой шкаф, вместительный кожаный диван для гостей. Плюс письменное бюро сандалового дерева, за которым хозяин, зачастую, работал, ведя учет и контроль проданного и купленного товара…

Старик, в сопровождении Стейта, быстро прошел на вторую половину каюты, за перегородку. Навстречу помощнику и капитану корабля поднялся взволнованный Карл. На кровати красного дерева лежал пришедший в сознание загадочный незнакомец. (Нолт любезно предоставил, больному, собственное «лежбище»). Глаза горемыки лихорадочно горели: он обрел способность говорить, хотя и был невероятно слаб. Голову молодого человека врач перебинтовал белою повязкой.

Док, подойдя к постели пациента, озабоченно заметил:

— Командор, пожалуйста-пожалуйста, спрашивайте, только о главном. Гость наш, еще не оправился; короче, — нуждается в покое.

— Кто вы? С какого парусника? Как вышло, что оказались одни, в открытом океане? — спросил мореход.

Бедолага, помотав головой, едва слышно, ответил:

— Извините, но, абсолютно, ничего не помню. Скажите, лучше, как я очутился здесь?

— Вы на торговом корабле «Оморно», разговариваете с его хозяином Нолтом. Вчера, судно подобрало вас, как терпящего бедствие, тонущего среди волн.

— Увы, но даже этого не вспомню. Единственное, что осталось в памяти, — жуткая боль в затылке и холод, изнуряющий холод…

— Однако, как хоть зовут-то? Имя, надеюсь, свое можете назвать?

— И имя вылетело из головы. Как и все остальное.

— Поразительно! Вы долго находились без сознания, но, благодаря нашему врачу, очнулись, наконец. Думаю, что память неизбежно со временем вернется. До встречи, молодой человек!

— Спасибо огромное команде, что спасли от неминуемой смерти!..

Трое мужчин перешли в другой отсек каюты, оставив незнакомца одного.

— Карл! — повернулся Нолт к корабельному лекарю. — Если гость, быстро пришел в себя, прогноз должен быть, наверняка, положительным?

— Несомненно. Еще несколько дней, и парень должен встать уже на ноги. Рана на затылке не очень серьезная, но память может восстанавливаться долго.

— Посмотрим, конечно. Время покажет. Но как он похож на погибшего сына! — вдруг тихо молвил растерянный командор.

— Что-что вы сказали? — не расслышали верные спутники.

— Нет, ничего. Все нормально. Пойду-ка на палубу, подышу свежим ветром.

И Нолт, держа руку на сердце, вышел, взволнованно, из каюты на воздух.

…Он стоял у фальшборта, подставив страдающее лицо налетающему ветру. Палубу сильно качало, пришлось крепко держаться за поручни. Смотрел на бушующие волны, уходящие далеко за горизонт. За тот манящий, мрачный горизонт, где кэп когда-то потерял единственного сына Эдгара. Давно это было, но память ярко хранит ужасную бурю, что поглотила несчастного юношу, смыв его за борт.

Сердце больно сжималось, а горькие слезы затуманили тоскующий взгляд. «О, боги великой Арседеи! Ну почему, почему вы лишили меня самого дорогого и главного, что было в жизни! Неужели не заслужил я молитвой, жертвами, доблестью, честью вашей снисходительности?! Для каких своих целей вырвали у отца, прекрасного мальчика, отчего и жизнь потеряла, фактически, собственный смысл?! О, лучше бы умереть, чтоб не ведать длящегося вечность, непоправимого, лютого горя!!..»

«Но погоди раньше времени загонять себя в могилу… — вдруг подумал безутешный капитан корабля. — Возможно, боги дают мне сейчас непостижимый шанс изменить злосчастную Судьбу! Да! Боги даруют мне нового сына, так похожего на погибшего Эдгара! Ну конечно же! Точно! Несомненно!! Я теперь не одинок, и потерявший память горемыка заменит то, что когда-то было безвозвратно утрачено! О, Нолт все сделает для этого, пока чужого, но и близкого, тем не менее, человека! Жизнь старого морского волка опять войдет в колею и чудесное счастье вновь согреет, как солнце, измученное сердце!..»

…Вот такие странные галлюцинации порождало полукоматозное состояние психики Малену. Он лежал в реанимационной палате, окруженный врачами, сделавшими тяжкие последствия черепно-мозговой травмы минимальными. Причем пациент полубессознательно слышал, о чем говорят медики, слышал инструкции данные испуганному отцу лечащим «Карлом» (мать мечтателя еще не примчалась из Италии). Но все эти разговоры переплавлялись в сумрачные видения, типа «потери памяти спасенного незнакомца», а по сути — утраты сознания реального бытия, в котором находился сейчас несостоявшийся самоубийца-влюбленный.