Жемчуг королевской судьбы. Кубок скифской царицы - Анна Зоркая

Комендант не удостоил его своим вниманием. Он старался не запоминать лица людей, которых встречал на пути в особенно сложное для себя время. Они могли вернуться ночью в искаженном виде. К тому же его статус не обязывал разговаривать с каждым охранником, подпирающим дверь камеры заключенных под стражу преступников.

– Кто она ‒ эта Джейн Грей? – однажды проворчал пьяный торговец щетками для волос, к которому Энн иногда заходила, бывая на рынке. – Кто такая эта выскочка? Разве она родня королю? Да ее никто и в глаза не видел.

– Меньше пить надо, – раздраженно ответила ему толстая прачка. – Она тоже приходится родственницей покойному королю, хоть и дальней. Но ты прав: она заняла трон, который принадлежит кровной дочке Генриха, если уж с сыном у него не вышло. А ты здесь что застыла? – заметила она Энн, прислушивающуюся к разговору.

Энн очнулась. Она совсем забыла об осторожности. О ее госпоже говорили плохо, и девушке было больно это слышать. Но и уходить она не торопилась, зачем-то нарочно мучая себя и подслушивая чужие мысли.

– А я… мне… – забормотала Энн, и пьяный торговец вдруг пожалел ее.

– Злая ты, как собака, – с чувством произнес он в сторону прачки.

– А ты сама доброта! – тут же ответила та.

– Хоть под бабьим каблуком поживешь, а то вечно одни мужские причиндалы перед глазами! – хрипло рассмеялся торговец, весело глядя на Энн, и тогда она решила, что если уж он за нее заступился, то можно ему и улыбнуться, пусть даже и через силу.

Его замечание насчет женского каблука означало то, что Джейн Грей была первой женщиной в истории Англии, занявшей трон ‒ до того Англией управляли исключительно мужчины.

– Как по мне, то юбка или твое хозяйство на троне будут смотреться одинаково. – Прачка выразительно окинула взглядом соседа по торговому ряду. – Все равно буду наблюдать издалека.

– Аха-аха, – хрипло засмеялся торгаш. – Выбора нам не дали, это верно. А стоило бы. Есть у меня некоторые сомнения насчет доверия к нынешней власти…

– У тебя-то?!

– Приходи, когда стемнеет, и я расскажу, – хитро улыбнулся торговец.

– Ты бы об этом с гвардейцами поговорил, дурак!

– Не, мне жить не надоело…

Энн воспользовалась моментом и поспешила уйти.

Именно так и реагировали жители Лондона на новость о том, что страной собирается править не прямой наследник Тюдоров, а его внучатая племянница. Многие искренне считали Джейн хитрой преступницей и желали навести хоть какой-то порядок, если не в своей жизни, то хотя бы в королевских кулуарах.

Ну что ж, их молитвы были услышаны.

Москва. Май 2021

– Я тут поковырялся в документах. Район старый, красивый. Все рядом, включая два детских садика и три школы. Магазины тоже есть, но самое главное преимущество состоит в том, что вашими соседями будут очень хорошие люди. – Последние слова риелтор произнес с заученной улыбкой. – Оказывается, сотрудники нашего агентства уже несколько лет этот район посещают, заключают сделки. Все честно. В этом доме пару раз тоже были.

– Продают или покупают? – деловито осведомился у него Денис.

– Чаще продают, – погрустнел риелтор. – Жильцы здесь по бóльшей части возрастные, москвичи чуть ли не сотого поколения… сами понимаете.

– Умирают, – догадалась Катя. – А потом появляются их родственники, которых никто не видел, и начинают биться за наследство. Случается такое?

– О таком не слышал, – возразил риелтор. – Но не все так грустно! И потом, вы же тоже получили квартиру от кого-то в подарок, не так ли?

– Катина мама была опекуном женщины, которая отписала ей жилплощадь, – напомнил Денис. – Катюха теперь у нас богатая невеста.

Риелтор засмеялся фальшивым смехом и посмотрел на Катю уже другим взглядом.

«А она ничего, – подумал он, машинально оправляя пиджак. – А я, похоже, так и помру в своей съемной однушке».

– Давайте знакомиться, – протянул он руку Денису. – Меня Романом зовут.

– Денис.

– Катя.

Они стояли во дворе огромного жилого дома дореволюционной постройки. Его выстроили в форме буквы «П», и, даже не заходя внутрь, любой прохожий, присмотревшись, мог заметить довольно большое расстояние между оконными проемами. Это говорило о том, что внутри дом состоял из просторных помещений с высокими потолками. Об этом, впрочем, Денис и Катя уже знали. Перед первым посещением своего нового жилища они полночи проторчали в интернете, рассматривая фото похожих квартир, и выискивали отзывы, чтобы лишний раз убедиться в том, что их квадратные метры самые лучшие и никто на них больше не претендует.

Мама Кати Валентина Петровна и впрямь была опекуном бывшей владелицы старинной трешки. Все началось четыре года назад, когда к ней обратилась давняя знакомая, собравшаяся перебраться к сыну в Бразилию. Сама знакомая проживала в этом же доме, только этажом выше.

– Валь, ну, и кому я ее теперь? – сетовала знакомая. – Бабка с диагнозом, твердит всякое. Родных вроде бы не осталось. Квартира вот только потом отойдет государству, но тут уж ничего не попишешь. Вряд ли у старухи были какие-то мысли о завещании.

– Что, совсем сумасшедшая? – недоверчиво уточнила Валентина Петровна. – Ну, я даже не знаю.

– Да ты сама посмотришь. Она так-то адекватная, пока крышу не сносит, но это у нее явление сезонное. Сходим к ней в гости, я вас познакомлю, а там сама решишь. Все же ее жалко, потому что если никто за ней приглядывать не будет, то сразу же упекут в психиатрию, а там она долго не протянет. Моя мама с ней общалась в свое время. Рассказывала, что по-соседски дружили, соль-муку друг у друга одалживали. Только вот я в силу детского возраста совсем не помню, как и что там было. А потом мамы не стало, и мне досталась уже не очень адекватная соседка. Взялась за нее из жалости, а теперь, как уеду, кто за ней станет присматривать? Да и денежка небольшая тебе как опекуну будет капать, а у вас с Катюхой, как известно, счета в швейцарском банке нет, – виновато закончила знакомая.

– А какой у нее диагноз-то хоть?

– Черт его знает. Она говорит, что здорова. Но я же не дура, ей-богу!

Валентина Петровна, подумав, согласилась. Отмела меркантильные мысли насчет пособия, здраво рассудив, что деньги за опеку все равно будет тратить на старушку, а добрые дела ей потом зачтутся. Перед встречей еще раз расспросила знакомую о характере своей подопечной, чтобы заранее быть готовой ко всему. Старушку звали Раисой Марковной Фельдман, на белом свете жила она уже восемьдесят шесть лет и, пока не ушла на пенсию, то преподавала в художественной школе. Никаких признаков каких-либо