Сущность буддизма - Тралег Кьябгон

Жители стран «третьего мира» порой смотрят на так называемые великие державы со смешанными чувствами: с одной стороны — зависть и даже враждебность, с другой — определенное уважение. Точно так же мы смотрим, скажем, на миллионеров и иных преуспевающих людей: не без зависти, но и с уважением, поскольку они достигли того, что нам оказалось не по силам. Очень просто спроецировать негативные эмоции на других и полагать, будто наше общество плохо устроено или что большие корпорации управляются злодеями. Человек с таки образом мыслей всегда найдет виноватого, и ему даже и в голову не придет, что в первую очередь следует поразмыслить над сложившейся ситуацией.

И общества, и большие корпорации — не какие-то там аморфные сущности. Они слагаются из индивидов, таких же, как мы сами. Для буддистов отнюдь не Бог, создавший мир, а только наш собственный разум ответствен за все наши ощущения: и за радость, и за счастье, и за боль, и за страдание. Да и не об одних ощущениях речь; интеллект еще и определяет облик мира, в котором мы живем. Говоря кратко, наш мир создан нашим разумом.

Именно поэтому буддисту очень важно понять, как действует разум, и именно поэтому для последователей Учения столь существенна практика медитации. Она не приближает нас ни к какой бы то ни было высшей реальности, ни к некой духовной реальности, независимым от нашего разума. Практика медитации помогает нам лучше понять самих себя. Многими нашими проблемами мы обязаны только тому, что не понимаем себя, не знаем себя, не умеем в себя заглянуть. Только незнанию, которое на санскрите называется авидья. Но чтобы выяснять как действует разум, мы прежде должны разобраться, что способствует нашему счастью, а что усугубляет боль и страдание.

Обычно нам кажется, будто счастье придет к нам, если мы сделаем то-то и то-то. Мы думаем таким вот примерно образом: «Я счастлив, когда вижу, что меня любят и ценят друзья». Или так: «Счастье — это брак с любимым и заботливым человеком, а еще — дети». А то и так: «Поменьше работать и жить в достатке — вот оно, счастье».

Эти мысли можно продолжать до бесконечности. Если рост у вас невелик, вы склонны полагать, что будь вы повыше, вам хватило бы этого для счастья. Примерно так же думают и полные люди, желающие похудеть. Если у кого-то нос длинноват, счастьем ему кажется нос покороче. А для лысых счастье символизирует шевелюра. Во всем этом есть доля истины. Буддисты соглашаются, что здоровый человек счастливее больного. А наиболее счастлив человек бывает, если его поддерживает вся его семья.

Но проблема в том, что все это способно принести лишь временное довольство, а отнюдь не истинное, длительное счастье. Для нас, буддистов, временное, преходящее счастье не может быть целью. Мы не отрицаем счастье вообще, хотя и считаем, что человек, как бы и что бы он ни делал, будет страдать, страдать и страдать. Но жизни должна быть присуща длительная перспектива, то есть стремиться следует к долговечному счастью.

Полагаясь на временное довольство, мы доверяем слепому случаю слишком большую ставку. Предположим, что человек целиком вверился своей работе он и двадцать лет трудится на какую-нибудь фирму. Он вкладывает в работу всего себя, и она рано или поздно начинает формировать его мировосприятие. Все жизненные блага и достижения он так или иначе связывает с этой своей работой. А в один прекрасный день беднягу увольняют, вся жизнь рушится, и его тянет залезть в петлю. Некоторые так и делают.

Буддизм говорит, что всем нам нас следует обзавестись собственными приоритетами. Чтобы обрести счастье, у нас должен быть внутренний мир. Реальное, продолжительное счастье не может прийти откуда-то извне. Это не подразумевает, что мы не можем основывать наше счастье с расчетом на внешние события и ситуации, но реальное, длительное счастье должно идти изнутри. Если же мы попадаем в зависимость от внешних обстоятельств, мы попросту теряемся в них. Вместо обретения цельности мы фактически себя утрачиваем. Всем нам это знакомо. Мы знаем людей, которые долгие годы работают, а потом вдруг говорят себе: «Минуточку, минуточку! Что я в этой жизни сделал? На что я ее растратил?» Есть люди, которые двадцать или тридцать лет растят детей, вкладывая всю душу в семью и потомство. И такой матери однажды приходит в голову: «А ведь я даже не попробовала выяснить, на что я способна. Я даже толком не знаю, кто я такая». Вот так можно совершенно себя потерять, вместо того, чтобы обрести. Как правило, в обычной жизни наша индивидуальность определяется лишь пачкой документов да еще тем, в каком колледже мы учились, какое у нас образование и какая ученая степень, какая семья, в каком районе живем, на какой машине катаемся. Буддизм учит, что вещам такого рода доверяться нельзя, потому что автомобиль могут забрать за долги, да и весь ваш бизнес может пойти с молотка. Много всякого может случиться. Ваша супруга или супруг может обзавестись любовником (или любовницей). Конечно, и работать надо на совесть, и родительский долг следует исполнять, и так далее, но следует, кроме этого, видеть перспективу вещей и отношения, не ожидая от них больше, чем они могут дать.

Поняв это, давайте посмотрим, как эту проблему решают буддисты. Как мы уже видели, восьмеричный благородный путь состоит из совершенствования в соблюдении нравственных принципов (шила), в медитации (самадхи) и интуитивной мудрости (праджня). Эти три основные практики основном помогут нам изменить поведение, а также образ мышления и чувствования. Сначала внимательно рассмотрим шилу, то есть упражнение в соблюдении нравственных принципах.

Говоря о нравственности, мы обычно привлекаем понятие долга, или обязанности. Буддийская же мораль оперирует, по существу, двумя основными понятиями; это благие деяния (кушала), которым противостоят деяния неблагие (акушала). Человек должен оценивать свою жизнь по тому, пользу он приносит себе и другим людям или только вредит. Получается, что буддийская мораль произрастает на почве жизненного опыта, а к сверхъестественному не имеет ни малейшего отношения. Для осознания нравственности собственно и ее значения в нашей жизни не приходится привлекать ни Бога, ни иных божеств.

Некоторые люди полагают: если не веришь в Бога, то все дозволено. Но те же люди говорят, что закон божеский отличает от закона людского. Тогда закон или нравственные принципы, относящиеся к людям, неприменимы к Богу и его воле, а потому людской закон, равно как и мораль, весьма относительны. Эту философскую проблему ставил еще Платон, спрашивая: воистину ли что-то хорошо, потому что так боги сказали, или это хорошо само по себе, независимо от богов? Если это хорошо само по себе, то при чем тут Бог? А если это хорошо только потому, что Бог так сказал, тогда от людей мало что зависит.

Согласно буддийскому учению, какое-либо конкретное деяние может быть благим лишь потому, что оно благо само по себе, а не потому что Бог так заповедал. По мнению автора, буддийская мораль просто не нуждается в каком бы то ни было теологическом обосновании. Только мораль, а отнюдь не теология определяет, хорош поступок или нет, и нет никакой необходимости судить его с позиций теологических.

Для буддистов конкретное действие неправильно с этической точки зрения лишь тогда, когда влечет за собой страдания других людей или большого числа живых существ. Следовательно, вести нравственную жизнь не означает быть послушным или следовать предустановленному закону или образцу. Будда говорил, что нравственность должна восприниматься как навык освобождения. Вместо удушающего требования «Делай так, а этак не делай», нравственность буддиста оказывает освобождающее воздействие, потому что способна преумножить наше благополучие.

Фрейд, воспитанный в еврейской традиции, видел конфликт между «ид» и «суперэго» в том, что «ид» хочет сделать что-то гадкое, а «суперэго» говорит: «Не смей!» Мы, буддисты, идем другим путем: не множим конфликты между тем, чего мы хотим, и тем, что нам позволяется, а находим способ сделать так, чтобы должное деяние стало для нас желанным.

Будда говорил, что шила подобна прохладному ветерку, который веет летним индийским полднем. Этот свежий ветерок и нас освежает. А еще он сказал, что точно так же, когда мы упражняемся в нравственности, мы начинаем осознавать причины наших душевных волнений, а все наши обиды, вся враждебность и злоба истаивают, уносятся прочь. Вместо того чтобы усиливать душевное волнение, думая: «Я-то на стороне добра, а вот ты служишь злу, так что выходи, биться будем», мы открываемся и начинаем лучше понимать людей других культур и убеждений. Когда мы воспринимаем жизнь не в оппозиции «правильно — неправильно», а в понятиях «благотворно» и «не благотворно», наша мораль становится более тонким инструментом.