Возмездие в рассрочку - Сесил Форестер

Как только дверь за ними закрылась, Мабл с явным облегчением повернулся к племяннику.

— Устраивайся поудобнее, — сказал он. — Подвинь кресло поближе к камину… Джим! Что за скверная погода! — добавил он, слыша, как ветер трясет оконные стекла.

Мидленд неохотно кивнул. Ему было не по себе. Среди этих людей он чувствовал себя не в своей тарелке. Ему не нравилось, как Мабл держит себя с детьми. Джон и Винни, правда, довольно милые ребята… Мать их — вообще пустое место… Сама атмосфера этого дома была ему неприятна. Он, однако, взял себя в руки и попытался прогнать давящее, нехорошее предчувствие, которое вдруг овладело им. Ах, это просто усталость… Дядя в высшей степени зауряден… И весь какой-то потертый… А в остальном — человек как человек. Сейчас он что-то очень уж ласково улыбается… но какое это имеет значение? Если станет совсем невтерпеж, он в любой момент встанет и уйдет — и, может быть, никогда больше не появится здесь… Мысли Мидленда приняли новое направление: завтра утром можно, например, перебраться в другой отель — и тогда ни одна собака его не найдет… Но, как ни странно, именно эта идея вернула его к действительности. Что за дикие мысли, ей-богу! Ведь нет никаких причин, чтобы бегать от родственников. Ребята у дяди — прелесть, он будет часто их навещать, пока находится в Англии. Можно вместе пойти куда-нибудь, куда им особенно захочется: например, в лондонский Тауэр или в собор Святого Павла. Это будет просто чудесно…

Мистер Мабл повернулся к жене.

— Приготовь нам что-нибудь перекусить, Энни, — сказал он. — Племянник наверняка проголодался.

— Но у меня… — начала было миссис Мабл, однако, увидев свирепый взгляд мужа, тут же закрыла рот.

— Ради Бога!.. Ни в коем случае! — поспешил вмешаться Мидленд. — Я, перед тем как ехать к вам, хорошо поужинал.

— Тогда ладно, — сказал Мабл. — Я, собственно, тоже поел, когда пришел со службы.

И засмеялся. Смех его звучал довольно фальшиво.

Разговор, все такой же натянутый и поверхностный, спотыкаясь, двинулся дальше. Что-то отвечая, задавая какие-то вопросы, Мидленд спрашивал себя: какого дьявола он не встанет и не уйдет?.. Причин, если честно, было несколько. Во-первых, с улицы все еще доносился шум ветра и дождя; во-вторых, его удерживал огонь, пылающий в камине… камин — это была лучшая вещь в доме; в-третьих, в глубине души он чувствовал некоторую радость, что сидит не в отеле, где ему совсем уж нечего было делать. У Мидленда были большие планы насчет того, чем он займется в Англии; но в этот момент он ощущал скорее тоску по родине, чем волнение от встречи с новым миром. Конечно, будь у него настроение получше, тогда можно было бы и о планах подумать…

Миссис Мабл по мере сил тоже участвовала в беседе, время от времени задавая простенькие вопросы: не страдал ли Джим морской болезнью, достаточно ли было у него еды, привез ли он с собой теплые вещи, потому что зима в Англии довольно холодная… Гость отвечал вежливо, а Мабл был с женой иной раз просто груб. Мидленд поймал себя на том, что с любопытством разглядывает дядю. Лицо мистера Мабла слегка вспотело, глаза бегали, словно его держало в напряжении нечто, о чем остальные понятия не имели. Несколько раз он нетерпеливо перебивал жену, вопросы его становились все более бесцеремонными. Мидленд понял, что в представлении дяди светский разговор — это прежде всего вереница вопросов; но даже это не объясняло, зачем ему так подробно знать о состоянии, о друзьях, о намерениях племянника…

Бедный Мабл! И — бедный Мидленд!.. Мабл все более проникался сознанием безнадежности своего положения; завистливое же сравнение своей жизни с жизнью этого желторотика, которому Бог почему-то дал все… и каждый его ответ — словно нарочно направлен был на то, чтобы убедить Мабла… кое в чем. Мабл сам еще не до конца знал, в чем именно. Нет, речь вряд ли может идти о том, чтобы попросить взаймы какую-то сумму денег, — это он понял еще час назад. Возбужденно бьющееся сердце его предчувствовало что-то иное, необычное. Мабл собирался с духом — впервые в жизни — для решительного поступка.

С хитростью, свойственной слабым натурам, он старался скрыть свое душевное состояние. А тем временем мозг, помимо его воли, напряженно работал, прикидывая общий ход и детали предстоящего. Неудивительно, что Мидленд иной раз бросал на него недоумевающий взгляд.

Время бежало стремительно. Каждый раз, когда Мабл бросал взгляд на часы, стоявшие на каминной полке, оказывалось, что пролетело еще полчаса. Он дважды замечал в лице, в позе Мидленда готовность, как только в разговоре возникнет пауза, встать и откланяться. И Мабл каждый раз ловко проскакивал эти моменты с помощью — он сам понимал, что глупых, — речей, оттягивая критический момент, который наступит, как только придет время.

Мозг его работал с лихорадочной быстротой. Изо всех сил готовя себя к жертве, кажущейся неизбежной, накапливая энергию и решимость, он ухитрялся держаться свободно и непринужденно.

— Не хочешь чего-нибудь выпить? — спросил он. Слова эти прозвучали так естественно, что Мидленд просто не мог заподозрить, во что ему обойдется этот вопрос.

Мидленд колебался. Он не был еще настолько светским человеком, чтобы предложение выпить воспринять как самое заурядное. Пока он раздумывал, Мабл поднялся, обогнул обеденный стол и подошел к буфету. Нагнувшись к нижней полке, ниже края стола, он на мгновение скрылся из виду, а когда выпрямился, под мышкой у него был сифон с содовой, в другой руке он ревниво и бережно сжимал бутылку с виски; напитка там было не более чем на четверть. Он поставил бутылку на стол, поближе к своему креслу, а сам тем временем, встав рядом с женой, тихо и быстро стал что-то говорить ей. Он говорил так невнятно, что Мидленд, хотя и обратил внимание на эту странную сцену, не понял ни слова и решил, что речь идет о каких-то домашних проблемах. А может, дядя пенял жене, почему в доме так мало виски?.. На самом же деле Мабл сказал: «Я хочу поговорить о делах. Иди ложись спать. Скажи, что голова разболелась…»

Энни слышала, что сказал муж, но минуло несколько минут, пока до нее дошел смысл его слов. С ней такое бывало нередко. Даже когда она поняла их значение, очень для нее смутное, она не сразу выполнила приказ. Миссис Мабл всегда требовалось некоторое время, чтобы сосредоточиться и сменить одно занятие на другое.

И вот наконец наступил долгожданный момент: напиток забулькал, прерывистая струя полилась в стакан. Все-таки виски было не так много, как хотелось бы. Притом перед Маблом сразу встала почти неразрешимая проблема: с одной стороны, приличие требовало налить гостю побольше; с другой стороны, очень хотелось налить побольше себе — ведь душа его, все его существо жаждало, молило о выпивке. Руки мистера Мабла дрожали, горлышко бутылки дробно постукивало о край стакана… Отчаянным усилием воли он взял себя в руки; правда, он так и не спросил племянника, сколько ему налить… да Бог с ним, с этикетом!.. Зажав стакан в руке, испытывая одновременно и тревогу, и удовлетворение, он откинулся в кресле. В общем-то, похвалил он себя, с первыми двумя порциями получилось прекрасно. И Мидленду досталось довольно много, и в бутылке еще кое-что есть. На две порции должно хватить… План, почти сложившийся в голове Мабла, предполагал, чтобы виски было еще на два стакана… Но ему снова потребовалось невероятное усилие, чтобы не выпить свой стакан залпом, а, чуть-чуть качнув его в сторону Мидленда, рассеянно отхлебнуть глоток и затем с равнодушным видом поставить на стол. Этого глотка все же хватило, чтобы утихомирить взбудораженные нервы: руки перестали дрожать, мозг, как и все тело, работал теперь спокойно и точно.

Когда муж поставил стакан на стол, миссис Мабл встала. Она знала, что должна сыграть отведенную ей роль, и, по какому-то странному капризу природы, сыграла ее безупречно. Ограниченный ее ум никогда в полной мере не осознавал той грозной опасности, которая надвигалась на их семью. Муж мог говорить ей что угодно — говорил он с ней, правда, редко и больше ворчал, — паники она, пока в лавках отпускали в кредит, не испытывала. Тем не менее она знала, что с деньгами у них дела обстоят неважно, и догадывалась, что муж, видимо, собирается попросить у племянника помощи. Поэтому она охотно делала все, что от нее требовалось; в повседневных делах ее пассивная натура и без того покорно выполняла любые желания и прихоти мужа — чего Мабл, собственно, и требовал от нее.

— Пожалуй, я пойду спать, Уилл. — Она смущенно встала со своего неудобного стула. — Голова что-то болит…

Мистера Мабла сообщение это глубоко взволновало.

— Что ты говоришь, дорогая?.. — Он даже встал. — Как жаль!.. Может, выпьешь с нами капельку перед сном?

Он кивнул в сторону бутылки. И, кивая, бросил на жену строгий взгляд. Она и на сей раз уловила, чего он хочет.