Один толстый англичанин - Кингсли Эмис

Роджер живо повернул голову и увидел приближающихся Бангов. Эрнст обнимал Элен за плечи, несколько загораживая ее, однако не настолько, чтобы скрыть тот факт, что купальник на ней раздельный и довольно откровенный. Возле трамплина к ним присоединились громко болтающие Джо и Паргетер, англичанин; следом подошла девушка Мечера. Группа находилась в постоянном Движении, и все время кто-нибудь заслонял Элен. Роджер следил за нею, как снайпер, ждущий, когда в прицеле окажется генерал.

– Позвольте принести вам еще бокал, – сказал он Грейс, устав ловить момент, и, не дожидаясь согласия, скорым шагом направился к столику с бутылками. Он был уже довольно близко от Элен, когда та точно рассчитанным движением повернулась к девушке Мечера, чтобы что-то сказать ей, и предоставила Роджеру любоваться ее спиной, тогда как лицом оказалась к тому месту, где он только что сидел. Когда он возвратился с выпивкой, она повторила свой маневр, теперь в обратном порядке.

– Ну что же вы, прыгайте, – неожиданно крикнул он с таким задором, что Грейс и Мечер повернулись на стульях, чтобы взглянуть на него. – Так и будете стоять? Или воды боитесь? Может, покажете нам, на что способны?

– Принимаем вызов, Найджел, а? – заорал Джо. – Докажем ему, что мы ничего не боимся. – Он пошел к краю трамплина, костистый, в узеньких светло-зеленых плавках. Группа у него за спиной распалась.

– Ведь вы британец, мистер Декан? – во всеуслышанье спросил Мечер.

– Угадали. Но моя фамилия – Мичелдекан.

– Виноват. Но она у вас двойная, пишется через дефис? Митчел-Декан?

– Нет-нет-нет, в одно слово, без всякого дефиса и без «т». Почему это?

– Не знаю почему, да и откуда мне знать, мистер Митчелдекан?

– Кому же еще знать, как не вам?

– Это ведь ваша фамилия?

– Ну так что?

– Тогда вы знаете, почему она пишется слитно, а я не знаю.

– Не понимаю, о чем вы.

– Послушайте, вы спросили, почему ваша фамилия пишется слитно.

– Ничего подобного. Я спросил, почему вас интересует, не британец ли я.

– Ах, вот вы о чем спросили. – Мечер тихо засмеялся под внимательным взглядом Роджера. – Прошу прощения. Ответ довольно прост.

– Да?

– Да. Хотелось знать.

– И только?

– И только.

– Спасибо.

– Пожалуйста.

Покуда происходила эта пикировка, Роджер страдал, страдал физически, оттого что все это время вращал глазами, пытаясь следить за Элен. Но более жестоким было страдание душевное – от невозможности делать это, потому что Мечер постоянно отвлекал его внимание. К тому времени, когда их разговор закончился, все пятеро купальщиков были уже в бассейне. Третий род страдания гнездился в нем самом. Ретроспективное по своей природе, оно было вызвано сожалением, что он не размахнулся и не пнул как следует ногой и Мечера, и его стул, чтобы они полетели в воду, едва тот разинул мерзкую свою пасть.

Бассейн был не слишком велик, однако достаточно для того, чтобы Джо, разошедшись, бороздил его из конца в конец снова и снова. При этом он фыркал, словно кашалот, поднимал волны, отчего на теле Элен, в те моменты, когда она не плавала, дробились и плясали радужные блики, а на воде рядом колебалось ее отражение.

Эрнст принялся нырять. Видимо, ныряльщиком он был неплохим, во всяком случае достаточно хорошим, чтобы Элен прекратила плавать и залюбовалась им. Роджер отчетливо видел ее затылок и плечи. Намокнув, ее волосы изменили оттенок: русые пряди стали темнее, светлые – почти прозрачными, и сквозь них просвечивали бронзовые волосы на темени. И она, и остальные купальщики весело смеялись, чувствуя себя легко и свободно.

– Не правда ли, чудесная пара? – повернулась Грейс к Роджеру.

Он подозрительно посмотрел на нее. По сравнению с другими американками средних лет она реже поражала его своей нелюбезностью, но и то правда, что он не собирался озадачивать себя вопросом, что творится у нее в голове. Впрочем, он поймал ее взгляд во время монолога Мечера и увидел, что она с интересом присматривается к собеседнику; ноздри ее раздувались, словно она подавляла в себе некое желание. Он надеялся, что это было желание зевнуть.

– Вы о ком? – изобразил он непонимание.

– Как о ком, о мистере и миссис Банг, разумеется. Вы не согласны?

– О, конечно согласен. Довольно милая пара.

– Они просто созданы друг для друга.

– Вы правы.

– Если он когда-нибудь надумает бросить философию или чем он там занимается, то должен стать киноартистом, сыграть Тарзана или кого-нибудь в том же роде. Он так изящен. Посмотрите на его походку. С такой внешностью, как у него, легко показаться женоподобным. Но в нем этого совершенно нет. А она так вообще восхитительна, не правда ли?

– О да, восхитительна.

– Типичная датчанка – белокожая, светловолосая. А фигура! Совершенно не понимаю, почему она не соглашается?

– Не соглашается на что?

– Да сняться – не то в кино, не то на телевидении, как ее уговаривает один парень. С такими данными, как у нее, можно ничего не уметь – ни петь, ни даже кого-то там изображать.

– Вы правы.

– Но знаете, что меня умиляет больше всего?

Роджер молча уставился на Грейс, не ожидая услышать что-то оригинальное.

– Они души друг в друге не чают. Это бросается в глаза. Я, когда первый раз их увидела, сразу это поняла. Совершенно невероятная верность друг другу. У него в мыслях нет заглядываться на кого-то там еще. То же самое и она – ни на кого не смотрит. Может быть, ведет себя даже безупречней, чем он. Что вы скажете?

Роджер молчал.

– В наше время это такая редкость, не правда ли? Когда кругом невесть что творится: и ссорятся, и разводятся, то муж сбежит из дому, то жена… Ой, простите, Роджер, это так бестактно с моей стороны. Я не имела в виду…

– Пустяки, Грейс, не стоит извинений.

– Я так сожалею, что…

– Ни слова больше. – Не то изувечу (подумал про себя Роджер), ты, в дамском-чай-клубе-чтения-«Субботнего литературного обозрения»-устраивающая, солидного-наследства-от-корпорации-безалкогольных-напитков-ожидающая, к-отцам-основателям-страны-взывающая, Кеннеди-обожающая кошелка с клеймом «Сделано в США».

Упавшим голосом Грейс спросила, изо всех сил стараясь казаться равнодушной:

– Как там Мэриголд, вы общаетесь?

– Нет, уже несколько лет как не общаемся. – Роджер заметил, что Мечер слушает, о чем они говорят. Но что еще хуже, слушает вполуха. Ежели этот писака взялся ловить их разговоры тощими своими локаторами, резонно возмутился про себя Роджер, то хотя бы вкладывал в это дело побольше страсти. – Мэриголд, – продолжал он громко, – это моя первая жена. Нынешнюю мою жену, если только можно назвать ее женой, зовут Памела.

– О Роджер, не знаю, что и сказать, мне бы надо было сперва…

– Пустяки, милочка, незачем так расстраиваться. – Он улыбнулся ей снисходительной широкой улыбкой, чтобы она прочувствовала всю меру его морального превосходства. Показательную порку, которой заслуживала Грейс, следовало отложить до тех пор, пока не исчезнет этот нахальный выскочка с его локаторами наизготове. – Как раз перед отъездом сюда я получил от Памелы письмо.

– Как она?

– Да как будто замечательно. – Большую часть единственной странички, которую удосужилась написать Памела, занимала просьба постараться разыскать и вернуть в Англию последнюю машинописную копию романа ее бездарного братца – борца за ядерное разоружение. Предполагалось, что роман валяется где-нибудь в конторе нью-йоркского литературного агента по имени Строд Эткинс, который собирался быть на сегодняшней вечеринке, но пока, слава Богу, не появился.

– Что у нее нового?

– Ничего особенного.

Эрнст вылез из воды на противоположной стороне бассейна и отжимал волосы. Следом за ним там же, а значит, опять спиной к Роджеру, на сушу выбралась Элен. Грейс поспешила за полотенцами. Роджер смотрел, как Элен болтает с мужем и девушкой Мечера, берет у Грейс полотенце, обматывается им и идет вокруг бассейна. Она прошла совсем рядом – обмотанная полотенцем от шеи до колен. Ресницы ее были мокры от воды. Мгновенье спустя она села чуть впереди Роджера и несколько повернувшись к нему. Хотя плечи ее были скрыты под полотенцем, а колени стиснуты, все-таки можно было получить представление о ее формах. Разумеется, очень приблизительное. Он как раз мысленно репетировал, как встанет, небрежно подойдет к ней и поинтересуется, хорошо ли плавалось, когда Мечер протянул:

– М-да, красотка.

– Красотка? – переспросил Роджер, вспомнив, что он не один. – Кто красотка?

– Нет, не Сюзан Клайн, с которой я приехал и на которую вы не обратили внимания. А другая. Блондинка. Датчанка. Жена профессора. Миссис Банг. Она красотка. – Он кивнул в сторону Элен.

– Ах вот вы о ком, понимаю.

– Это хорошо. Правда, красотка?

– Что ж, можно сказать и так.

– Рад, что вы согласны со мной. Что она собой представляет?

– Не понимаю, что вы имеете в виду?