Драгоценные дары - Даниэла Стил

Когда днем Джульетта вернулась домой, Арнольд уже звонил ее младшей сестре Джой. Дозвониться до нее было труднее, как он и предвидел: Джой вела совсем другую жизнь, нежели сестры. В Лос-Анджелесе она строила актерскую карьеру. У нее обнаружились большие способности к музыке, и мать уговаривала ее поступать в Джульярдскую школу, чтобы развить их. Но вместо этого Джой при первой же возможности бросила колледж и уехала в Лос-Анджелес. Она брала уроки вокала, которые оплачивала сама, работая официанткой, а когда полгода выступлений с одной музыкальной группой не дали никаких результатов, переключилась на уроки актерского мастерства и с тех пор не бросала их. Джой снялась в нескольких невзрачных рекламных роликах и эпизодических ролях на телевидении, и со временем рассчитывала на роль в сериале – ей особенно удавались комедийные роли. В свои двадцать шесть лет, спустя пять лет после переезда в Лос-Анджелес, она по-прежнему работала официанткой. Ее звездный час был еще впереди, и она верила, что он обязательно наступит. И отец тоже верил в это, и всегда подбадривал ее.

Джой отличалась редкой красотой: длинные темные волосы, огромные фиалковые глаза, точеная фигурка, и вдобавок голос настоящей певицы, хоть пела она теперь нечасто. Она охотно бралась за любую актерскую работу, какую только могла найти, ходила на все прослушивания и была готова вынести все трудности жизни начинающей актрисы. И не сомневалась, что когда-нибудь сделает блестящую карьеру. Сестрам она говорила, что если в Лос-Анджелесе не добьется успеха к тому времени, как ей исполнится тридцать, то попробует себя в Нью-Йорке, в каком-нибудь внебродвейском театре. А пока она не была готова ставить крест на эпизодических ролях в популярных сериалах, хоть ее заветной целью был Голливуд. Джой снялась в нескольких «мыльных операх», которые пускали в эфир в дневное время, но еще ни разу ей не доставались главные роли. Вероника смотрела дочь по телевизору, осталась довольна, но сетовала, что роли Джой слишком уж малы.

У Джой был парень, тоже актер. Он состоял в труппе, гастролирующей с посредственными постановками, и дома, в Лос-Анджелесе, появлялся редко. Джой почти не виделась с ним – впрочем, как и с другими мужчинами, которые появлялись в ее жизни. Она всегда выбирала тех, кто оставался недоступным эмоционально и далеким от нее физически. За последние пять лет, проведенных в Лос-Анджелесе, Джой отдалилась от родных. Ее жизнь была совершенно непохожа на жизнь ее сестер, между ними оставалось все меньше общего, Джой даже внешне заметно отличалась от них. Порой ей казалось, что ее подменили при рождении и что своим близким она не родная. И хотя отец всегда носился с ней, как курица с яйцом, в основном потому, что она была хорошенькой малышкой, Джой находила у себя мало общего с ним. Ее миловидность льстила его самолюбию, но Джой всегда подозревала, что на самом деле отец понятия не имеет, какой она человек, и не пытается понять.

В отношениях Джой с матерью давно возникли трения. Вероника по-прежнему расстраивалась из-за того, что Джой бросила колледж, но еще больше ее огорчал образ жизни, который вела младшая дочь, работая официанткой гораздо чаще, чем снимаясь в сериалах. Совсем не такой участи желала для нее Вероника. Джой была способна на большее, но зашла в тупик, и оставалось лишь надеяться, что она одумается и вернется в Нью-Йорк. По этому вопросу родители Джой никак не могли прийти к согласию, между ними вечно вспыхивали споры. Отец отмахивался: «Да пусть себе развлекается!», и, в сущности, не беспокоился о младшей дочери, а мать тревожилась за нее не на шутку. Старшие сестры не принимали Джой всерьез. Им казалось маловероятным, что она станет голливудской актрисой, к ее актерству они относились как к игре.

Но несмотря на все доводы родителей, Джой занималась делом, которое выбрала сама, ни у кого не просила помощи, зарабатывая вполне достаточно. Она мечтала найти приличного агента и менеджера получше, но пока не встретила подходящих кандидатов. Эта задача требовала времени. Ей нравилась выбранная работа, посвященные ей годы не казались потраченными напрасно. А время шло. Джой подыскала квартиру в Западном Голливуде, которая ей нравилась и была по карману. Звонок Арнольда застал ее на кастинге актеров для рекламного ролика. Видя, как тяжело болен отец, Джой понимала, к чему все идет, просто не ожидала услышать горестное известие именно сегодня. Очередь Джой на прослушивание была еще не скоро, и она вышла в коридор, чтобы поговорить с Арнольдом.

– А-а… – вырвалось у нее, когда Арнольд сообщил печальную весть, и оба умолкли. Джой не знала, что еще сказать. Как у ее сестер, у нее было связано с отцом немало разочарований, хотя она никогда не спорила и не ссорилась с ним. Однако Джой всегда испытывала странное чувство, когда отец называл ее своей любимицей открыто, в присутствии сестер: наедине с ней он об этом даже не заговаривал. Отец вообще ни с кем не вел задушевные разговоры. Поэтому Джой не верилось, что она и вправду его любимица, – просто ему почему-то нравились эти слова. Но несмотря ни на что, известие Арнольда глубоко опечалило ее: все-таки он приходился ей отцом, хоть и неважно справлялся с родительскими обязанностями.

– Как ты? Ничего? – спросил Арнольд, когда пауза затянулась.

– Да… наверное, просто не ожидала. Не думала, что это произойдет так скоро, – последние два месяца Джой не виделась с отцом, поэтому в отличие от сестер не знала, что он стремительно угасает. – Вы не знаете, когда похороны?

– Похоронами занимается Тимми. Она собирается позвонить вашей матери часа через два. А потом, наверное, родные свяжутся с тобой, – и Арнольд просто добавил: – Мне очень жаль, Джой. Все мы знаем, как он любил тебя. Ты всегда была папиной дочкой.

Джой кивнула, на ее глаза навернулись слезы.

– Знаю, – сдавленным голосом откликнулась она, внезапно ошеломленная мыслью, что отца больше нет. Как бы там ни было, он всегда одобрял ее актерскую карьеру и мечты стать звездой – в отличие от остальных близких, которые держались так, словно ее актерство – болезнь, которой она должна переболеть и забыть навсегда. Отец был ее самым увлеченным поклонником, она отправляла ему диски с записями всех своих ролей. И он утверждал, что с удовольствием посмотрел их все, хоть Джой и не знала, правда это или нет. Кроме отца, больше никто не хвалил ее работу.

– Увидимся на похоронах, – сочувственным тоном произнес Арнольд, и она вернулась в очередь актеров, ждущих прослушивания. Роль ей не досталась. Оцепенев, она думала лишь об отце. Внезапно утрата показалась ей ни с чем не сравнимой. Джой не ожидала, что смерть отца станет для нее таким ударом.

Днем она отправила эсэмэски обеим сестрам, и спросила у Тимми, можно ли остановиться у нее. И сразу же решила отправиться в Нью-Йорк ночным рейсом. Ей хотелось домой. Тимми ответила сразу же, приглашая к себе. Тимми жила в Вест-Виллидж, откуда было неудобно добираться до работы, но ей нравился этот старый район бывших скотобоен, а квартира с фиксированной арендной платой хоть и располагалась на третьем этаже дома без лифта, но была светлой и обладала своим шармом. Джой любила бывать у Тимми больше, чем в крохотной квартирке Джульетты в Бруклине, к тому же Тимми жила ближе к центру. Можно было остановиться и у матери, но у Тимми Джой чувствовала себя свободнее – там никто не высказывал мнение насчет ее жизни, вдобавок разочарованный взгляд матери ранил больнее слов. То, что Джой работает официанткой, расстраивало Веронику гораздо сильнее ее попыток стать актрисой, и эта тема неизменно всплывала в разговорах. Джой, как младшая в семье, порой не могла избавиться от ощущения, что с ней обращаются, будто ей четырнадцать лет, а не двадцать шесть. Теперь ей предстояло встретиться со всеми близкими сразу, и было странно думать, что отец больше не будет петь ей дифирамбы и звать ее деткой. Джой вдруг поняла, что не может представить себе мир, в котором нет отца, и слезы струились по ее щекам все время, пока она звонила в авиакомпанию и бронировала билет.

Проводив последнего посетителя, Тимми позвонила матери. На часах было уже четыре, но ей не хотелось звонить в спешке, зная, что ее ждут люди, едва выдерживающие бремя своих проблем. Взглянув на часы, Тимми сообразила, что во Франции уже десять вечера. Она терпеть не могла сообщать плохие новости в конце дня, зная, что в такое время они оставляют наиболее гнетущее впечатление, вынуждая всю ночь лежать без сна, погрузившись в тягостные мысли. Но выбора у нее не было: это известие не могло подождать до следующего утра. Тимми не могла допустить, чтобы ее мать узнала о смерти бывшего мужа от незнакомых людей, если она вдруг решит позвонить в дом престарелых и узнать, как у него дела, как она иногда делала. Поэтому Тимми собралась с духом и позвонила Веронике в Сен-Тропе. Мать ответила после второго сигнала. Они не созванивались несколько дней, но вечерний звонок Тимми Веронику не удивил.