Завидная невеста (СИ) - "Inka"

- Плачу три серебряных в месяц, - решила поставить точку я. Вся моя покупка стоила одиннадцать. Предлагаю Вам или Вашему сыну пройти до моего дома и посмотреть все самим, в любом случае один человек все это, - я обвела рукой три ящика, - не унесет. Или Вы можете вечером, после закрытия лавки, втроем подойти ко мне домой, заодно принесете ящики, и я все Вам покажу, хорошо?

- Хорошо, - кивнул продавец, - так нам будет спокойнее, все же это первый раз, когда Мае предлагают работу, хоть и на пару месяцев. Но дома нас никто не ждет, так что мы можем пробыть здесь и до нового года или даже дольше.

- Договорились, - адрес я уже сказала, - жду Вас всех вечером, - и я ушла из лавки ужасно довольная собой.

Погуляв еще немного между рядами и купив только бутылку чернил, я зашла поужинать в трактир и вернулась домой. Мне очень нравилось сопровождение Орса, - я про него полностью забывала, он никогда не пытался отговорить меня ни от одной моей эскапады, но, если ему не нравился какой-то момент в плане безопасности, он на это спокойно указывал и просил изменить на более приемлемый для него вариант. Я понимала, что попусту Орс меня дергать не будет, и всегда соглашалась, пытаясь изменить план до тех пор, пока он его не начинал устраивать. Так что и он мне по мелочам не мешал жить, и я ему капризами не мешала работать. Вроде бы мы оба были друг другом довольны.

Вечером вся семья стеклодува зашла ко мне в гости, они посмотрели на комнату служанки, и Мая, как я и надеялась, согласилась у меня поработать, только первую неделю хотела еще пожить с родными, привыкнуть. В лавке места было мало, отец спал в небольшой задней комнате, а они с братом ночевали на чердаке, где сбили из досок два топчана. Так что у меня жить ей было бы намного комфортнее, но она явно боялась общаться с чужим человеком, да еще и благородной леди, хоть и ненамного старше ее по возрасту.

Следующее утро началось просто отлично - на завтрак были булочки с джемом, омлет и нежные кусочки подвяленного свежайшего окорока. Орс заканчивал завтракать, и я, уже привыкшая различать небольшие оттенки выражения на его невозмутимом лице, видела, что он очень доволен и что ему понравилась Мая. Девушка была немного смущена и скована, не знала, куда встать, сесть и деть руки. От предложения позавтракать со мной отказалась, отговорившись тем, что уже пила чай дома.

После завтрака мы с Маей вернулись в гостиную, распаковали купленный вчера набор для письма, заполнили чернильницу и поставили лампу. Красота! Девушка может быть и удивилась тому, что я так капитально обустраиваюсь на месяц, но ничего не сказала. Я отпустила ее обживать свою комнату, предупредив, что через час пошлю отнести несколько писем, после чего она может распоряжаться своим временем до ужина - пообедать я планировала опять в трактире на ярмарке.

На заранее заготовленной для меня лордом Надиным бумаге, которую использовало для писем семейство Эби, стараясь писать максимально каллиграфически правильно, четко по этикету, чтобы нельзя было определить почерк, я написала несколько почти одинаковых писем ее старым знакомым: что я приехала на праздники в Алию, что пробуду около месяца и рада была бы возможности нанести визит. Всего семей, которые стоило навестить, было восемь.

Я позвала Маю, отдала ей письма с написанными на отдельном листочке адресами - на самих конвертах стояло только имя. Объяснила, как надо докладывать о себе, потом спрашивать, в городе ли хозяева, и только потом, если хозяева в городе - передавать для них письмо. И что при передаче письма надо спросить, - будет ли ответ, и уточнить - подождать сейчас или он будет позже. Если позже - то спросить, когда зайти за ответом. Первые пять писем попросила Маю отнести сегодня, остальные - завтра, после получения ответов на первые.

А сама снова отправилась в сопровождении Орса выглядывать всякие интересности и нужности. Хотя...что может выглядывать на рынке праздношатающаяся женщина? Особенно полная сил, нестесненная в деньгах, и первый раз за последние четыре года попавшая на ярмарку в праздник урожая? Самую богатую ярмарку года, да еще в столице большой страны? Да что угодно! И скорее всего - наоборот, - забавности и ненужности.

Поэтому я просто гуляла и радовала себя рассматриванием всякой ерунды. Но к вечеру мне ужасно захотелось хоть чего-нибудь купить, проснулся, как говорит Ари, женский покупательский зуд. Это такое состояние, когда деньги очень мешаются в кармане и так и норовят, буквально сами, на что-нибудь потратиться. Я тут же решила, что простые серые керамические чашки, которые хозяева предоставили в мое пользование, мне не нравятся. Против таких же тарелок я почему-то сильно не возражала, а вот пить из этого серо-бурого безобразия было как-то неприятно. И я направилась в ряд с посудой. Зря я это сделала. Мне нравилось почти все, вот такое было настроение. Но, поскольку это все мне девать было некуда, а нанимать подводу домой тем более не хотелось, я, уходя от очередного прилавка, гордилась собой и тем, как хорошо себя сдерживаю. Ага. Не зарекайся, да? Купец, в лавке-шатре которого я застряла, был из Вальдии, загорелый до черноты, с темными глазами и волосами, он выглядел огромным на фоне белой хрупкой посуды. В Вальдии из особой белой или голубой глины делают тонкий, звенящий фарфор, с гладкими полупрозрачными стенками, - из него у нас была почти вся праздничная посуда. Меня восхищал этот материал, - в тарелках, мисках, супницах и прочем. Но мне не нравилось пить из таких чашек, - они почти всегда мелкие и неудобной формы. У мамы в одной из "дамских" гостиных был прекрасный сервиз из этого фарфора с вязью мелких колокольчиков, конечно, фиолетового цвета, по краю. Формой чашки напоминали небольшое глубокое блюдце с вытянутой в сторону ручкой, и смотрелись очень изящно. И пить из них и держать их в руке было удобно...но все же ...мелкие...небольшие...в общем, пить из них я откровенно не любила, для меня это было почти мучением. И вообще, я же жадина, мне нужна чашка раза в три больше. Поэтому я вполне спокойно рассматривала шикарную посуду и продавец, видя мое равнодушие, даже не стал ко мне подходить. А я удивлялась художнику, который сочинял такие формы - кроме привычных "блюдцеподобных" тут были столь же маленькие чашечки-бутончики и чашечки-колокольчики, чуть побольше пузатые чашечки-бочоночки и чашечки-шкатулочки с крышечкой сверху. Я брала их в руки, разглядывала, примеривала к руке - нет, не могу я каждый день пить из такой мелкости. И тут я увидела их - простые кружки, они были бы близнецами тех, из которых я пила сегодня утром. Но форма этих чашек оказалась просчитанной до миллиметра - ровный стакан, небольшое расширение внизу для устойчивости и почти незаметный выгиб наружу сверху, аккуратная ручка, - не форма, а шедевр лаконичности и удобства. Темно-багряно-коричневой и золотисто-желто-оранжевой красками, перетекающими как акварель из цвета в цвет, в том же просто-таки лапидарном стиле, - одними штрихами, - на кружку был нанесен узор. Один крупный кленовый лист. Я взяла ее в руку. Мое. Форма, размер, лаконичность рисунка, теплые цвета. Вещь дорогая и качественная, хоть и не дворцовая, и не парадная, - скорее для загородного имения.

- Сколько?

- Шесть серебряных.

- А почему так дорого? - Не поняла я... Обычно на таких ярмарках цены ниже, - много оптовых покупателей, и продавцы берут больше товара. Правда и конкуренция больше, что тоже заставляет снижать цены. Но это уж слишком дорого. Еще серебряный, ну полтора вместе с блюдцем... - А они с блюдцем?

- Без. С блюдцами - семь. За дюжину. С чайником - он кивнул на большой чайник, литра на три, - девять.

Блюдца оказались квадратными с чуть закругленными уголками и украшенными просто двумя линиями с завитком на противоположных уголках. Чайник той же "стаканообразной" формы украшали три разноцветных листочка, связанных черешками наверху и как бы изгибающихся на ветру. Очаровательно.

- Набор один?

- Два, - он кивнул на стоящий на верхней полке второй чайник с чуть более красноватым рисунком.