Цвет мира - серый - Сергей Мусаниф

Я оказался между здоровяком Густавом и Лансом, примерно в середине цепи. Сложно сказать, хорошо это или плохо с точки зрения тактики, которую каринтийские военачальники выберут для битвы.

Когда кузнец закончил свою работу, присоединив к общей цепи последнего заключенного, перед нами появился инквизитор. Тот самый, который меня допрашивал.

Когда он заговорил, последние надежды на то, что нас отправят на рудники, а не на войну, растаяли, как утрен ний туман.

— Вы все — воры и убийцы, — сообщил нам этот любезный человек все с теми же добрыми глазами. — Вы все нераскаявшиеся в своих грехах преступники и всем вам суждено было отправиться в ад. Но Шесть Богов милостивы, и они представляют вам последний шанс на спасе ние. Мерзкое войско богопротивного чародея Гарриса, самопровозгласившего себя императором этих земель, надвигается на Каринтию, и мы должны дать ему досто йный отпор.

— Ну да, — еле слышно буркнул Ланс. — Вот именно так я себе спасение всегда и представлял.

Мне же больше всего понравилось произнесенное инквизитором слово «мы». Можно было подумать, что он лично поведет нас в битву, шансов выиграть которую у нас нет, а не отбудет в Брекчию при первых же признаках опасности.

Конечно, у меня не было сомнений в том, что, расправившись с Каринтией, Черный Ураган обрушится и па Брекчию, и церковникам все равно придется дать ему бон хотя бы потому, что бежать оттуда уже некуда — Брекчия упирается в океан, за которым лежит Тхай-Кай, а в Тхай-Кае есть своя религия и свои боги, и в новых он точно не нуждается.

Но когда дело дойдет до Брекчии, там уже в ход пойдут совершенно другие расклады.

Брекчия — большая страна с могучей армией, которая гораздо лучше готова к войне.

— Я призываю вас пойти в бой с именами Шести на устах, — продолжал инквизитор. — Если мы выстоим, то все ваши грехи будут списаны, а светские преступления — прощены. Если же вы сложите свои головы в этой битве, то своей смертью искупите свои прегрешения перед богами и попадете в рай.

Почему-то заключенные совсем не воодушевились, услышав о подобных радужных перспективах, но я не думаю, что церковник, на самом деле инквизитор, желал добиться какого-то эффекта своей речью, а скорее прочитал ее просто для проформы.

Инквизитор быстренько покинул двор, стражники открыли ворота, и мы отправились на место своей последней битвы.

Жители Каринтии не провожали нас на бой, как героев. Они вообще нас никак не провожали. Город как будто вымер.

Все, кто мог его покинуть и кому было куда бежать, уже сбежали. Остальные попрятались по подвалам, а те, у кого не было подвалов, просто сидели дома, забаррикадировав мебелью дверь и забив окна досками.

У городских ворот стоял небольшой отряд, на самих же стенах солдат было немного. Впрочем, как я уже говорил, стены у Клагенфурта были скорее символические и могли защитить городских жителей разве что от шайки ленивых разбойников. Для обычной регулярной армии служить препятствием они не могли.

Для армии Гарриса — тем более.

— Разумный ход, — одобрительно буркнул Ланс, чьи мысли текли в том же направлении. — К чему длить агонию осадой? Лучше встретить врага в поле — так оно гораздо быстрее закончится.

— Гаррис брал приступом и более крупные города, — заметил я.

— Так и я о том же говорю. Если все заранее знают результат, зачем растягивать удовольствие?

— Если следовать твоей логике, зачем же тогда вообще воевать?

— Ну, не скажи, юноша. Для того чтобы повоевать, все гда есть причины.

— Например?

— Воины скучают в походах, — пояснил он. — Поэтому надо периодически давать им разминаться на более слабом сопернике, дабы они окончательно не заскучали перед серьезной заварушкой. А победы, пусть даже и незначите льные, поддерживают в солдатах боевой дух и все такое.

— С Империей мне все ясно, — сказал я. — А вот какие причины для драки у каринтийцев? Неужели они веря i что смогут отстоять свою независимость?

— Яж тебе уже говорил, у них давно нет никакой независимости, так как всем здесь заправляют брекчианекпе церковники, — сказал Ланс. — Заметь, именно один из них произнес напутственную речь, хотя было бы логичнее, если бы это сделал кто-то из местного дворянства. Но даже если бы они были независимы, неужели ты думаетпь. они сдались бы без боя?

— А что бы им помешало? Силы-то слишком неравны.

— Могут быть разные причины, чтобы не сдавать свою страну без сопротивления. — Я не мог этого видеть, но готов был поклясться, что сейчас Ланс пожал плечами. — Например, национальная гордость.

— Довольно глупая причина, на мой взгляд, — сказал я.

— Решение о сопротивлении обычно принимают правители, — сказал Ланс. — Их участие в непосредственных боевых действиях минимально, но зато после номиналь ного отпора, даже после демонстрации своих воинствен ных намерений, они могут получить гораздо более выгодные условия сдачи. Правда, это не всегда срабатывает. Иногда победители их просто казнят. Человеческие войны обычно запутаны, и для начала каждой из них всегда есть более одного повода. Потому зачастую события могут развиваться непредсказуемо. Наверное, он прав.

В войнах между видами всегда существует одна главная причина — эти самые видовые различия и взаимная ненависть, которую они порождают.

В древности люди бились с магическими тварями и целыми расами, не имеющими с людьми почти ничего общего, но сейчас о тех войнах остались только легенды. Сравнительно недавно, по историческим меркам, завершилась война с норнами, которая закончилась их полным уничтожением и победой человеческой расы. Это на Срединном континенте.

Тхайцы до сих пор ведут постоянные войны на юге своего материка, и ходят слухи, что там им тоже противостоят не только люди.

Каринтийская армия ожидала врага всего в нескольких километрах от города и представляла собой довольно жалкое зрелище.

Навскидку численность ее вряд ли превышала пять тысяч человек, при этом больше половины составляло наспех, набранное ополчение. Люди необученные, одетые и вооруженные как попало, они просто сидели на земле и жгли костры.

Регулярная армия разбила палатки, над некоторыми даже можно было разглядеть штандарты рыцарей.

Над самым большим шатром вилось знамя с изображенным на нем стилизованным числом шесть. Там наверняка разместился кто-то из командиров.

Повышенной активности в лагере не наблюдалось.

Впрочем, я и не ожидал, что нас сразу бросят в бой. Ведь нам даже оружие не успели раздать.

— Сброд, — констатировал Ланс. Увиденное его тоже не вдохновило. — Если армия Империи хороша хотя бы вполовину, как о ней говорят, то хватит и одного батальона, чтобы разметать это отребье.