Этот бессмертный - Роджер Желязны

– Это приобретенное – его приучили. Многие примитивные народы пьют кровь у своего скота. Казахи так поступали вплоть до ХХ века, и тогда тоже. Вы же видели рубцы у лошадей, когда мы шли мимо загона. Знаете, кровь действительно очень питательна, если научиться ее усваивать – а я уверен, что Морбай занимался диетой этого идиота еще с тех пор, как тот был ребенком. Естественно, он вампир – он так воспитан.

– Мертвец поднялся, – сказал Морбай.

– Мертвец поднялся, – согласно отозвалась толпа.

– Велик Мертвец!

– Велик Мертвец!

Тут Морбай отпустил мертвенно-белую руку и направился к нам, оставив единственного известного нам вампира стоящим и ухмыляющимся посреди поля.

– Велик Мертвец, – сказал подошедший к нам Морбай, тоже ухмыльнувшись. – Величественно выглядит, правда?

– Что вы сделали с этим несчастным существом? – спросила Рыжая.

– Очень немного, – ответил Морбай. – Он родился уже хорошо оснащенным.

– Что это были за инъекции? – поинтересовался Джордж.

– Перед такими встречами, как сегодняшняя, я накачиваю его болевые центры новокаином. Отсутствие реакции на боль добавляет веры в его неуязвимость. Еще я вколол ему гормонов. За последнее время он прибавил в весе и стал немного вяловат. Гормоны это скомпенсируют.

– Вы говорите о нем и обращаетесь с ним так, будто это механическая игрушка, – сказала Диана.

– Так и есть. Неуязвимая игрушка. И притом бесценная. – Ну что, Хасан, готов? – спросил он.

– Готов, – отозвался Хасан, снимая с себя плащ и бурнус и передавая их Эллен.

Его бицепсы напряглись, пальцы слегка согнулись, и он шагнул вперед, за кольцо охранников. На левом плече у него был заметен шрам, на спине – еще несколько. Свет факела выхватил из темноты его бороду, придав ей кровавую окраску – я поневоле вспомнил ту ночь в унфоре, когда он изображал удушение. Мама Джулия сказала тогда: «Твой друг одержим Ангельсу» и «Ангельсу – бог смерти и приходит только к своим».

– Велик воин Хасан, – провозгласил Морбай, отворачиваясь от нас.

– Велик воин Хасан, – откликнулась толпа.

– Силой он один равен многим.

– Силой он один равен многим.

– Но Мертвец еще сильнее.

– Но Мертвец еще сильнее.

– Он переломает ему кости и повергнет его на землю поля торжеств.

– Он переломает ему кости…

– Он съест его печень.

– Он съест его печень.

– Он выпьет кровь у него из горла.

– Он выпьет кровь у него из горла.

– Велика его сила!

– Велика его сила!

– Велик Мертвец!

– Велик Мертвец!

– Сегодня, – спокойно сказал Хасан, – он у меня действительно станет Мертвецом.

– Мертвец! – возопил Морбай, когда Хасан подошел и остановился рядом с ним. – Я отдаю тебе в жертву этого человека, Хасана!

Тут Морбай освободил место и жестом приказал стражникам отвести нас к дальнему концу поля.

Идиот расплылся в еще более широкой ухмылке и медленно направился к Хасану.

– Бисмалла, – сказал Хасан, сделал обманное движение, будто хотел уклониться, и в то же время наклонился вниз и в сторону. Он оторвал руку от земли и резко вынес ее вперед – этот мощнейший удар кулака пришелся Мертвецу слева в челюсть.

Белая-белая голова сдвинулась на какие-то пять дюймов.

И он все так же ухмылялся.

Затем его короткие толстые руки пришли в движение и схватили Хасана подмышки. Тот уцепился за плечи Мертвеца, прочертил ногтями тонкие красные полосы по его бокам, а там, где пальцы вонзились в мускулы, из-под белой кожи выступили капли крови.

При виде крови Мертвеца толпа разразилась воплями. Видимо, и самого идиота возбудил ее запах – а может быть, не запах, а вопли.

Во всяком случае, он оторвал Хасана на два фута от земли и бросился с ним вперед.

На его пути встретилось то большое дерево – и голова Хасана едва не расплющилась от удара. Мертвец с разбегу уткнулся в Хасана, отступил назад, встряхнулся и начал его бить.

Это было настоящее избиение. Мертвец молотил его своими почти гротескно короткими и толстыми руками.

Хасан держал руки перед лицом, а локтями прикрывал живот.

Но Мертвец продолжал лупить его по бокам и голове – руки безостановочно поднимались и опускались.

И он не переставал ухмыляться.

Наконец, руки Хасана опустились, и он скрестил их на уровне живота.

…И в уголках его рта показалась кровь.

А неуязвимая игрушка продолжала свою забаву.

И тогда далеко-далеко за краем ночи, так далеко, что только я один смог это расслышать, раздался голос, который я узнал.

Это был жуткий охотничий вой моего адского пса, Бортана.

Где-то там он напал на мой след и теперь приближался, мчался сквозь ночь, по-козлиному подпрыгивал, накатывался как река – пятнистый, с глазами как угли и зубами как циркулярная пила.

Он никогда не знал усталости в беге, мой Бортан.

Такие, как он, рождены не знающими страха; они самой судьбой предназначены для охоты и отмечены печатью смерти.

Мой адский пес приближался, и никто не смог бы остановить Бортана на его пути.

Но он был далеко, так далеко, по другую сторону ночи…

Толпа вопила. Хасан не выдержал бы долго. Никто не выдержал бы.

Уголком карего глаза я заметил короткое движение Эллен.

Выглядело это так, будто она что-то бросила правой рукой…

Двумя секундами позже это случилось.

Я быстро отвернулся от нестерпимо яркой точки, вдруг вспыхнувшей перед идиотом.

Мертвец взвыл, потеряв ориентировку.

Старое доброе Распоряжение 237.1 (изданное мной): «Каждый гид и каждый экскурсант должен во время путешествия иметь при себе не менее трех магниевых осветительных патронов».

Значит, у Эллен их осталось всего два.

Идиот перестал избивать Хасана.

Он попытался отбросить патрон прочь. Он завопил. Снова попробовал отшвырнуть патрон. Закрыл глаза. Стал кататься по земле.

Хасан смотрел на него, истекая кровью и задыхаясь..

Патрон продолжал гореть, Мертвец вопил…

Хасан наконец сдвинулся с места.

Он дотянулся и ухватил одну из толстых лиан, свисавших с дерева.

Потянул за нее – она сопротивлялась. Потянул сильнее. Лиана оторвалась.

Движения Хасана стали более уверенными, концы лианы он обмотал вокруг кистей рук.

Патрон зашипел, заискрился, затем снова ярко вспыхнул…

Хасан быстрым движением опустился на колени возле Мертвеца и петлей закрутил лиану вокруг его глотки.

Патрон снова зашипел.

Хасан затянул удавку потуже.

Мертвец делал судорожные попытки подняться.

А Хасан все туже затягивал петлю.