Ангел страсти - Джо-Энн Пауэр

— Ты весь мокрый.

— Знаю. — Он закрыл глаза, изогнул спину. Потом взглянул на нее сверху вниз.

Ее руки ласкали его, грудь напрягалась в ожидании поцелуев.

— Я умираю от блаженства, дорогая. Даже когда я не касаюсь тебя, твое тело слушается моего голоса, губы открываются для поцелуя. А другие части твоего нежного тела также нетерпеливо ждут меня? Посмотрим.

Анжела застыла в предвкушении дальнейшего. Сейчас он коснется того места.

Но Николас одним ловким движением перевернул ее на живот. Губы коснулись волос около уха, руки нежно гладили спину.

— Я хочу ощутить каждую точечку твоего тела, — бормотал он. — Ты сладостна, как создание Рая. — Его руки скользили по плечам, рукам, пальцам, и, наконец, достигли нижней части спины. Николас гладил ее выпуклости, сжимая и расправляя их, потом принялся страстно целовать, от смущения Анжела спрятала лицо в подушку. Он шептал слова восторга ее совершенством, сжимая ее бедра. Она слышала гулкие удары своего сердца, когда он скользил пальцами к верхней части между бедер, ожидая, когда он дотронется до того места.

Но он целовал ее икры, лодыжки, ступни. Она чуть не вырвалась, когда он зажал зубами пальцы ее ног.

Николас издал короткий смешок и, слегка прижимая ее к себе, снова перевернул на спину.

— Вижу, тебе понравилось, Ангел. Можно двигаться дальше.

Теперь он снова ласкал ее грудь, пока она не покрылась бисеринками пота.

— Дорогая, ты такая хрупкая, даже там светлые волосы, шелковистые и нежные, но за ними скрыты удивительные глубины. Таинственный грот, ожидающий своего исследователя. Открой дверцу, мой Ангел. Ведь ты жаждешь утоления, которое может принести только твой Дьявол.

Она стиснула зубы, дрожа от нетерпения, но повиновалась. Он склонился над ней.

Он целовал каждый волосок ее женственности, нежно ласкал створки, прикрывающие вход в лоно, проводя по ним подушечками пальцев и губами. Она извивалась, словно в страстном вожделенном танце, при каждом движении его языка.

— Ты слаще любого нектара, cara mia. На много слаще.

Его голос прервался, язык проник в самую глубину ее, пальцы раскрыли шире вход, чтобы он мог пить ее, вбирать в себя, втягивать как жаждущий благословенную влагу.

Она вскрикнула в экстазе, вцепилась в него приникшего к ней, как бабочка к цветку.

— О, Николас, Николас, что ты со мной де лаешь?

— Люблю, сердце мое.

Он приподнялся, сияющий, обнаженный, принадлежащий только ей. Схватил ее сильны ми руками, желая изменить положение.

— Вот так, — прошептал он, сгибая ее ноги в коленях, раскрывая ее шире и пожирая глаза ми ворота в ее рай.

— Святой Иисусе, ты щедрая женщина. И моя. Слушай меня, cara. Теперь ты хочешь меня. Ты вся налилась, как почка весной, и… — он прикрыл глаза и облизнул губы, — …теперь ты не должна двигаться. Обещай.

— Клянусь, — задыхаясь, прошептала она.

Он улыбнулся, лаская ее золотистым взглядом, положил ее руки себе на бедра.

— Вот так, дорогая, — прошептал он, помещая набухшую плоть между створками ее заветного местечка.

Она откинула голову и застонала от восторга.

— Прелестно, дорогая. Ты готова принять меня. Тебе так же хорошо, как и мне?

— Да, — выдавила она, задыхаясь. — Да!

Все ее существо сосредоточилось на том месте, где его горячая плоть скользила, лаская, окутывая волной удовольствия.

Он приподнял ее, прижав ее бедра к своим.

— Теперь пусть небеса сойдут на нас, пусть придет рай.

Устроившись поудобнее, он скользил и прижимал ее к себе, наполняя ее существо неведомым ранее блаженством. Она стонала. Требовала еще… еще, хотела, чтобы он до конца проник в нее, но Николас не мог себе этого позволить, и она неистовствовала.

Он прижал ее руки, ожесточенно бьющие постель. Ей хотелось молить о продолжении, но она помнила свое обещание выполнять все его наставления. Анжела стонала в отчаянии и наслаждении, когда его пальцы коснулись того места, где он остановился утром.

Она изогнулась дугой.

— Да. Здесь. Это. Что угодно, — простонала она.

Он ввел палец в ее глубину, она задрожала, удары крови в ушах оглушили ее.

— Мой Ангел, ты такая узкая, — почти прорычал он, двигая пальцами внутри нее мягко, страстно. Откинулся со стоном.

— Нет! — закричала она, цепляясь за его руки.

Он прильнул снова, раздвинул ее, прижался ртом к жемчужине, так ждавшей его ласки. Теперь он любил ее губами, зубами, языком. Она вскрикивала, словно ее пронзали молнии.

— Дорогая, — бормотал он, — как щедро ты отдаешь себя, моя страсть.

Она вся растворилась в его ласках, нежных словах, шепчущих о том, как он гордится ею.

Слабея, она поцеловала его в щеку.

— Отношения мужчины и женщины могут быть так прекрасны, никогда не подозревала об этом, — призналась она, когда он снова увлек ее на подушки рядом с собой.

Он улыбался.

— Это еще не все. Это только маленькая частичка, cara mia.

— Хочу испытать все. — Она откинулась, желая дать ему понять, как хорошо он преуспел в первой части. Он дарил счастье ей и счастлив от этого.

— На каком языке ты произносишь эти слова, и что они означают?

— Это на языке моей матери. Венеция. Италия.

— Она еще живет там? Пока ее сын здесь, в Англии, без…

Он встал с ложа, поднял меховое одеяло, заботливо укрыл ее. Не одеваясь, подошел к камину, подбросил полено, долго смотрел в пламя.

— Моя мать умерла. Она не знает, что происходило со мной.

— А отец?

— Тоже умер. Давно. Двумя годами позже нее. Пытался жить без нее, забыть ее, заменить ее, но не смог. Он нуждался в ней, как в воздухе, так он сказал мне перед смертью.

Внезапно Николас резко повернулся.

— Он называл ее «мой ангел».

Она опустилась на колени, потянув за собой покрывало.

— Иди сюда, в постель, мой Дьявол. Там холодно. Я согрею тебя.

Ее взгляд любовно скользил по его мощному обнаженному телу.

— Мне нужно немного остыть, я хочу еще раз почувствовать райское блаженство рядом с тобой.

— Я не имела в виду… — она запнулась, ища нужные слова.

— Не имела в виду любовь?

— Да. Просто думала, нам станет уютнее вместе.

— Тебе нужно поспать, мой Ангел.

— И тебе тоже, мой муж.

Он закрыл глаза.

— Если я проснусь ночью и увижу тебя рядом, я могу снова возжелать тебя.

— Значит, я буду принадлежать тебе.

— Нет, я…

— Как я могу отказать моему господину в чем-либо, будь то ночь или день? Ты показал мне такое невиданное наслаждение, о котором и мечтать нельзя. Или ты думаешь, я не захочу тебя больше теперь, здесь?