Тонкая нить судьбы - Лара Продан

– Я хочу, чтобы девочка носила имя Софья – твердо произнес Алексей накануне регистрации.

Полина обняла мужа и спокойно, но настойчиво произнесла:

– Алешенька, я понимаю тебя прекрасно. Ты хочешь оставить память Софьи в имени ее дочери. Это хорошо. Но ты помнишь, что Сонечка хотела назвать девочку Настенькой. Мы не можем идти против ее воли, ее последнему желанию. Девочку зарегистрировали на имя Анастасия, Анастасия Ухтомская. Вечером были приглашены Ольга с Лидочкой. Состоялся ужин в честь нового члена семьи Ухтомских. Когда Настенька уже спала в своей кроватке, утихли взбудораженные событием речи, Алексей обратился к жене:

– Полина, я не задавал тебе раньше вопросов про вашу с Соней жизнь до нашей встречи. Сейчас, когда Оля с Лидой здесь, прошу рассказать нам всё. Это важно для всех присутствующих. Это важно было бы и для Софьи.

Все внимательно посмотрели на Полину. Установилась тишина, прерываемая только звуками секундной стрелки часов, висящих в кухне.

Прошло чуть больше минуты, прежде чем Полина собралась с духом и начала свой рассказ о той далекой жизни, когда она была еще девчонкой.

– С чего начать не знаю…. Хорошо, начну с себя. Моя мама умерла, когда мне было десять лет. Мы жили в дальних комнатах большого дома князя Выхулева Игоря Дмитриевича, который был дальним родственником мамы. После разорения маминой семьи он приютил ее у себя, назначил содержание. Но мама, чтобы быть независимой, работала у него экономкой. Уже после ее смерти я узнала, что Игорь Дмитриевич был моим отцом. Он сам мне об этом сказал. Я, собственно, всегда относилась к нему как к отцу. Он с детства меня баловал, играл со мной, нанимал учителей…

– Подожди-подожди, Поля. У Игоря была дочь до свадьбы с Лизонькой выходит? – прервала рассказ Ольга. – Алеша, ты знал об этом?

Ухтомский покачал головой из стороны в сторону.

– А Лизонька, бедная Лизонька, она, интересно, знала?

– Я помню, как Игорь Дмитриевич, его я не называла папой, только по имени-отчеству, привез княжну Лизу домой. Я вышла тогда на крыльцо, чтобы встретить их. Князь представил меня как воспитанницу и все. Думаю, что Елизавета Николаевна была в неведении. Тем более, моя матушка приучила меня держаться в усадьбе скромно. – Полина остановилась, чтобы перевести дух и смочить горло. Она заметно волновалась.

– Ко мне Елизавета Николаевна относилась с теплотой. Часто говорила, уже будучи беременной, что если родится девочка, то она хотела бы, чтобы мы подружились….Так оно и получилось в жизни – голос Полины стал печальным, слезы навернулись на глаза. Через несколько секунд она продолжила.

– Елизавета Николаевна была чрезвычайно требовательной, но справедливой хозяйкой. В усадьбе ее любили, но были и такие, что …что относились к ней не по доброму, вплоть до ненависти. Однажды она застала одного работника за кражей столового серебра. Потом выяснилось, что управляющий Степан заставлял работников красть понемногу ценные вещи и передавать ему. В городе у него был сообщник, которому он передавал краденное. На этом он наживался. Вскоре он собирался сбежать совсем из поместья. В то время княгиня была на сносях. Эта история очень ее расстроила. Она сдала Степана Угловатого полицейским. Когда его забирали, он поклялся ей отомстить любыми способами. В тот же день у княгини началось кровотечение, и она потеряла сознание. Ночью родилась Софьюшка, а… а Елизавета Николаевна скончалась – из глаз Полины текли слезы.

Последнее предложение она прорыдала. Глаза Ольги и Лидочки тоже были полны слез. Алексей соскочил со стула и стал ходить взад-вперед бормоча:

– Угловатый, Угловатый, ты за все мне ответишь. Подожди, придет время. Я убью тебя!

– В начале восемнадцатого года Угловатый вернулся в имение. Мы жили там. В отличие от соседних усадьба наша не была разорена, да и работники почти все остались. Игорь Дмитриевич к ним с уважением относился, и они ему добром отвечали. И вдруг приезжает Угловатый и заявляет, что его большевики выпустили из тюрьмы, он вступил в их партию и послан сюда конфисковать имение в пользу трудящихся. Что здесь началось! Его и раньше не любили, а тут чуть ли не растерзали. Князь вступился за него, и он сбежал. Но через несколько дней приехал с отрядом солдат с красными повязками на рукавах и с мандатом, предписывающим арестовать хозяина дома, а всех домочадцев выселить на улицу. Дом наш переходил в ведение какого-то совета, сейчас не помню. Игорь Дмитриевич приказал нам с Сонечкой спрятаться в одной из дальних комнат, а сам вышел на встречу солдатам. Ох, зря вышел… – Голос Полины стал скорбным, а потом задрожал от злобы и ненависти. – Угловатый подошел к нему, ударил со всего размаху по лицу. Князь не удержал равновесия и упал с лестницы, ударившись виском о камень, что лежал внизу. Мы услышали крик Угловатого. Он ругался и кричал, что Игорю Дмитриевичу удалось избежать наказания. Потом в окно мы с Сонечкой видели, как князя подняли с земли и понесли к повозке. Куда его повезли мы так и не узнали и больше о нем ничего не слышали. Бедная Сонечка вся сжалась, я ее обняла и все говорила, чтобы молчала. А она сначала заплакала, а потом вырвалась из моих объятий и побежала к дверям. Угловатый в это время входил в дом. Она ему попалась прямо в руки….

Глаза Полины заполнились слезами. Она смотрела на слушающих ее родных людей с болью и внутренним напряжением.

– Не могу вспоминать, что было дальше. Как таких людей земля носит? Алексей обнял Полину:

– Родная моя, прости, что заставил все вспомнить и рассказать. Знаю, что тебе больно сейчас…. Но ты должна продолжить. Это нужно и тебе… Я ведь знаю, как долго ты хранила в себе этот ужас. Всегда чувствовал твою невысказанную боль прошлого. Прошу тебя, моя милая, что было дальше?

– Когда Сонечка в прямом смысле попала в руки Угловатого, он ее сжал и с оскалом зверя понес на улицу. Она очень сильно кричала, билась в истерике. Ей ведь было всего шесть лет. Я попыталась вырвать ее из лап этого негодяя, но получила сильный удар в живот сапогом и потеряла сознание.

Руки Полины сжались в кулаки, она вся напряглась, а потом разрыдалась. Голосом, полным боли и страдания, Полина продолжала свой рассказ.

– Я очнулась от того, что мне было очень холодно. Когда я очнулась и открыла глаза, кто-то рукой закрыл мой рот. Это был Пахомыч, один из наших работников. Он потребовал молчать. Я испугалась, но Пахомыч прошептал, чтобы я не боялась. Когда солдаты вместе с Угловатым уехали, мы вышли из подвала, где меня спрятал Пахомыч. Сони нигде не было, я заплакала и стала ее звать. Но Пахомыч, добрая душа, рассказал, что произошло после того, как я потеряла сознание…

Полина закрыла глаза, руки ее тряслись, да и вся она дрожала от вновь переживаемых давних событий.

– Угловатый понес кричащую и испуганную Сонечку в недалеко стоящий от дома сарай, в котором хранились различные инструменты и инвентарь, используемые нашими работниками. Все работники, когда приехали солдаты с Угловатым, спрятались с глаз долой. Они знали, что Степан очень жесток и спуску им не даст. Он мог отдать приказ солдатам расстрелять всех, кто стоял на его пути. И поверьте, его бы послушались.

Глаза Полины горели огнем ненависти. Губы тряслись от негодования. Лицо раскраснелось. Все ее тело напряглось. Слушатели молчали и с волнением смотрели на молодую женщину. Через минуту краснота с лица Полины стала сходить, ее глаза смягчились, тело расслабилось.

– Извините. Я вновь испытала весь ужас тех дней…. Если бы не Пахомыч и не его сын Угловатый надругался бы над Сонечкой.

Сын Пахомыча, молодой парнишка лет шестнадцати, через пролом в стенке сарая залез туда. Благо Угловатый его не видел, он был занят приготовлениями к постыдному делу. Когда он стаскивал с себя штаны, мальчишка ударил его сзади по голове лопатой. Степан так и рухнул на пол со спущенными штанами. Бедная Сонечка закричала, забившись в угол. Сын Пахомыча, имя его забыла, зажал ей рот и вытащил из сарая. Потом подхватил ее на руки и побежал с ней в сторону леса. Когда Угловатый очнулся, он был в бешенстве. Солдатам приказал прочесать весь дом и окрестности, и притащить им «паскуду-девчонку», как он назвал Сонечку. Но они не стали этого делать, ссылаясь на то, что свою задачу выполнили. Угловатый полютовал, стал зачем-то колотить окна. Старший из солдат приказал его связать, чтобы утихомирить. Трое солдат были оставлены для охраны «коммунистической собственности», которой стало наше имение. Работникам было предложено разойтись.

Когда солдаты с Угловатым уехали, Пахомыч пошел искать своего сына и Сонечку. Я ожидала его позади дома, чтобы меня не видели солдаты. Где-то через часа два у кромки леса я увидела три фигуры и помчалась навстречу. Это были Пахомыч с сыном и Софьюшка. Она вся тряслась от страха и пережитого. Сонино лицо было все исцарапано, на руках и ногах синяки, оставленные цепкими руками Угловатого. …