Двуликий Берия - Борис Соколов

Также бывший чекист Сурен Газарян, прошедший колымские лагеря и винивший в своих злоключениях Берию, подробно коснулся в своих мемуарах обстоятельств гибели Ханджяна. И тут всплывают некоторые любопытные детали: «Секретарь ЦК КП Армении Агаси Ханджян что-то не проявляет склонности быть послушным орудием в руках Берия. Надо его убрать. Берия посылает своих людей в Армению со специальным заданием: добиться компрометации Ханджяна с тем, чтобы иметь основание убить его. Нельзя читать без возмущения показания подручного Берии Жоры Цатурова, знавшего Берия по совместной работе в ГПУ Грузии и Закавказья, о том, как он приехал в Армению в качестве одного из секретарей ЦК и какие интриги вел вокруг Ханджяна. Но Ханджян пользовался большим авторитетом не только среди партийных кругов, но и во всем народе. Интриги не помогли, авторитет Ханджяна не пострадал.

Ну что ж, тем хуже для Ханджяна. Цель оправдывает средства.

Ханджяна надо убрать любыми средствами. Только такой изверг, как Берия, мог придумать подлый план убийства Ханджяна и выполнить этот план своими собственными руками.

А план был разработан до мельчайших подробностей.

Ханджян был вызван из Еревана в Тбилиси на заседание Заккрайкома. В тот же вечер, после заседания крайкома, мы узнали, что Ханджян покончил жизнь самоубийством. Говорили о подробностях, о том, что Ханджян задумал самоубийство еще в Ереване, что в его кармане обнаружены два письма, написанные в Ереване перед выездом в Тбилиси. Одно письмо адресовано жене Розе Виндзберг, в котором Ханджян прощается с женой, другое на имя Берия. В этом письме Ханджян якобы сообщает Берия, что запутался и не нашел себе другого выхода.

Все это было предусмотрено для инсценировки самоубийства.

Товарищи и друзья, которые хорошо знали Ханджяна, недоумевали: как мог такой несгибаемый человек спасовать перед трудностями, «запутаться» и поднять на себя руки.

Спустя четверть века было установлено, что Ханджян был убит собственноручно Берия в его служебном кабинете.

Берия проливал крокодиловы слезы над своей жертвой и отправил тело Ханджяна в Ереван с почестями.

Не впервые Берия проливал крокодиловы слезы над своей жертвой. Еще не остыл труп отравленного им Нестора Лакоба.

Авторитет Лакоба, председателя ЦИК Абхазии, не давал покоя Берия. Отравленного Лакоба он тоже торжественно отправил в Сухуми и похоронил в центре города для того, чтобы в 1937 году сровнять эту могилу с землей.

После убийства Ханджяна в Армению секретарем ЦК был послан Гайк Аматуни, но, как видно, он не выдержал «испытания», в 1937 году был арестован и расстрелян. Тогда Берия послал в Армению своего ставленника Григория Арутинова».

Арутинов, кстати сказать, легко отделался. На июльском пленуме 1953 года он охарактеризовал Берию как «карьериста и человека, который любыми средствами мог бы совершить все против партии, против государства ради захвата власти». И его лишь сняли с поста секретаря ЦК Компартии Армении, но ни исключать из партийных рядов, ни судить не стали. Григорий Артемьевич тихо скончался в своей постели в 1957 году.

Из свидетельства Газаряна, искренне верившего, что Ханджяна погубил Берия, видно, что были и предсмертные письма погибшего жене и Берии, о которых, вероятно, рассказали Газаряну друзья-чекисты. Лично я не сомневаюсь, что эти письма подлинные, а не какие-нибудь «бериевские фальшивки». Всего через полтора месяца такие же покаянные письма перед тем, как пустить себе пулю в сердце, написал бывший член Политбюро и бывший лидер советских профсоюзов М.П. Томский (Ефремов), соратник Бухарина. Его имя было упомянуто на процессе Зиновьева и Каменева, и Михаил Павлович решил не ждать неизбежного ареста и казни. В предсмертном письме он старался убедить Сталина в своей невиновности: «Я обращаюсь к тебе не только как к руководителю партии, но и как к старому боевому товарищу, и вот моя последняя просьба — не верь наглой клевете Зиновьева, никогда ни в какие блоки я с ними не входил, никаких заговоров против правительства я не делал… Не верь клевете и болтовне перепуганных людей… Не забудьте о моей семье…» А в постскриптуме еще просил не придавать серьезного значения своей пьяной выходке, когда в 1928 году сгоряча угрожал ему, Сталину, пулями. Иосиф Виссарионович ни «пуль» не забыл, ни просьбы Томского о семье, посадив его жену и детей. И в сообщении ЦК ВКП(б) о самоубийстве Томского, как и в аналогичном сообщении Заккрайкома о самоубийстве Ханджяна, говорилось, что он совершил этот акт, «запутавшись в своих связях с контрреволюционными троцкистско-зиновьевскими террористами».

Ханджян же, вопреки мнениям наивного Газаряна и не столь наивного Комарова, имел очень серьезные основания летом 1936-го свести счеты с жизнью. Он знал об аресте Каменева и Зиновьева, о том, что готовится процесс по обвинению их в заговоре с целью убийства Кирова. А у Ханджяна были все основания опасаться, что его объявят зиновьевцем. В 1922–1925 годах Агаси Гевондович был заведующим агитационно-пропагандистским отделом Выборгского райкома партии в Ленинграде, а с 1925 года стал заведующим орготделом Московско-Нарвского райкома. Ленинградскую парторганизацию в то время возглавлял Г.Е. Зиновьев, и, естественно, такие должности, как завотделом в городском райкоме, мог занимать только человек, разделявший линию Григория Евсеевича. Ханджян, конечно, успел вовремя отмежеваться от Зиновьева. Иначе Агаси Гевондовича никогда бы не послали руководить Компартией Армении. Но теперь, с началом Большой чистки, оппозиционерам припоминали старые грехи. Так что, скорее всего, Ханджян ускорил свой конец лишь на несколько месяцев. Не исключено, что и чемодан с вещами для дальнего путешествия он взял с собой в Тбилиси только потому, что всерьез опасался, что придется сразу же ехать в Москву, только под конвоем. И Берии, какие бы острые конфликты ни возникали у него с главой армянских коммунистов, не было нужды убивать того, кого в самом скором времени все равно расстреляли бы, так сказать, в официальном (не скажу — в законном) порядке.

А еще, как кажется, Лаврентий Павлович оказался гуманнее Иосифа Виссарионовича и вдову Ханджяна, похоже, сажать не стал. По крайней мере, в своей записке Комаров ни разу не упоминает, что Роза Винзберг (или Виндзберг) была репрессирована.

Повторю, что на XX съезде Хрущев все-таки не решился обвинить Берию в убийстве Ханджяна. Он сделал это лишь пять лет спустя, в 1961 году, на XXII съезде партии. Тогда делегаты в своем большинстве уже представляли собой новое поколение руководителей, лояльных Никите Сергеевичу.

Замечу, что добивавшейся восстановления в партии мужа Р. Винзберг выгоднее было представить Ханджяна не самоубийцей, а жертвой расстрелянного к тому времени «врага народа» Берии. Самоубийство безусловно осуждалось коммунистической партийной этикой. Кроме того, версия об убийстве снимала вопрос о зиновьевском прошлом Ханджяна, что могло послужить препятствием к его реабилитации. Ведь троцкистов и зиновьевцев, равно как и бухаринцев, тогда еще не реабилитировали. Тот же Томский был восстановлен в партии только в 1988 году. Прокурору же Руденко было очень лестно изобличить Берию еще и как человека, лично расстреливавшего людей.