«На полпути в ад» - Джон Коллиер

Их пальцы переплелись. Над погруженными в тень деревьями поднялась луна невероятных размеров — ведь она была не что иное, как Ад-Главный.

— Говорят, — мечтательно произнесла Рози, — что пятна на ней-это кратеры.

Что одному сладкий сон, то другому горькая явь — бывает и так. Джордж мигом очнулся.

— Ну ладно, — сказал он, — пора и поужинать. У меня сегодня день рождения, будет много шампанского.

Он-то рассчитывал, что неискушенное существо примет его слова за приглашение к оргии, однако не учел, что дал ей фору тем, что сам уже порядком опьянел от одного звука ее голоса. Как раз в таких обстоятельствах и проявляется истинный характер мужчины: ради прихоти влюбленного Джордж был готов поставить на карту свое будущее. Его разум сдавал под напором сонма добродетельных мыслей. Он начал даже подумывать о том, не предложить ли Дьяволу отправить в кипящую серу мужа-болванку, с тем чтобы он, Джордж, занял место бесполезного манекена, но удержался от этого безумного шага, вспомнив про бесенят.

Мысль о Хозяине на минуту вернула его на адскую почву.

— Дорогая, — спросил он, потрепав ее по руке, — а не хотела бы ты стать кинозвездой?

— Ни за что, — ответила она.

— Как-как? — переспросил он.

— Ни за что, — повторила она.

— М-да, — сказал он. — Так-так-так!

На предмет совращения он имел при себе бриллиантовое колье, но ее ответ привел его в такой восторг, что он не удержался и надел ожерелье ей на шею без всяких предварительных условий. Она была рада не столько подарку, сколько чувствам, одушевлявшим дарителя. Она заявила, чтоДжордж — самый добрый и самый лучший из мужчин, и даже (не знаю, можно ли отнести это только за счет шампанского) твердо стояла на том, что он очень красив.

Одним словом, ужин прошел словно под звон свадебных колоколов, но общее впечатление подпортило то, что Джордж так и не видел ему достойного продолжения. Кое-кто мог бы сказать, что в данном случае вполне уместно воспоследует сера, но Джордж был с этим решительно не согласен. Да что говорить! Когда он проформы ради разыграл все свои карты, ему вдруг ясно представилась отвратительная картина того, что его ожидает, и он не смог подавить душераздирающий стон.

— Что с тобой, милый? — опросила Рози голосом нежней не бывает.

— Ничего, — ответил он, — так, пустяки. Вот только гореть мне в вечном огне, если не удастся тебя соблазнить.

— То же самое говорил мне молодой человек у галантерейного прилавка, — в смятении сказала она.

— Но я-то говорю в прямом смысле, — возразил он. — Уж ты мне поверь, сера и любовь — совсем не одно и то же, что бы там ни писали поэты.

— Ты прав, — заявила она с радостью, которая в данных обстоятельствах прозвучала не вполне к месту, — любовь и сера — совсем не одно и то же. — И с этими словами стиснула ему руку.

— Там, боюсь, мне не выпадет свободной минутки, чтобы о тебе вспомнить, — сказал он, прямо-таки гипнотизируя ее взглядом.

— А тебе там не бывать, — сказала она.

— Он сказал, что буду! — воскликнул Джордж.

— Нет, — возразила она, — если… если тебя спасет — то, что…

— Что? — вскричал Джордж.

— Что ты меня соблазнишь, — прошептала она. Джордж возражал, ло малоубедительно: его окончательно пленило то, как очаровательно она это предложила. Заключив ее в объятия, он постарался вместить в один-единственный поцелуй всю свою благодарность за ее доброту, все свое восхищение ее красотой, все свое уважение к ее личности, а также глубокое сожаление о том, что ей пришлось осиротеть в четырнадцать лет и остаться на попечении тетки, несколько предрасположенной к строгости. Для одного-единственного поцелуя это, конечно, многовато, но наш герой не пожалел сил.

Наутро он был обязан позвонить Дьяволу и доложиться.

— Я буду держать тебя за руку, — сказала Рози.

— Хорошо, милая, — ответил он, — это придаст мне мужества.

Межпланетная соединила молниеносно. Дьявол голосом громовержца спросил, каковы успехи.

— Девушка соблазнена, — довольно сухо ответил Джордж.

— Великолепно! — одобрил Хозяин. — А теперь докладывайте, как это в точности произошло.

— Я, — сказал Джордж, — всегда считал вас за джентльмена.

— Меня, — парировал Дьявол, — интересует чисто рабочий аспект. Хотелось бы знать, какие мотивы побудили ее поддаться вашему почти неуловимому обаянию.

— Как то есть какие?! — воскликнул Джордж. — Уж не думаете ли вы, что эта достойная девушка могла допустить, чтобы я варился и жарился в кипящей сере?

— Как вас прикажете понимать? — взвился Дьявол. — Она что же, поступилась добродетелью только ради того, чтобы избавить вас от кары?!

— А какая другая причина, по вашему мнению, — вопросил наш герой, — могла ее на это подвигнуть?

— Влюбленный осел! — припечатал Дьявол и начал его поносить жутким голосом раз в десять покрепче, чем накануне.

Джордж внимал ему со страхом и яростью. Наконец Дьявол истощил запас проклятий и перешел на более спокойный тон.

— Остается единственный выход, — сказал он, — и считайте, что вам еще очень повезло, потому что именно вы — червь ничтожный! — нужны мне для этого дела. Не то вы бы уже сегодня корчились у меня на сковороде. Но при сложившемся раскладе мне, видимо, придется лично заняться проблемой, и для начала вам предстоит жениться на девушке…

— Хоть сейчас, — поспешил вставить наш герой…

— Пришлю епископа, он вас обвенчает, — продолжал Дьявол, — а через неделю, если отпустит подагра, я прикажу вам познакомить меня с женой и сам предприму совращение.

— На что именно? — встревожился Джордж.

— На тот самый грех, которому особенно подвержены замужние женщины, — ответил Дьявол. — Ей нравятся нафабренные усы?

— О черт! Он спрашивает, — прошептал Джордж Рози, — нравятся ли тебе нафабренные усы!

— Нет, милый, — ответила Рози, — мне нравятся рыжие, щеточкой, как у тебя.

— Она говорит, что ей нравятся рыжие, щеточкой, как у меня, — сообщил Джордж не без нотки самодовольства.

— И прекрасно! У меня будут еще рыжей и щетинистей, — ответствовал Сатана. — Держите ее при себе. Еще не было случая, чтобы я потерпел фиаско. И кстати, Постлуэйт…

— Я слушаю, — сказал Джордж. — Еще что-нибудь?

— Без болтовни, — предупредил Дьявол с угрозой. — Если она пронюхает о моих планах, не пройдет и часа, как вы окажетесь в сере. Джордж повесил трубку.

— Извини, дорогая, — сказал он, — но мне нужно в одиночестве поразмыслить о том, что я только что услышал.

Он удалился под сень ивовых рощ, которые в тот ранний час дышали свежестью утренней росы и полнились пением птиц. В это лучшее утро своей жизни он с особым удовольствием выкурил бы первую дневную сигарету, но после разговора с Дьяволом ему было не до курева. "Либо-либо, — сказал он самому себе. — Или у него выгорит, или нет. В последнем случае он впадет в адскую ярость, в первом — впаду я".

Положение казалось безвыходным; таким бы оно и осталось, когда б любви, чьи дурманы неоднократно воспеты стихами и прозой, не было свойственно еще одно качество, которое пребывает в незаслуженном небрежении, а именно способность разума к спокойным и ясным суждениям. Когда улеглась буря переживаний, наш герой обнаружил, что ум его так же невозмутим и прозрачен, как небо над взморьем в раннее утро. Он немедленно закурил.

— В конце концов, у нас в запасе еще несколько дней, — пробормотал он, — а время — понятие относительное. Взять хотя бы этого малого Приора, который прямо сейчас готов осушить вселенную, но все еще будет тянуться к кружке, когда обо всех наших мизерных жизнях и память исчезнет. Обратно же, кто-кто, а я-то знаю, что сладостные минуты могут растянуться на целую вечность. И вообще, никогда не поздно удрать.

Сия мысль явилась ему так же легко и естественно, как, несомненно, Мильтрна осенило написать "Потерянный рай": "Гм, а напишу-ка я "Потерянный рай". — _ "И вообще, никогда не поздно удрать". Всего несколько слов — но каков результат! В обоих случаях оставалось только обдумать детали.

Наш герой отличался изобретательностью. Больше того, ему помог и некий резкий звук, напоминающий крик возвращающихся с зимовья лебедей, — Харонова сирена. В этот час прославленный шкипер отвалил от причала Ада-Главного, где сдал партию мужского груза, и взял курс на планету Джорджа. Корабль появился в виду, рассекая утреннюю синь, сияя белизной в лучах местного светила и оставляя за кормой след наподобие самолетного, только много красивей. Впечатляющая была картина. Скоро Джордж уже мог различить суетившихся на палубе женщин и слышать их крики: "Это Буэнос-Айрес?" Не теряя времени, он вернулся во дворец, воссел в самом величественном из залов и отправил курьера в гавань, приказав ему: — Попроси капитана зайти, мне нужно с ним переговорить.