Важна только любовь - Пэтти Стэндарт

— Сначала выслушай меня. Пожалуйста! — добавил он, видя, что она открыла рот.

Не дав ей времени собраться с мыслями, он схватил ее за локоть и провел через пустые, голые комнаты на заднее крыльцо. Она неохотно присела рядом с ним на ступеньку. Каттер знал — это его последний шанс. «Как мне все исправить?» — думал он в отчаянии. Она ждет, замерла, а секунды уходят… Она не даст ему много времени, а он не находит слов. Вот когда нужно отцовское мастерство — покрутить здесь, постучать туда, немного поджать… И так до тех пор, пока Адриана не поймет, что он способен создать для нее новую жизнь, все починить и поставить на свои места. Что сделать, чтобы она поняла: он не собирался вот так, вдруг, влюбляться, не хотел нарушать ее одиночества, использовать ее, обманывать ее…

— Ты знаешь, почему я пошел на флот? — неожиданно для себя самого спросил он.

Она покачала головой — видно, что ей не терпится уйти.

— Думал, что могу изменить мир. Что помогу установлению демократии.

Очевидно, это заявление ее ошарашило — она повернулась к нему.

— Ничего себе масштабы!

— Для этого нужен великий человек. Итак, понятно, что я потерпел поражение.

Адриана оглядела уютный дворик.

— Мне кажется, демократия и так неплохо себя чувствует.

— Демократия — может быть. Мои родители отправляются в дом для престарелых, и я ничего не могу с этим поделать. Не в силах помочь отцу, страдающему от артрита, не знаю, как изменить то, что сделал с тобой. Считал, что со всем справлюсь, все изменю, а кончилось тем, что только навредил людям, которых люблю. Подвел их.

Между бровями у нее залегла крохотная морщинка.

— Но ты не навредил родителям…

— Нет? — Он рассмеялся. — Я — обманщик! Ты не единственная, кого я надул. Отец уверен, что я в одиночку спасал мир, что это я победил коммунизм. А я ничего — слышишь, ничего — не сделал! Просто удержался на плаву.

Теперь ее глаза поймали его взгляд.

— А по-твоему, отец сделал в жизни что-то более важное?

— Несомненно! Я же говорил — он что угодно мог починить, на деле, реально.

Из дома послышался голос Тома, хлопнула дверь.

— Парадная дверь заедает, — заметила Адриана. — Если он мог починить все на свете, почему же не поправил ее?

— Да он… — Каттер умолк на полуслове.

— Бланш сказала, в доме сотни мелочей, которые требуют починки.

Это правда: они с Томом провели последнюю неделю, занимаясь как раз этими мелочами — надо же подготовить дом к продаже. Его поразило количество искрящих розеток, текущих кранов, разного рода временных затычек. Раньше он не замечал всего этого.

— Может, твой отец тоже лишь держался на плаву? — вдруг проговорила Адриана. Мягкий свет наполнял ей глаза. — Просто делал все, на что способен. Ты слишком многого требуешь, Каттер. Ты не сумел спасти мир, ну и что? Может быть, пора простить себя за это?

Адриана смотрела на стиснутые кулаки Каттера, на его пыльные джинсы… ей захотелось плакать. Прилетела сюда, ворвалась, как шторм, злая на весь белый свет, с намерением плюнуть ему в глаза — в эти холодные, отстраненные глаза. Он ведь, конечно, смеется над ней — над женщиной, которую так ловко обманул. А он… глаза у него полны боли и отчаяния, он винит себя во всех смертных грехах…

Последние несколько дней Адриана держалась за свою ненависть как за спасательный круг, эта ненависть наполняла ее силой и уверенностью в собственной правоте. Ее снова обманули и предали, она имеет право ненавидеть! Но сейчас она смотрела на Каттера — и в душе таяла уже ставшая привычной обида. Перед ней — человек, который дерзал изменить мир. Да он и изменил его, поняла она внезапно, изменил ее мир, и, надо признаться, изменил его к лучшему! Да знает ли он об этом?

— Ты не подвел своих родителей. И меня тоже не подвел, — тихо молвила она.

— Адриана, я никогда не…

— Нет! — Она накрыла ладонью его сжатую в кулак руку и призналась ему — и одновременно себе в том, что так настойчиво отрицала раньше:

— Каттер, ты спас меня.

Его глаза настороженно глядели ей в лицо.

— Я провела много времени, думая о том, что ты сказал. Ты ведь мог спокойно уйти и никогда ничего не говорить мне. Но ты вернулся.

Почти всю прошлую ночь она боролась с собой, не желая признаваться себе в этом, и сейчас слова давались ей с большим трудом.

— Ты пришел тогда потому, что действительно хочешь правды. И ты был прав. Я — худший вид лжеца, потому что лгала себе самой.

Он взял ее руку в свои ладони.

— Я причиняю тебе боль. Снова и снова. Она кивнула, на глаза навернулись слезы.

— Но эта боль была острой и чистой. Так гораздо лучше, чем тупая, но постоянная боль, с которой я жила так долго. Ты вошел в нашу жизнь, как луч яркого света. — Адриана улыбнулась. — Ослепляющий, но долгожданный. Ты показал нам то, на что мы раньше боялись смотреть.

Его руки сильно сжали ей запястье, но она не почувствовала боли. Его глаза искали ее взгляд. Все еще наполненные тьмой и страданием, они уже ничего не скрывали.

— Я люблю тебя, Адриана!

По ее щеке скатилась слеза, прокладывая мокрую дорожку и унося с собой следы старой боли.

— Я верю тебе, Каттер! — прошептала она. На мгновение он замер, пораженный, а потом прижал ее пальцы к губам.

— Спасибо! — с жаром откликнулся он. — Мы можем начать все сначала, Адриана? Начать, ничего не скрывая, с чистым, легким сердцем?

— Слишком поздно, — мягко отозвалась она. Его пальцы невольно сжали ей руку, лицо стало серым в неверном вечернем свете.

— Уже поздно начинать сначала, потому что я уже люблю тебя, Каттер! И нет пути назад…

Он притянул ее к себе, обнял, и его губы накрыли ее. Она не могла дышать, но ей было все равно. Она чувствовала каждое его движение, его жесткие волосы под своими пальцами, мускулы его рук, когда он прижимал ее к груди, в которой неистово билось сердце. Боже, как прекрасна эта реальная жизнь! Как она могла отказываться от всего этого?

— Выходи за меня замуж! — выдохнул он между поцелуями.

Она попыталась кивнуть, но он так крепко держал ее, что ей это не удалось. Должно быть, он прочел согласие у нее в глазах, почувствовал его телом поцелуи его стали глубже, пока она не растворилась в нем до полного самозабвения.

Его язык ласкал ей губы. Он начал осторожно гладить ей спину, стараясь не упустить ни одного изгиба, ни одной точечки… Его пальцы нетерпеливо прошлись по ряду пуговиц от шеи до пояса, и она выгнулась навстречу им. Юбка скользнула вверх, и его рука пробежала по ноге, поднимаясь выше… Она лишь прижалась к его бедру, ничего ему не запрещая.