Любовь по требованию и без... (СИ) - Ромм Дарина

А я вдруг с ужасом подумал, что так же, как он, мог упустить свое счастье. Интересно, каким богам спасибо сказать, что все-таки свели нас со Снежей вместе?

- Как она? – Крейн, как обычно, абсолютно невозмутимый, вырос рядом словно из-под земли.

Этот точно холодный профессионал до мозга костей. Странно даже, что у него такой позывной, совсем ему не подходящий. (crane –англ. колебаться перед опасностью).

- Привет, Саш, - я пожал родственнику руку. – Рожает еще.

- Простите, - раздался рядом мелодичный голосок.

Возле нас стояла невысокая девчушка в форме медсестры. – Там госпожа Раевская требует, как она сказала, «моего небритыша».

Девушка смущенно оглядела три наши, одинаково заросшие щетиной физиономии, и добавила:

- Мужа, наверное, зовет. У нее уже ребеночек на подходе…

- Давай, иди, - Гришка хлопнул меня по спине. – И без моего внука не возвращайся...

- Эрик, гад небритый! В следующий раз сам рожать будешь! И больше никакого секса! – Снежа клещами вцепилась в мою руку. Мучительно застонала, приподнимаясь и складываясь чуть не вдвое на странном сооружении, на котором лежала.

- Так, мамаша, не отвлекаемся. Начинаем тужиться, - скомандовала суровая тетка-акушер, стоявшая перед раздвинутыми Снежкиными ногами.

Строго глянула на меня из-под очков:

- А вы папаша, идите себе. Повидались с женой и будет. Сейчас уже ребеночек пойдет. Поэтому, если в обморок тут хлопнетесь, возиться с вами будет некому.

Снежка судорожно вцепилась в меня, вонзая ногти в кожу, и опять замычала сквозь стиснутые зубы.

Я погладил ее покрытое потом, измученное лицо:

- Я останусь.

Наклонился и прошептал на ушко, точащее из-под смешной шапочки, похожей на шапочку для душа:

- Я тебе сказал утром, что секс был хорош?

- Эрик! – застонала-засмеялась она, с силой выдыхая. – Не отвлекай меня всякой ерундой!

- Так, мамаша, молодец! Сейчас еще разочек так же хорошо потужимся! – зычно скомандовала акушерка.

- Какая ерунда, Снежо-ок? – снова зашептал я. – Я на полном серьезе. Знаешь какая ты была секси?

- Эрик! Гад тако-о-ой… – заорала моя девочка. А следом довольный возглас акушерки:

- Мальчик!

И пронзительный, странный, одуряюще-прекрасный младенческий рёв.

На подгибающихся ногах я выполз из палаты и без сил плюхнулся на первый попавшийся стул. Сидел и тупо смотрел на стоявших передо мной бледных Гришу и Крейна.

На откуда-то появившуюся взволнованную Марьяну и Игоря, держащего ее за могучий локоток. На еще какие-то смутно знакомые лица, маячившие передо мной.

Смотрел и не видел. Перед глазами стояло измученное, прекрасное до невозможности лицо Снежки. И красное, сморщенное, самое лучшее в мире личико нашего сына, шевелящего крохотными, похожими на морские звезды, ручками.

- Ну что? – откуда-то издалека долетел вопрос Гришки.

Я перевел на него ничего не понимающий взгляд. Долго смотрел, пытаясь понять, что он хочет от меня. И когда сообразил, то заплетающимся от счастья языком ответил:

- Мальчик. Моя Снежа подарила мне сына…

Сколько любви нужно человеку для счастья? Или все-таки, быть любимым не равно быть счастливым?

Я слышал, что счастье, это восторженное состояние души, которое не длится долго. Еще говорят, что его не купить за деньги и оно не валяется на дороге. Вроде как счастье надо ковать, или лепить…

Тогда при чем здесь любовь?

Был ли я счастлив без Снежки? Определенно, был.

Мое дело, очередные звания, довольно успешный бизнес после отставки… Все это делало меня вполне довольным своей жизнью.

Сравнится ли все это с тем, что я почувствовал, когда Снежа сказала, что любит меня? Определенно, нет.

Но если меня спросят, люблю ли я ее, отвечу, что всего лишь не могу без нее жить.

И если кто-то не верит, что это и есть любовь, то пусть пройдет мимо и простит нам наше счастье.

Я не буду навязыватьсны и мечты мои странныеЯ тебе говорить не хочуи загадочных слов

Твое юное сердцеузорно покрытое ранамиРеагирует больюна слово "любовь"

(Сарафанное радио)