Мы восстанем завтра - Анатолий Гончар

– Ты думаешь, перестройка… – Легкие – хрипящие мехи, оглушительно бу́хает сердце. Я чувствовал себя неимоверно уставшим, вымотанным, но копившиеся во мне многие годы мысли требовали выхода. Если я не выговорюсь сейчас, то когда еще? Даже жизнь-смерть сейчас, казалось бы, значили для меня меньше… – Возникла на пустом месте? О плане Далласа я тебе рассказывал? – Юрка бурчит что-то невразумительное. – Его много раз объявляли несуществующим, мифом, выдумкой советской пропаганды, но тогда почему все происходившее в последние десятилетия один в один повторяло его пункты?

На улочку перед нами выскочила запыленная БМП, ствол заскользил в нашу сторону.

– Юра! – Мой окрик, собственно, и не потребовался, Васенков успел вскинуть на плечо трубу гранатомета и выстрелить раньше, чем вражеский оператор-наводчик определился с целью.

– Есть! – со свистом выдохнув Юрка, сразу повалился на бок. Отполз за укрытие. Я выстрелил по показавшемуся из-за брони бородачу, добить его мне помогли подтянувшийся Ильдар и плюхнувшийся рядом с ним Руслан. За спиной слышался топот ног бойцов, тащивших тяжелораненного Скворцова. Я оглянулся, тройка прикрытия шла за ними по пятам.

– Юра, двигаем! – Надо бы дать отдохнуть остальным, но время не терпит – часть встретившихся нам вахов смоталась, и скоро следует ждать гостей. Нас может спасти только скорость ног, подъехать не на чем – машины, предназначенные для отхода, оказались отрезаны, так что теперь только ножками – топ-топ. Наши вроде бы еще держат оборону вдоль главной улицы города, но рассчитывать, что она останется в наших руках надолго, не стоит. Так что у меня и моих бойцов один путь – к ППД. Там спешно возводится последний узел обороны. Действительно последний. Если мы его не удержим, другого не будет. Нам отступать некуда. Как сообщил Пащенков, половина семей отказались бежать за город, жены не захотели покидать мужей. Надеюсь, мои ушли… Оставаться в городе глупость. С другой стороны, если ваххабиты победят, то, может, и впрямь лучше погибнуть? В неизбежно ждущей всех анархии каково будущее женщин и детей, оставшихся без мужей и отцов? В лучшем случае возрождающееся рабство. Кто их защитит от него? Я, оглядевшись по сторонам, перебежал улицу, перемахнул через забор, за которым виднелось частное строение. Во дворе никого, дверь в дом выломана, под яблоней бугор свеженасыпанной земли, без сомнения, братская могила. Похоронная команда не стала заморачиваться эвакуацией трупов и правильно сделала, родственникам не придется искать место упокоения тел. Я продолжал осматриваться, увидел калитку, распахнул, махнул рукой зырившему на меня из проулка Васенкову:

– Давай сюда, всех, живо! – Бойцы устали. Оставаться на месте опасно, но все же следует дать им отдохнуть хотя бы минут двадцать. Иначе на половине пути нас можно будет брать голыми руками. Значит – перекур. Заодно, если повезет, сможем разжиться водой – посередине двора старая колонка. В многоэтажках воды давно нет, но здесь, внизу, может, еще течет. Васенков шмыгнул в открытую дверь.

– Юра, загляни в дом, найди посуду, потом к колонке, вдруг есть вода, – скомандовал, а сам сместился вправо, присел на корточки за большим кустом увешанного оранжевыми ягодами шиповника, оружие на изготовку. Мало ли. Можно сказать, нам везет, от преследовавших нас ваххабитов мы оторвались, те, с которыми схлестнулись по дороге, наверное, были каким-то шальным разведдозором. Судя по всему, вахи пока не рискуют разбиваться на мелкие партии. Скопом сподручнее. Они правы, не надо спешить соваться в частный сектор.

Вокруг в основном частные одноэтажные строения. Площадь большая, все сразу не охватишь, так к чему растрачивать силы? Сюда можно вернуться позже. Это они понимают, и сейчас противник упрямо рвется к нашему ППД. Ему надо дожать, добить нас окончательно. А нам – удержаться. Увы, глухая оборона – это не наша тактика. По уму, следовало бы вывести из города семьи и работать, как и должно – мелкими группами. Затаиться, со временем нанося удары в самых неожиданных местах. В конце концов, уйти в лес. Так нас учили. Вот только что делать с ополченцами, ранеными? Куда их вести, где прятать? Тоже в лес? Да и какой, к черту, лес? Он и без того набит десятками тысяч горожан. Сдадим мы город, и озлобленные боевики устроят облаву. А даже если не устроят, куда идти мирняку? Ни еды, ни жилья. Назад в город, на поклон к победителям? Глупо считать ваххабитов добрыми самаритянами. Мои земляки будут не первыми, кто пойдет под нож, как не были первыми жители стоявшего у них на пути небольшого городка Н-кой республики. Спаслись единицы. Ваххабиты просто заходили в дома и вырезали ВСЕХ. Кадры, отснятые самими боевиками, мои бойцы видели воочию. У каждого третьего уничтоженного нами урода имелся телефон с подобными кадрами. Непонятно, что это – их психика настолько искорежена, или же налицо видеоотчет? Доказательство выполненной работы? Собственно, это не важно, и без этих кадров давно понятно – война идет на уничтожение: либо мы, либо они, третьего не дано.

Тонкой струйкой в подставленное ведро зажурчала вода. Здо́рово! Прогромыхали подошвами по асфальту разведчики, несшие раненого, пересекли улочку, тяжело дыша, занесли Скворцова в тень и повалились рядом.

– Ильдар, Руслан, быстро попить и наблюдать, Васенков пусть напоит раненого! – Я тоже устал, тоже хочу пить, но могу потерпеть. Взглянул на часы – двадцать минут, не больше. Если «хоббиты» продвинутся по главной, нам к ППД не пробиться.

– Товарищ прапорщик, пить будете? – Зашуршал гравием притащивший кружку Васенков.

– Гляди по сторонам. – Я взял полную до краев посудину и, припав к ней губами, начал медленно пить. «Много пить сразу нельзя – это отнимает силы», – мелькнула в голове давно усвоенная истина, да и пусть. Выдержу. Вода такая сладкая, сладкая, несмотря на привкус затхлости, как в болотце. Может, уже и микробики какие развелись. А, плевать, сразу не помру, а завтра… до завтра еще дожить надо.

Со всех сторон доносилась непрекращающаяся стрельба – маневренные группы вступили в свой бой.

– Они нас додавят, да? – Юрка неожиданно задал гораздо более важный вопрос, чем те, что касались теней прошлого.

– Ну нет! – Я решительно мотнул головой, шлепнул ладонью по стволу автомата. – Это еще писями на воде виляно.

На губах Юрки мелькнула улыбка. Я взглянул на часы.

– Все, пора двигаться! – Негромкая команда подняла на ноги лежавших под деревьями бойцов. – Головняк… – привычно начал я, но осекся. – Андреев, Гусев – вперед, – скомандовал и, опережая бойцов, пошел первым…

Глава 26

Юрин – худой, сутулый лейтенант, протопал через холл и, не замедлив движения, вошел в открытую настежь дверь начальственного кабинета. Запоздало осведомился:

– Разрешите?

Майор Пащенков, строго взглянув на вошедшего, пожал плечами: «Чего было спрашивать, если уже ввалился?»

– Транспорт подогнал?

– Так точно, – бодро отрапортовал Юрин. – Стоят перед домом как приказано.

– Пайки, воду загрузили?

– Так точно!

Пащенков одобрительно кивнул.

– Тогда скорее заканчивайте погрузку и увозите семьи. Маршрут движения тебе определен.

– Так точно.

– Ты задолбал, так точно да так точно! По-человечески отвечать можешь?

– Так точно!

– А-а-а. – Майор безнадежно махнул рукой. Лейтенант был из новеньких. Только в этом году закончивший училище и прибывший на должность начальника продовольственной службы одного из отрядов. Начавшиеся беспорядки задержали его в пути, и в часть он прибыл только к «шапочному разбору», а точнее, позавчера. Привезя с собой жену и маленького ребенка.

«Не мог оставить у родителей, где-нибудь в деревне, – с внезапной злостью подумал Пащенков. – Припер их в самое пекло».

– Так, лейтенант. – Пащенков не помнил фамилию нового офицера и потому называл его исключительно по званию. – В качестве охраны берете взвод технического обеспечения, оружие и боеприпасы они получили. Выезд через десять минут. И попробуйте мне не успеть! Выполняйте.

– Товарищ майор. – Лейтенант впервые не сказал «так точно». «Значит, все же не безнадежен», – подумалось Пащенкову, а Юрин продолжал медленно развивать мысль: – Только… – Он замялся.

– Не тяни.

– Наши жены будто сбесились, – неожиданно бойко затараторил Юрин. – Половина отказывается покидать пункт постоянной дислокации. Говорят, если мы будем здесь, то вы ни за что не отступите.

– Дуры! – Майор бросил в урну смятый лист бумаги, промазал, досадливо поморщился. – Объясните им – вахи в живых не оставят никого! Слышишь – никого!!!

Долгое молчание, а затем робкое:

– Мы говорили… Они не слушают.

– Тогда грузите все это бабье насильно!

– Рук не хватит! – высказался все это время сидевший в уголке и молчавший Кравчук.

– В трынду их! – отмахнулся Пащенков. – Идиотки! Лейтенант, отправляйте детей!