Резервация - Антон Сибиряков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Нет, – ответил он. – Я был другим.
– Надо же, – огрызнулась девчушка. – Знаешь, что мне говорил отчим индеец, перед тем, как стянуть с меня трусы?
Гай вздрогнул. Стиснул зубы посильней. Он не хотел этого знать. Но она говорила. Ее слова забирались ему под кожу и зудели там, как чесоточные клещи.
– Что жизнь – это кольцо. И все, рано или поздно, вернется к началу. И ведь этот ублюдок был прав. Это, блядь, самая правдивая религия этого чокнутого мира. Разве не так? Ты снова в резервации, Гай. Кольцо замкнулось. Поэтому давай верить хоть во что-нибудь, хоть в сраного макаронного монстра. Только не в слова этого ебаного педофила. Давай верить в то, что мы не прибыли туда, откуда начали.
Жизнь – это кольцо, – повторил Гай про себя. – Но если оно замкнулось, значит это конец? – Мне очень жаль, – выдавил он из себя. – Что с тобой такое произошло в детстве. Так не должно быть…
– Херня, – отмахнулась Аня. – Как-то я взяла нож для резки хлеба и воткнула этому мудаку в горло. А потом смотрела, как он подыхает.
Гай посмотрел в зеркало, пытаясь понять – врет она или нет. Но лицо у девушки оставалось серьезным. Лишь легкая улыбка тронула уголки ее губ.
Выходит, – подумалось Гаю, – нихрена я не особенный. Я такой же, как она. Как сотни других. Просто мне повезло выбраться отсюда.
– Ты права, – проговорил он. – Я такой же, как ты. Просто мне повезло.
– Цены, которые мы платим, – сказала Аня. – Порой слишком высоки.
– Ты права. Но я… – он осекся.
– Что?
– Если это так… то почему билет достался мне? Все здесь платят цены не меньше…
– У меня хреново с ответами, – улыбнулась девушка. – Ты сам сказал. Я не знаю. Я не смогу тебе ответить на это. Может быть… это простая лотерея? Хочешь верить в это?
Гай задумался. Кивнул. Так было легче понять. Не вникать в логику, не искать смысл. Просто поверить в хаос. И жить дальше.
– Тогда давай верить в это, – предложила Аня. Она погладила Антона по волосам. – Скажи мне, у него есть семья?
– Нет. Никого.
– То есть его никто не ждет там? За стеной?
– Я не знаю. Его отец заседал в палате Голдтауна. Его сгубила работа – он выкуривал на службе херову тучу сигарет. Мать Антона умерла лет семь назад. Он пил… никакая девчушка с ним не держалась дольше пары месяцев. Поэтому – не думаю, что его кто-то ждет. Решат, что ушел в очередной запой.
Аня кивнула. Задумалась.
– Так ловко, – сказала она, – ты не думал? Отправить в резервацию человека, которого не станут искать…
– Да. Но меня станут, – Гай пожал плечами.
– У тебя есть семья?
– Жена и двое детей.
– Вот как… тебе и, правда, повезло.
Гай кивнул. Странно, но сейчас ему не верилось, что где-то у него есть семья. Что где-то есть дом, полный любви и детского смеха. Все это казалось наваждением, сном.
– После того, как сбили вертолет, Антон сделал похожие выводы, – сказал Гай.
– О чем?
– О заговоре. Предположил, что нас просто поимели. И, честно говоря, смотря на все это дерьмо, мне кажется, что так оно и есть.
– Думаешь, кто-то за стеной заинтересован в происходящем? – задала вопрос Аня.
– Думаю – да. Иначе нас бы давно эвакуировали…
– Вы не должны искать этого старика.
– Глупости. Именно с него все началось. Найдем старика – найдем ответы. Но сначала нужно залатать Антона.
Гай переключил ручку скоростей.
– Мы прибываем, – сказал он, смотря в закат. Туда, где последние искры заходящего солнца, красили небо багрянцем. Облака, похожие на вымокшие от крови, ватные тампоны, тяжело плыли по алому небосводу. Гай вывернул руль и на горизонте замаячили разрушенные здания. Машину тряхнуло, когда они переехали через рельсы.
– Кладбище поездов, – выдохнула Аня.
Гай ничего не ответил. Под колесами снова была дорога, и он прибавил ходу. Мотор взревел, и машина стрелой помчалась к разрушенному депо. Они промчались мимо поваленных ворот, мимо остовов машин, погрязших в песке. Мимо высящихся подъемных кранов, склонившихся над дорогой, будто динозавры. И дальше, туда, где по обе стороны дороги тянулись поезда. Их было много – железнодорожные пути здесь плелись, как паутина. Ржавые составы были совсем близко – можно было рассмотреть буквы на вагонах, там, где они еще не облупились от палящего солнца. Грузовые поезда с вагонами, гружеными тоннами песка, пассажирские – со шторками на окнах и звездами на бортах, почтовые – с гниющими внутри письмами, так и не дошедшими до адресатов. Какими бы они не были – все поезда тут оставались неподвижны и мертвы. Изо дня в день они ржавели и разлагались под палящим солнцем резервации.
– Они как будто спешили куда-то… – прошептала с заднего сидения Аня. Она примкнула к стеклу и от ее дыхания осталась испарина. – Словно бы… успев туда, они бы выжили.
– Всего лишь поезда, – сказал Гай. Он осматривался по сторонам. Вокруг царила пустота и уныние. Желтизна, от которой рябило в глазах. Солнце ушло за горизонт и стало прохладней. И все тени, которые прятались от света, начали выкарабкиваться из своих убежищ. Стали выползать из-под вагонов и заброшенных зданий, пропитывая воздух серостью сумерек.
– Здесь никого нет, – сказал Гай. Револьвер он положил перед собой, у лобовика, и время от времени поглядывал на него.
– Может они боятся? – предположила Аня.
– Это место выглядит мертвым. Здесь не ощущается присутствие человека. Человеку свойственно оставлять следы, поверь копу. Тут никого нет.
– Я не верю. Может быть, все это как раз и создано для отвода глаз.
Гай дернул рычаг скоростей и ударил по тормозам.
– Давай, – сказал он.
– Что? О чем ты? – спросила Аня. Она прижала Антона посильней.
Гай вытащил ключи зажигания и спрятал их в кармане брюк. Открыл дверцу и вышел на улицу. Воздух начал остывать и дышать стало легче. Он открыл заднюю дверцу. Посмотрел на Аню. Она казалась испуганной.
Она боится меня, – подумал Гай. Он глянул в зеркало заднего вида. На его лице была кровь. Он стер ее ладонью. Улыбнулся. Но вышло так, как будто оскалился.
– Выходи, – сказал он.
– Я не понимаю…
– Ты хотела на кладбище поездов? Я тебя довез. Теперь выходи.
– Что? Я не…
– У меня мало времени. Я должен отвезти его к врачу.
Гай не успел опомниться – Аня юркнула на переднее сидение и схватила револьвер. Направила дуло на Гая.
– Нет, – сказала
