У истоков великой музыки - Николай Новиков

 В 1864 году здоровье Юлии Ивановны ухудшилось. Модест берет отпуск в главном инженерном управлении, где служит в чине коллежского секретаря, и уезжает в Торопец. Месяц проводит он у постели больной, а вернувшись на службу, неотступно думает о матери и, томимый предчувствием, посвящает ей романс "Молитва" на слова Лермонтова. Вскоре произошло самое горестное в жизни композитора событие - 17 марта 1865 года Юлия Ивановна скончалась "от водяной болезни". Отпевали ее в торопецком Корсунско-Богородицком соборе, главном и древнейшем храме уезда, где хранилась особо чтимая на Руси икона, привезенная в Торопец женой Александра Невского (ныне находится в Русском музее).

 Похоронили мать композитора на Пошивкинском погосте, в семейном склепе Чириковых. Об этом траурном дне известил всех соседей колокольный звон Одигитриевской церкви.

 После похорон Модест возвращается в Петербург и очень тяжело переживает горе, думает только о матери, вспоминает свое детство в Кареве. В апреле этого же траурного года он сочиняет пьесу "Из воспоминаний детства" и вверху нотного листа пишет: "Посвящаю памяти моей матушки". На второй пьесе - такое же посвящение. А в сентябре композитор создает "Колыбельную песню" и снова на первой странице указывает: "Посвящается памяти Юлии Ивановны Мусоргской".

 Позже биографы Мусоргского отметят, что "Колыбельная" - не романс и не песня, а "целая поэма, целая драма души человеческой". С этой музыкальной Драмы композитор открыл новый период творчества - "вступил в полный расцвет таланта" от "Светик Савишны", "Сиротки", "Семинариста" к вершинам мировой оперной сцены "Борису Годунову" и "Хованщине".

 Смерть матери отрицательно сказалась на здоровье - с осени Мусоргский стал сильно страдать от нервной болезни. И только время и благоприятная обстановка в семье брата Филарета Петровича помогли преодолеть тяжелый недуг. Но до конца дней память о матери была священной, и Модест Петрович вспоминал Юлию Ивановну в письмах, в разговорах с друзьями, стремился побывать на ее могиле...

 Через девять лет после похорон матери в письме к поэту Голеншцеву-Кутузову Модест Петрович признается, что "обожал потерянную мною навсегда мою дорогую маман".

 Людмила Ивановна Шестакова в своих воспоминаниях о Мусоргском пишет: "С первой встречи меня поразила в нем какая-то особенная деликатность и мягкость в обращении: это был человек удивительно хорошо воспитанный и выдержанный... И не раз на мои замечания, как он может так владеть собою, он мне отвечал: "Этим я обязан матери, она была святая женщина"".

 Новые находки позволяют проследить последующую историю сельца, где родилась мать композитора. Дети Николая Ивановича и Александры Тимофеевны, двоюродные братья композитора, выросли, получили образование. Старший Иван, названный так в честь деда и прадеда, закончил земледельческий институт, трудился в уезде. Николай и Сергей, близнецы, после учебы в морском кадетском корпусе служили на флоте. В архиве хранятся письма, в которых дети благодарят "любезную матушку" за то, что она, "оставшись с малолетними", сумела так прекрасно всех воспитать. Уже взрослые сыновья и дочери "покорнейше просили мать и впредь управлять имением". И она управляла до последних своих дней.

 Следующим хозяином Наумова стал Сергей Николаевич Чириков. Он дослужился до звания контр-адмирала и, хоть постоянно жил в Севастополе, каждое лето приезжал на родину. Надо отметить, что Сергей Николаевич, двоюродный брат композитора, особо оберегал дедовское гнездо. Он не продал имение, не заложил под денежную ссуду, не отдал в приданое дочерям и, ремонтируя дом, сохранил его прежний облик, словно предвидел, что усадьбе суждено стать мемориальной.

 Показательно, что за всю историю Наумова, даже в годы народных волнений, когда кругом полыхали усадьбы, крестьяне жили в ладу с его владельцами. И усадьба, как считают специалисты, сохранила "весь архитектурный и планировочный комплекс" почти в первозданном виде.

 После гражданской войны в имении расположилась сельскохозяйственная школа, которая готовила агрономов-полеводов. А с 1929 года здесь разместился Наумовский сельскохозяйственный техникум. После создания музея главный дом, все старые постройки, парк, пруды входят в заповедную зону и охраняются государством. За последние годы здесь побывало около двухсот тысяч гостей, поклонников Мусоргского, со всех концов земли.

 В книге "Модест Петрович Мусоргский" издательства "Музыка" (Москва, 1985) под снимком музея композитора написано: "Усадьба Мусоргских в селе Карево, Торопецкого уезда, Псковской губернии". Это грубая ошибка. Дом-музей находится в Наумове, которое никогда не принадлежало Мусоргским и, как мы видели, испокон веков было родовым гнездом Чириковых, местом, где родилась мать композитора.

И песенками их искушаться изволил

 "Здесь он провел первые свои десять лет и на всю жизнь остался под глубочайшим впечатлением той народной жизни, тех сцен и типов, которые окружали его молодость. Большинство лучших его созданий, романсов и оперных сцен воспроизводят народные, по преимуществу крестьянские типы, мотивы и сцены". Так написал о деревенском детстве Мусоргского В. В. Стасов. Это мнение подтвердил и второй исследователь творчества - В. Г. Каратыгин. Позже в многочисленных статьях и книгах известные критики, биографы, музыковеды писали о детстве композитора, но конкретных сведений об этом наиважнейшем периоде не содержалось ни в одной публикации. В документальной и пока лучшей книге А. А. Орловой "Труды и дни М. П. Мусоргского. Летопись жизни и творчества" говорится: "Что мы знаем о детстве Мусоргского - времени, когда складывалась, формировалась личность художника-музыканта? Да почти что ничего".

 Попытаемся воссоздать жизнь в Кареве с 1839 по 1849 годы, используя уже проверенный в других главах метод: сопоставление новых архивных находок, воспоминаний старожилов, родственников композитора с эпистолярным и литературным наследием Мусоргского и его современников.

 Откроем еще раз главный и достоверный справочник - "Исповедные росписи" Одигитриевской церкви. В 1839 году по сельцу Кареву "прописаны" помещик коллежский секретарь Петр Алексеевич Мусорский, жена его Юлия Ивановна, дети их: Филарет - 3 лет, Модест - 10 месяцев.

 В списке дворовых на первом месте семья Степана Пахомовича Иванова с женой Федосьей Васильевной и тремя детьми: Феонией, Павлом и Александром. Перечень жителей села, сельца или деревни производился сверху вниз, соответственно положению, "чину", начиная с господ, хозяев владений, и их приближенных. Шестидесятилетний Степан Пахомович выполнял роль управляющего. В число избранных он попал, вероятно, потому, что состоял в родстве с Ириной Егоровной и Петром Алексеевичем - хозяином усадьбы. И его отец Пахом тоже выполнял обязанности старосты. У Степана Пахомовича было прозвище Мороз, и позже его дети станут носить фамилию Морозовы. По наследству перейдет им и должность управляющего. В 1839 году старшему сыну Александру было шестнадцать лет, он числился в господском доме как "дядька" Филарета и Модеста. В маленьком каревском имении, где в это время находилось всего 15 дворовых, слугам приходилось совмещать разные обязанности: лакея, кучера, истопника и "дядьки" - воспитателя для мальчиков. В списках дворовых значится вдова Татьяна Афанасьевна, у которой двое детей - двенадцатилетняя Дарья и годовалый мальчик Афанасий, ровесник Модеста. Так как других молодых женщин с грудным ребенком на усадьбе не значится, то Татьяна Афанасьевна, вероятно, была кормилицей Модеста, как это было принято в дворянских семьях. Обычно кормилицы и становились нянями, но в последующие годы в числе самых приближенных к Мусоргским значится Ксения Семеновна, тоже "вдова", с незаконнорожденным сыном Григорием. Ксении Семеновне в годы детства Модеста было от 55 до 65 лет, и это совпадает с определением Мусоргского "няня старая".