Полукровка (СИ) - Рэй Даниэль Зеа

Он достал сухой костюм и подошел к Назефри.

— Ты же понимаешь, что мне придется тебя переодеть? — заговорил он. — На тебе мокрая одежда, и от нее лучше побыстрее избавиться.

— Хорошо, — ответила она одними губами.

Камилли был рад ее благоразумию. Он аккуратно приподнял ее неподвижное тело и принялся здоровой рукой стаскивать прилипшую одежду. Когда дело дошло до того, что некогда было бюстгальтером, Назефри закрыла глаза. А когда Камилли стал стягивать с нее вымокшие трусики, слезы покатились по щекам девушки. Он, конечно, заметил их, но ничего не сказал. У них нет выбора, и сейчас ей просто придется это пережить.

Им повезло. Перемещаясь в течение нескольких часов по лесу, они набрели на старый деревянный домик, стоявший на берегу небольшого лесного озера.

— Ты видишь то же, что и я? — спросил Урджин.

— Ты имеешь в виду непонятную развалину, которая кажется мне сейчас лучшей из резиденций, или лужу, которая наверняка наполнена пресной водой?

— Да, именно это, — улыбнулся Урджин. — Нужно посмотреть, не обитает ли там кто?

— Не нужно.

Камилли направился к Назефри и, склонившись над ней, тихо спросил:

— Ты чувствуешь кого-нибудь поблизости, кроме нас?

— Нет, — ответила она.

Камилли задержал взгляд на ее лице чуть дольше, чем требовалось, а затем, вдруг, поднес руку и аккуратно стер грязь с бледной щеки. Назефри не поняла мотива его поступка. Она была в грязи с ног до головы, и в данной ситуации такое нежное прикосновение к ее щеке явно носило определенный подтекст. Это напугало ее. Она беспомощна, и он, при желании, мог бы сотворить с ней все, что захочет.

Руку Камилли словно обожгло. Он увидел в ее глазах этот абсолютно животный страх, и не понял, чем спровоцировал его. Прикосновением? Эта мысль начала раскручиваться в его голове. И вывод, к которому он пришел, оскорбил его до глубины души.

— Неужели ты думаешь, что я способен изнасиловать тебя?

Назефри попыталась повернуть лицо в сторону, но он взял его в свои руки и не позволил ей этого:

— Ответь, ты считаешь, что я могу изнасиловать тебя?

— Нет, — ответила она.

— Тогда почему ты боишься меня?

— Я не боюсь.

— Кто-то сделал это с тобой? — вдруг спросил он. — Кто-то надругался над тобой?

Назефри испытала шок. Ее зрачки расширились, а глаза словно остекленели в один миг. Ее красивое лицо превратилось в маску ужаса со сжатыми от напряжения губами.

Это предположение пришло к нему в голову совершенно спонтанно, и, к его собственному ужасу, оно оказалось верным.

— Нет, — ответила, наконец, она.

— Конечно, нет, Назефри. Глупый вопрос…

Камилли поднялся с земли и пошел к воде. Урджин, который в это время осматривал Эсту и не слышал их разговора, не понял, что произошло. Брат пролетел мимо сломя голову, словно не понимая, где находится.

Камилли стоял на берегу и смотрел в отражение безоблачного голубого неба в зеркальной глади лесного озера, когда к нему подошел Урджин. Дикое необузданное существо, которое он так сильно обидел своими словами, хранило страшную тайну. Он нашел ответы на все странности ее поведения: олманки должны были выходить замуж девственницами, и все ее ухажеры рассчитывали на непорочность столь знатной и богатой девушки. А она боялась опозорить свою семью, потому что какой-то ублюдок против ее воли забрал у нее ее олманскую честь…

— Что случилось? — послышался голос Урджина.

— Ничего, — буркнул Камилли. — Здесь никого нет.

— Камилли, что произошло?

— Я же сказал, ничего.

— Я не первый день тебя знаю. Она что, умудрилась даже в таком состоянии вывести тебя из себя?

— Да, представляешь, — усмехнулся Камилли, — даже в этом дерьме, в которое мы все угодили, она смогла преподнести мне очередной "сюрприз".

— Ничего, скоро выберемся, и ты с ней распрощаешься, — подбодрил его Урджин.

Камилли не отреагировал на эту реплику, и Урджина это смутило.

— Или ты не хочешь прощаться с ней? — осторожно предположил он.

Камилли обернулся к брату и со всей серьезностью ответил:

— Я женюсь на ней.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Что? — не понял тот.

— Я женюсь на ней, — повторил Камилли.

— Но… я чего-то не понимаю? Что с тобой?

— Я хочу ее, и я женюсь на ней! Чего тут непонятного?

— Одного желания для брака мало! Нужно еще и любить!

— А ты любишь, Урджин?

— Я — это другое дело. У меня не было выбора, а у тебя есть.

— В отличие от тебя, я не боюсь любви и открыт для нее.

— А кто сказал, что я боюсь этого чувства?

— Тогда ответь мне: ты сказал Эсте, что любишь ее?

Урджин оторопел.

— Причем здесь это?

— Нет, не сказал, потому что ты боишься, что любовь к женщине сделает тебя уязвимым. Но Урджин, любовь — это взаимное чувство, и уязвимость становится совместной, когда двое испытывают его.

— Я что-то не понял: к чему ты клонишь?

— Я хочу жениться на ней, потому что испытываю к этой девушке чувства, которые, как мне кажется, и есть — любовь. И я не боюсь этого, Урджин, потому рискую.

— По-моему, ты ударился головой…

— Ну что ж, тогда теперь твой брат — олигофрен. Терпи кузен.

Камилли похлопал Урджина по плечу и пошел в сторону хижины.

— Что мы будем делать дальше? — крикнул ему в спину Урджин.

— Для начала, давай осмотрим эту хибару, — ответил кузен и ускорил шаг.

Глава 22

Братья обшарили одноэтажное деревянное строение. Здесь была всего лишь одна большая комната, которая вмещала в себя камин, две кровати, стол, несколько стульев и шкафы с полотенцами, одеялами и всякой домашней утварью.

— Охотничий домик, — заключил Урджин. — Попробуй развести огонь в камине, а я перетащу Эсту и Назефри внутрь.

— У меня нет ни спичек, ни зажигалки.

— Возьми в шкафу. Там этого добра полно.

День близился к концу. Камилли смог протопить домик, и теперь здесь было очень тепло. Урджин в очередной раз попытался разбудить Эсту, и она даже смогла промямлить что-то о том, что хочет пить. Он тут же принес воды и напоил жену, после чего она благополучно опять уснула.

Состояние Назефри также улучшилось. Теперь она могла тихо шептать слова, и стала ощущать кончики пальцев ног. Неизвестно, кого это больше обрадовало: ее или Камилли, который все это время крутился возле нее и предлагал свою помощь.

— Не хочу тебя расстраивать, Урджин, но девушек следует искупать, пока окончательно не стемнело. В озере теплая вода, и мыло где-то здесь я видел. Ты искупаешь Эсту, а я займусь Назефри.

— Я против, — послышался сиплый женский голос.

— Тебе слово не давали, — отрезал Камилли и направился к шкафу в поисках мыла.

— Что это значит? Я хочу остаться грязной — это мое право!

— А я хочу спать рядом с чистой женщиной под чистым одеялом, — ответил Камилли.

— Ты собрался спать рядом со мной?

— Да, потому что ночью здесь будет холодно, а живая грелка, вроде тебя, мне не повредит.

— Спи рядом с Урджином! Мне не холодно!

— Назефри, Урджин будет спать возле Эсты. И мне там делать нечего, сама должна понимать.

— Но…

— За что мне это! — перебил ее Камилли. — Назефри, замолчи!

— Но…

— Все! Мне это надоело. А вот и мыло! — воскликнул он. — Планы меняются: первыми идем купаться мы.

— Какого черта! — попыталась закричать Назефри, когда Камилли здоровой рукой оторвал ее от пола и, перекинув через плечо, побрел в сторону озера.

— Удачи! — крикнул ему Урджин на прощание.

Назефри не унималась до тех пор, пока ее бренное тело не упало на берег. Как будто прочувствовав все, что сейчас с ней будет происходить, она испугалась и замолчала на полуслове.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Что, поток брани иссяк? — спросил ее Камилли, снимая с себя одежду.

— Что ты делаешь?

— Иду мыться.

— Но ты же…