Подземелье смерти (=Конан и Бог-Паук) - Лайон де Камп

Поняв, что уже ничего не сможет сделать для Рудабе, Конан подскочил к статуе и вытащил инструменты, пытаясь отделить хотя бы один глаз Заца, прежде чем пожар распространится по храму. Дым вырывался наружу, становясь все гуще и гуще. Конан начал кашлять, из-за дыма он едва видел и саму статую, и украшавшие ее драгоценные камни.

Но он упрямо продолжал свою работу. Ударив молотом по долоту, Конан с удовлетворением почувствовал, как оно вошло под свинцовое кольцо. И все же едкий дым вызвал у него приступ кашля — пришлось схватиться, скорчившись, за ближайшую ногу статуи.

Вдруг свет в святилище вспыхнул ярче, сквозь волнующуюся стену дыма Конан увидел, что занавеска позади статуи занялась огнем. Раздались крики:

— Пожар! Пожар!

Дым продолжал валить. Конан поглядел в сторону люка — и содрогнулся. Огромный серо-коричневый паук выбирался из прямоугольного отверстия. Его массивная туша шаркала о края люка, пока он проталкивался наверх; казалось, некий демон восстает из пылающего ада. Наконец-то Зац покинул служившее ему тюрьмой подземелье.

Зац повернулся на своих членистых длинных лапах и увидел Конана. Побросав инструменты, киммериец кинулся прочь. Волочащееся чудище настигало его. Схватившись за бронзовые двери, киммериец попытался открыть их, но они были заперты. Оглянувшись, он увидел, что паук ползет за ним.

Ключ щелкнул в замке, и дверь отворилась. Конан предстал перед изумленными бритунийцами, один из них держал в руке большой тяжелый ключ. За наемниками толпились жрецы и служители. Дым, просочившись сквозь щели дверей, встревожил обитателей храма.

Конан, кашляя, выскочил из святилища. В притворе была сумятица: жрецы Заца, жрецы Аренджуна, служители, танцовщицы, наемные солдаты и рабы бегали туда-сюда. Жрецы выкрикивали различные распоряжения.

Окутанный дымом, Зац показался в дверном проеме. Заметив его, все кинулись к выходу. Несколько человек застряли в проходе, стараясь выскочить одновременно.

Конан, с бешеными усилиями пробившись к выходу, вцепился в дверные ручки, повернул и мощным толчком растворил главную дверь. Люди, толпившиеся возле, повалили наружу, толкая друг друга. Конан увидел, как двое служителей выводят из храма бывшего викария. Харпагус с младенческим изумлением озирался по сторонам.

Конан сбежал вниз, прыгая через ступеньку. На полпути он мельком оглянулся. Густой дым валил из открытых дверей. Небо над головой было ясным, усеянным звездами, полумесяц стоял высоко на востоке.

В проеме дверей показались двое. Один — гигантский паук, с опаленными длинными волосками и все же целехонький; другой — почти рядом с чудовищем — худой горбоносый Верховный Жрец Феридун, в белом балахоне и черном тюрбане. Жрец делал магические пассы и произносил нараспев какое-то заклинание.

Паук, который уже приподнял передние лапы, чтобы схватить Феридуна, замер на месте. Жрец продолжал петь — громко, едва ли не переходя на крик, жестикулируя так неистово, что его белая борода сотрясалась в темном задымленном воздухе. Две гротескные фигуры выделялись темными силуэтами на фоне бушующего позади них пламени. Паук на один шаг отступил к святилищу, потом еще на шаг. Феридун, благодаря своей прославленной способности управлять животными, мог бы заставить чудовище броситься в огонь.

Но вдруг Феридун, глотнув дыма, закашлялся. Тут же паук, не сдерживаемый более властью хозяйского голоса, ринулся на Феридуна. Жрец испустил вопль, барахтаясь в обхвативших его членистых лапах.

Дородный воин в доспехах взбежал мимо Конана по ступеням, размахивая мечом. По рыжим развевающимся волосам Конан узнал капитана Катигерна. Подскочив к пауку, бритуниец ударил его мечом, из раны потекла черная жидкость. Зац, который вышел теперь из дверного проема и громоздился на верхней ступени, уронил тело жреца и повернулся к новому противнику. Он протянул свои щупальца к Катигерну, капитан отскочил, отчаянно размахивая мечом. Паук наступал, и разделял их только клинок.

— Держись, Катигерн! — прокашлявшись, крикнул Конан.

На ступенях он заметил алебарду, которая принадлежала одному из стражников. Бритуниец выронил ее на бегу. Прыгая по ступенькам, Конан подхватил алебарду. Подскочив к Зацу сбоку, он взмахнул алебардой и опустил ее на грудь чудовища.

Лезвие алебарды вонзилось в складчатую плоть паука. Удар был такой силы, что рукоять алебарды переломилась на середине. Зац, тяжело переступая, повернулся к Конану. Забежав с другой стороны, Катигерн вонзил свой меч глубоко в ногу паука и перерубил ее.

Зац стал поворачиваться к бритунийцу, но двигался все медленнее. Прежде чем он сделал полный оборот, ноги его подкосились — и паук рухнул на мраморные ступени, из ран его обильно текла липкая жидкость. Его раскинутые лапы еще шевелились, но судороги их затихали. Зац был мертв.

Катигерн обхватил Конана за плечи.

— Хвала всем богам, ты подоспел вовремя! Захочешь стать лейтенантом в моем отряде, скажи лишь слово.

— Я подумаю, — кашляя, ответил Конан.

К ним подошел другой бритуниец:

— Капитан, жрец Динак просит, чтобы мы помогли потушить пожар.

Узнав, что паук мертв, жители города начали скапливаться на площади перед храмом. Горожане высыпали из домов — кто в ночном халате, кто в торопливо натянутой рабочей одежде. Жрецы руководили борьбой с огнем. Густой маслянистый дым продолжал вырываться из дверей храма.

— Держи! — крикнул Катигерн Конану, сунув ему ведро. — Становись в цепь!

Конан хотел было уже зайти к себе в кузницу, собрать пожитки и отряхнуть пыль Йезуда со своих ног. Храм Заца был пристанищем зла, как никакой другой из заморийских храмов. Конан был равнодушен к его архитектурным красотам, и чем больше служителей злого божества погибнет в огне, тем лучше. Если уж ему не удалось похоронить Рудабе, горящий храм будет для нее подходящим погребальным костром. С ее смертью в Йезуде не осталось никого, чья судьба беспокоила бы Конана.

И все же это не было правдой. Капитан Катигерн стал ему товарищем, и каждый из них спас другому жизнь. Если бритунийцам приходится сражаться с огнем, Конан обязан помочь им.

Небо побледнело: близился рассвет. Но вдруг оно начало хмуриться. Небольшое, но очень темное облако повисло над Йезудом. Вспышки молний одна за другой освещали купол, за ними следовали оглушительные раскаты грома. Начался ливень, да такой сильный, какого Конан прежде не видывал. Киммерийцу казалось, что он стоит под водопадом.

Конан, заняв место в цепи, под хлещущим в лицо ливнем размеренно передавал ведра туда и обратно. Ведра наполнялись водой из фонтана на площади и передавались по цепи в храм.