Медь Химеры - Пирс Энтони

— Генерал Рейли, армия Германдии, — сказал он, приближаясь к поджидающему его военному.

— Генерал де Голлик, армия Канции, — представился тот. Это был крупный и некрасивый человек с очень большим носом; нос был наиболее впечатляющей его чертой.

Сейчас им не оставалось ничего, кроме переговоров. Генерал Канции провозгласил перемирие, поэтому он должен заговорить первым. Сент-Хеленс ждал.

— Генерал Рейли, известный также как Сент-Хеленс, вы служите безумцу. Ваш народ не имеет никаких споров с моим народом и никогда не будет их иметь. Вам следует вернуться обратно.

Сказано прямо. И совершенно точно, что и угнетает.

— Я служу интересам того, кто известен как Круглоухий из Пророчества, Келвина Найта Хэклберри. И эту армию вторжения я веду во имя вновь образованной Республики Келвиния.

— Вы лжете, генерал Рейли. Вы служите ей — той, с которой сражался Круглоухий.

Проклятье, этот человек брал быка за рога!

— Зоанне?

— Ей и никому другому.

Я мог бы догадаться! Эта искусительница не могла потонуть так просто! Но почему же тогда Кайан и Келвин ее не нашли? Может быть, она была в другом измерении?

— Вы удивлены и все же не удивлены, генерал Рейли.

— Да, я…

— Вы хотите служить ей? Ее интересам?

— Нет. Нет, конечно. Но… — он заколебался, неуверенный в том, что ему следует ответить.

— Ты не хочешь ей служить? Не хочешь атаковать от ее имени?

— Только не от ее имени, — сказал Сент-Хеленс. Он чувствовал себя более сконфуженным всем этим, чем осмеливался признаться себе. — Я солдат, и я служу королю.

— Королю — самозванцу.

Проклятье! Должно быть этому де Голлику известно все! Это, наверное, колдунья все выведала. А знает ли он тогда, что мы не можем ничего с собой поделать?

— Не дело слуге задавать вопросы господину.

Де Голлик улыбнулся.

— И все же вы колеблетесь, генерал Рейли. А вы не пробовали спрашивать себя, почему?

Сент-Хеленс собрался с мыслями. Было очень неудобно стоять здесь таким вот образом, когда тебе непрерывно вдалбливают правду.

— Я служу идеалам. Цели. Хорошей цели. Мне приходится заниматься вторжением.

— Многие погибнут. Будет большая резня.

— Я знаю. Я очень сожалею об этом. Сдайтесь мне сейчас. Потом, когда придет Круглоухий, он поставит все на свои места.

— А придет ли он вообще?

— Надеюсь. Для народа Аратекса он все сделал как надо.

— А что он сделает с Канцией? И с Колландией?

— Он все уладит с обеими странами. Войны не будет.

— А где сейчас находится Круглоухий из Пророчества?

— В данный момент он занят другими делами.

Выражение лица генерала показывало, что уверенности в том, что Келвин вообще когда-нибудь вернется, ни у кого нет, но он не стал прямо опровергать данное утверждение.

— И все же потом владеть ситуацией будет злой человек.

— Круглоухий вовсе не злой!

— Келвин Найт не владеет ситуацией в Келвинии. Распоряжается совсем другой человек. Тот самый, кого Круглоухий однажды разбил в другом месте. Этот самый король и Зоанна, считавшаяся навеки сгинувшей. Зоанна, которая теперь обладает большей магией, чем та, которая когда-то была в распоряжении ее отца.

Сент-Хеленс чувствовал себя так, как будто его здорово взгрели. Большеносый генерал имел куда больше информации, чем было у него самого, и успешно использовал ее точно так же, как и численное превосходство в военной силе. Де Голлик только что сказал, что ситуацией в Келвинии управляют двое самых плохих людей. Сент-Хеленс чувствовал это, но не осмеливался признать прямо. Теперь правду нельзя было отрицать, и боль глубоко засела у него внутри.

— Проклятье! — простонал он.

— Вижу, что вы не хотите повернуть назад, генерал Рейли. Вы приняли свое решение.

Сент-Хеленс хотел сказать что-то другое. Он хотел объяснить, почему он является всего лишь пешкой, слепым орудием. Пророчество может побудить к действию его зятя с небольшой помощью со стороны. Да, все это было похоже на шахматную игру. У Келвина была сила, но другие должны были делать ходы и приносить жертвы. Другие, такие, как Сент-Хеленс. Он был связан своим жребием и не мог его избежать.

— Я бы хотел, чтобы мог найтись какой-нибудь способ. — Он начал разворачиваться назад, зная, что находится на неправой стороне, ненавидя все это, но продолжая оставаться прочно привязанным.

Оперенная стрела просвистела мимо и попала в канцийского генерала. Она произвела какой-то неприятный шлепающий звук и развернула его на пол-оборота. Генерал закричал — это был крик старухи, а не мужчины — и ухватился за арбалетную стрелу, торчащую у него в груди.

У него в груди? Нет, генерал теперь превратился в старую женщину. Мельба! подсказывало Сент-Хеленсу его сознание, но он знал, что хотя черты ее лица были теми же самыми, она не могла быть Мельбой. Мельба была мертва.

Итак, генерал оказался колдуньей! Кто-то из людей Сент-Хеленса не послушался его приказа, и это непослушание могло означать победу. Могло.

Конница и пехота на равнине ринулись друг на друга. Защелкали тетивы луков. Щиты прикрывали от пущенных стрел и отбрасывали их прочь. Канцийская кавалерия атаковала германдцев.

Женщина пошатнулась, затем снова появились обличие и внешность генерала де Голлика в забрызганном кровью мундире. Но его голос остался ее голосом, тихим голосом старой колдуньи.

— Так-то ты держишь свое слово, Рейли? И это называется перемирием честного человека?

— Я не имею с этим ничего общего! Клянусь!

Но как она могла в это поверить? Он был командующим; значит, он нес ответственность за все. Его люди совершили предательство.

Это было очень ловко сделано. Кто-то вовремя все заметил и понял. Против колдуньи любые вещи оправданны. Вывести ее из игры, и у них появится шанс победить!

Шанс выиграть кампанию, которую он предпочел бы скорее проиграть. О, какая путаница!

Рейли с обеих сторон ухватили чьи-то грубые руки. Он не пытался сопротивляться, хотя это было для него трудно. Он ожидал, что его немедленно убьют, но вместо этого ему связали руки и усадили на лошадь. По обе стороны от него ехали два канцийских солдата. Двое других ехали вместе с генералом. Генералом-колдуньей.

Обернувшись назад, Сент-Хеленс услышал жалобное ржанье лошадей, крики раненых и умирающих мужчин и юношей. Умирающих здесь, из-за того, что именно он привел их сюда. Как быстро все перешло в резню! Он надеялся, что Филипп и молодой Ломакс выживут. Германдцы едва ли могли рассчитывать на его симпатии, но эти двое мальчишек были достаточно похожи на него, чтобы быть ему сыновьями.