Суждения и Беседы - Конфуций

23. Философ сказал: «Одна эволюция в царстве Ци, и оно сравняется в нравственном отношении с царством Лу, одна эволюция в этом последнем, и оно достигнет истинного Пути».

Во времена Конфуция нравы удела Ци отличались погоней за славой и корыстью и страстью к хвастовству и лжи как остаткам тирании, тогда как в Лу ценили церемонии и знание и уважали искренность и правду как остатки былого славного времени прежних царей – разумеются, конечно, неизменные Яо и Шунь. Правду говоря, мы, однако, не замечаем, чтобы удел Лу во времена Конфуция особенно отличался этими добродетелями.

24. Философ сказал: «Кубок без грани разве это кубок?»

В древние времена, говорят толкователи, кубки делались круглыми, без грани. Этим изречением Конфуций хотел сказать, что всякий предмет, потерявший свои существенные признаки, уже перестает быть этим предметом. Например, человек без человеколюбия уже не есть человек и т. д.

25. Цзай-во спросил: «Гуманный человек, если бы ему сказали, что в колодце есть человек, спустился бы он за ним?» Конфуций сказал: «Зачем так? Благородного мужа можно заставить отправиться к колодцу, чтобы спасти упавшего в него, но его нельзя заставить спуститься в колодец; его можно обмануть, но не одурачить».

26. Философ сказал: «Благородный муж, обладающий обширными познаниями в литературе, может также не уклониться от истины, если будет сдерживать себя церемониями».

27. Философ увиделся с Нань-цзы. Цзы-лу был недоволен этим. Тогда Философ сказал: «Пусть Небо отринет меня, если я сделал что-нибудь худое!»

28. Философ сказал: «Достоинства прямого пути и неизменных правил – как они совершенны! Но они давно уже редки среди людей».

29. Цзы-гун сказал: «Вот если бы нашелся человек, который, щедро раздавая народу, мог бы помочь всем! Что бы Вы сказали о нем? Можно ли его назвать гуманным?»

«Только не гуманным, – сказал Философ, – но непременно мудрым. Ведь об этом скорбели даже Яо и Шунь. Гуманист сам, желая иметь устои, создает их и для других; сам, желая развиваться, развивает и других. Быть в состоянии смотреть на других, как на самого себя, – вот что можно назвать искусством гуманизма!»

По толкованию Чэн-цзы, гуманист смотрит на всю природу, как на один организм, как на самого себя, а признавая ее за самого себя – чего он не может сделать для нее?!

Китайцы называют паралич негуманностью, выражая этим то, что парализованный член уже не принадлежит организму, потерял с ним всякую связь и не входит в область его заботливости. Мысль в основе своей весьма оригинальная и глубокая. Поэтому-то щедрое подаяние и помощь всем членам организма как высшее проявление гуманности – это работа святого, работа мудреца.

Глава VII. Я передаю старину...

1. Философ сказал: «Я передаю старину, а не сочиняю; верю в старину и люблю ее, и позволяю себе сравнивать себя с моим старым Лао-пыном».

Говорят, что Лао-пын был достойный вельможа Шанской династии.

Труд Конфуция как собирателя и ценителя всего того, что было сделано и оставлено древними мудрецами, Чжу-си ставит выше творчества.

2. Философ сказал: «В молчании обогащать себя познаниями, учиться с ненасытною жаждою и просвещать людей, не зная усталости, – какое из этих трех качеств есть во мне?»

3. Философ сказал: «То, что мы не преуспеваем в добродетели, не уясняем себе изучаемого, не можем устремляться на зов долга и не в состоянии исправить свои недостатки – вот о чем я скорблю».

4. В свободное время Философ имел спокойный и довольный вид.

5. Философ сказал: «Ужасно я опустился и давно уже не вижу во сне Чжоу-гуна».

Этим Философ хочет сказать, что, благодаря упадку сил, у него остыло стремление к осуществлению принципов Чжоу-гуна, что составляло всегда его заветную мечту.

6. Философ сказал: «Стремись к истине, держись добродетели, опирайся на гуманность и забавляйся свободными искусствами».

Под свободными искусствами разумеются: церемонии, музыка, стрельба, управление колесницей, письмо и счет.

7. Философ сказал: «Я никому не отказывал в наставлении, начиная с тех, которые приносили гонорар, состоявший из связки сушеного мяса».

8. Философ сказал: «Неретивых я не просвещаю; не сгорающим от нетерпения получить разъяснения – не объясняю; своих уроков не повторяю тем, которые по одному приподнятому углу не отгадывают трех остальных».

Другой перевод: Которые на основании одной сообщенной им о предмете идеи не в состоянии объять остальных его сторон.

9. Когда Философу приходилось кушать подле лиц, одетых в траур, он никогда не наедался досыта.

10. Философ не ел в тот день, когда плакал.

11. Философ, обратясь к Янь-юаню, сказал: «Употребляют нас в дело – мы действуем, устраняют нас от него – мы скрываемся. На это способны только мы с тобой».

Цзы-лу спросил: «Если бы Вы предводительствовали армией, то кого бы Вы взяли с собой?» Философ сказал: «Я не взял бы с собою того, кто бросается на тигра с голыми руками или пускается без лодки по реке и умирает без сожаления. Я взял бы непременно того, кто в момент действия чрезвычайно осторожен и, любя действовать обдуманно, достигает успеха».

12. Философ сказал: «Если бы богатства можно было домогаться, хотя бы для этого пришлось быть кучером или погонщиком, я сделался бы им, а как его нельзя домогаться, то я займусь тем, что мне нравится».

По мнению китайцев, богатство зависит от судьбы или предопределения Неба, и оттого благородный муж не ищет богатства и почестей; не потому, чтобы он питал к ним отвращение, а именно в силу того, что достижение их не зависит от человека.

13. Философ с вниманием относился к приведению в порядок своих помышлений перед жертвоприношением, к войне и к болезни.

14. Философ во время пребывания в Ци, услышав музыку Шао, в течение трех месяцев не находил вкуса в мясе, говоря, что он не ожидал, чтобы эта музыка была в такой степени очаровательна.

В исторических записках Сыма-цяня перед словами «три месяца» поставлены еще слова: сио-чжи, изучал ее, т. е. музыку Шао. По объяснению толкователей музыка Шао была самою прекраснейшею и нравственнейшею.

15. Жань-ю спросил Цзы-гуна: «Учитель за вэйского государя, а?» «Хорошо, – сказал Цзы-гун, – я спрошу его», – и, войдя к Конфуцию, он сказал: «Что за люди были Бо-и и Шу-ци?» «Древние добродетельные люди», – отвечал Философ. Цзы-гун снова спросил: «Роптали ли они?» Конфуций отвечал: «Они стремились к гуманности и обрели ее. Чего же им было роптать?» Цзы-гун вышел и сказал Жань-ю: «Учитель не за вэйского государя».

Под именем вэйского государя здесь разумеется Чу-гун-чжэ. Когда после смерти князя Лина, изгнавшего своего сына Куай-гуй’я за покушение