Верховная жрица - Уоррен Мерфи

В этот момент голова в шлеме оказалась в пределах досягаемости длинных ногтей. Один ноготь стремительно прошелся по периметру стального шлема. Солдат даже не почувствовал, как ноготь проделал глубокую канавку, достигнув скрытого под черепом мозга.

И вдруг с шумом, похожим на хлопок пробки шампанского, скальп китайца вместе со шлемом подпрыгнул вверх.

Охранник и сам услышал этот необычный шум. С его макушкой творилось что-то странное.

Точнее, совсем уж неладное. Солдат потянулся к шлему и вместо него нащупал что-то мягкое и пульсирующее.

Затем он увидел, как каска шлепнулась на пол рядом с винтовкой. Внутри серело что-то похожее на внутреннюю часть расколотого кокосового ореха. Только вместо белых волокон он увидел окровавленную черепную кость.

Тут наконец он все понял.

Чиун, который вонзил ноготь в самое сердце несчастного, совершил поистине милосердный поступок.

Сняв железный ключ с пояса агонизирующего солдата, мастер отпер коридорную дверь. Затем махнул рукой, чтобы остальные поторапливались.

Скуирелли мельком взглянула на убитого и закрыла глаза. Кула, остановившись, подобрал винтовку. Лобсанг сердито фыркнул:

– Убивать – грех.

– Умирать от рук оккупантов – еще больший грех, – парировал мастер Синанджу.

Еще трижды кореец таким же образом снимал попадавшихся им на пути охранников. Бунджи-лама и те, кто ее сопровождал, теперь уже не глядя переступали через тела убитых.

Услышав звук, напоминающий хлопок пробки шампанского, полковник Фанг, сидевший на жестком деревянном стуле, выпрямился.

К этому времени он уже почти докурил сигарету. Погасив окурок о стол, полковник направился к двери. Сквозь вделанное в нее матовое стекло он увидел короткую тень. Здорово смахивало на тибетца. А ведь ни один тибетец не должен разгуливать по тюрьме Драпчи без конвоя.

Фанг Лин вынул из кобуры своего «Токарева», снял его с предохранителя, какое-то мгновение раздумывал, стрелять или не стрелять через драгоценное стекло. Получить такую застекленную дверь из Пекина было чрезвычайно трудно, и полковник решил поберечь имущество.

Он просто распахнул ее.

Но по ту сторону дверного проема никого не оказалось.

А ведь он только что видел тень за стеклом! Ему не померещилось, он в самом деле ее видел. Ошарашенный, полковник Фанг закрыл дверь. Тень возвратилась на прежнее место. Он снова распахнул дверь. Ни тени. Ни маленькой фигурки. Очень непонятно!

Тогда начальник тюрьмы всего лишь высунул свою квадратную голову. Этот опрометчивый поступок стоил ему жизни. Пальцы с длинными ногтями схватили его за воротник и с неудержимой силой потянули вниз.

Полковник Фанг почувствовал, как что-то острое прошлось по его лбу, вискам и затылку. Послышался хлопок.

Затем началось что-то совсем уже странное.

На затылке у полковника Фанга была плешь. В последние два года, с помощью системы зеркал, он внимательно наблюдал за ее ростом.

И вдруг эта плешь вместе со всем скальпом, словно отброшенная шелуха кокосового ореха, упала к ногам полковника. Такое впечатление, мысленно рассмеялся он, будто у меня отвалилась верхняя часть головы.

С этой мыслью полковник Фанг потерял сознание. Он так и не пришел в себя. Когда он лицом ударился об пол, из большого отверстия в его черепе, словно яйцо из разбитой скорлупы, вывалились серые мозги.

– Ну ты даешь! – воскликнула Скуирелли, переступая через упавшего полковника. – Нельзя ли как-нибудь поблагороднее?

– Вот и телефон, – произнес мастер Синанджу, указав на стандартный тускло-черный настольный аппарат.

– Замечательно!

Сняв трубку, Скуирелли набрала код США, затем код Вашингтона, округ Колумбия, и, наконец, личный номер Первой леди.

Телефон звонил и звонил, но никто не снимал трубку.

– Не отвечает. Что с ней такое?

– Возможно, она спит, – предположил Чиун.

– Этого не может быть. Ведь она Первая леди, а Первая леди никогда не спит.

– И все же она, наверное, спит, – заключил Кула.

Скуирелли положила трубку и вытерла лоб тыльной стороной руки.

– Надо подумать, хорошенько подумать. Кому же мне позвонить? Джулиусу? Но он захочет комиссионные, начнет торговаться. Матери? Нет, она только порадуется, что ее предсказание оправдалось. Позвоню-ка я лучше Уоррену.

Зажужжал наборный диск, раздался только один звонок.

– Алло, – протянул скучающий голос.

Скуирелли радостно заулыбалась.

– Я знала, что ты не спишь, Уоррен!

– Скуирелли?

– Она самая. И знаешь, где я? В Тибете.

– Я знаю об этом из газет. Ну и как там?

– Не так жарко, как я думала. Честно говоря, Уоррен, я под арестом. Но не волнуйся: я только что сбежала.

– Все мы должны когда-нибудь спасаться бегством. От своего безумия. От табу нашего непросвещенного века.

– Мне нужна твоя помощь, Уоррен.

– Говори.

– Пригласи Шварценеггера.

– Шварце...

– И Сталлоне. Попробуй также пригласить Сигала, Ван Дамма и всех, кто олицетворяет настоящих мужчин. Пусть приезжают немедленно. Меня надо спасать. Сцена спасения станет настоящим украшением замечательного цветного фильма.

– Ты же сказала, что только что сбежала...

– Я сказала, – с металлом в голосе отрезала Скуирелли, – что только что сбежала из тюрьмы. Но отнюдь не из страны. Послушай хорошенько! Нужна впечатляющая сцена спасения. Скажи им, что мы освободим Тибет от этих гнусных китайцев.

– Мне казалось, они симпатизируют тебе, Скуирл...

– У нас с ними творческие разногласия, понятно?

– Стало быть... тебе нужна помощь. Тебе, моя дорогая сестра, знающая ответы на все вопросы?!

– Да, Уоррен, мне нужна помощь. Освобождение Тибета – отнюдь не двухнедельная съемка боевика. Видел бы ты, какая это большая страна! И везде огромные горы.

В голос на другом конце провода закрались маслянистые, льстивые нотки.

– Если я позвоню им всем, что мне за это будет?

– О'кей, о'кей. Я поняла, куда ты клонишь, Уоррен. Ты хочешь стать ламой? Пожалуйста. Хочешь стать тибетским послом на Таити. Никаких проблем.

– А как выглядят тибетские девушки?

– Приземистые и круглые, не в твоем вкусе.

– Тогда я хочу тебя.

– Прекрати этот разговор, Уоррен.

– Соглашайся, или я вешаю трубку.

– Ты не можешь поступить так со своей сестрой!

– Я уже давно лишен эротических удовольствий. Соглашайся – или я вскрою себе вены.

– Пожалуйста. Вспори себе вены. Желаю удачи! – И Скуирелли швырнула трубку на рычаг – Надеюсь, в следующей своей жизни ты будешь бесполым червем, Уоррен! – в сердцах добавила она, чтобы излить свое негодование.

Повернувшись, актриса увидела, что все смотрят на нее круглыми, полными недоверия глазами.

– Не смотрите на меня так! – вспыхнула она. – Вы же знаете, родственников не выбирают!

Кула просиял.

– Пробыть всего три дня бунджи-ламой и уже обрести такую мудрость! У китайцев нет никаких шансов выстоять против нас.

– А у нас нет никаких шансов спастись, если мы не выберемся отсюда прежде, чем объявят тревогу, – сурово предостерег Чиун. – Пошли.

Перед уходом Скуирелли схватила со стола своего «Оскара».

Глава 29

Из Лхасы в Пекин по военному радио было передано сообщение: «Бунджи-лама бежала».

Премьер Китая получил раскодированную телеграмму.

В своем насквозь прокуренном, душном кабинете, медленно читая телеграмму, премьер яростно дымил сигаретой. Пробежал глазами строчки раз, другой. Хорошо запомнив содержание, кончиком сигареты подпалил бланк.

Затем положил его в фарфоровую пепельницу на столе и завороженно смотрел, как танцуют желтые язычки пламени и обугливаются и темнеют дочерна края телеграммы. Когда она превратилась в серый комок, который уже невозможно было прочитать, он раздавил его своими коричневыми от табака пальцами, такими заскорузлыми, что они уже не чувствовали жара.

Только после этого он вызвал министра государственной безопасности.

Телефонист очень долго дозванивался и наконец доложил, что линия отключена.

– По чьему приказу? – хриплым шепотом спросил премьер.

Телефонист, очевидно, узнал высшее должностное лицо Китайской Народной Республики...

Его голос дрогнул, когда он ответил:

– По приказу министра государственной безопасности.

– Пригласите министра общественной безопасности.

Услышав хорошо знакомый голос, он грубо крикнул:

– Министра государственной безопасности немедленно ко мне!

– В наручниках? – с надеждой спросил министр общественной безопасности.

– Нет, но наручники пусть будут наготове.

Через пятнадцать минут прибыл министр государственной безопасности. Лицо у него приняло пепельно-серый оттенок. Он то и дело вытирал платком свой высокий лоб.

– Садитесь.

Министр государственной безопасности сел. Небрежно взмахнув двумя пальцами с зажатой в них сигаретой, премьер велел охранникам закрыть дверь. Не надо было даже объяснять, чтобы они вышли, а уж потом закрыли за собой дверь. Ясно ведь, что разговор пойдет сугубо конфиденциальный.