Кристалсэнд 1010.28 (СИ) - Александра Лаврухина

Парень закончил прохождение игры за одного из персонажей (полуэльфа-мага, незаконнорожденного сына одного из эльфийских королей, главного любимчика женской части фанатов игры), взял-таки бутерброд и подошел к окну. Погода стала еще лучше — небо почти полностью очистилось, ярко светило солнце; хотелось выйти на улицу и пойти прогуляться либо по одному из многочисленных парков, либо по берегу реки, либо, на худой конец, по одной из центральных улиц, но нет, безопасность превыше всего. Парень неспешно доел бутерброд, пару минут бесцельно побродил по комнате, после чего лег на кровать и быстро заснул. Проснулся он спустя минут двадцать от оглушительного звонка в дверь — по всей видимости, звонили уже не первую минуту. Позабыв обо всякой осторожности, парень на всех парах понесся к двери; он глянул в глазок и увидел стоящую на пороге дочь соседей, Лили, свою ровесницу, с которой он давно дружил и недавно даже пытался приударить за ней, но она вообще не обращала должного внимания на его ухаживания (как, собственно, и на аналогичные попытки со стороны других парней, поэтому некоторые строили предположения, что она лесбиянка, а то и что похуже (а что именно — они по понятным причинам не уточняли, но делали страшные глаза)). Была она высокой, стройной, красивой блондинкой с голубыми глазами, а одета в светло-синюю кофту и темно-синие джинсы. Паренек даже не стал ничего спрашивать и сразу же открыл дверь.

Тут надо сделать небольшое отступление: дверь в его квартиру, как и во все остальные квартиры в этом доме, была утоплена (причем довольно сильно — виной этому был недавний ремонт) в небольшое углубление в стене, так что, стоя внутри, нельзя было видеть всего, что творится с обеих сторон от двери. Но вернемся к нашей истории.

— О, Тим, ты дома! Я боялась, что тебя дома нет! — произнесла Лили, как-то странно при этом дернувшись и бросив быстрый и почти незаметный взгляд куда-то вправо.

— Привет, Лили! Я пока дома сижу… вот, приболел немножко, — сказал парень и пару раз фальшиво кашлянул. Девушка кивнула и, пару раз быстро оглядевшись и сделав маленький шаг назад, сказала:

— Слушай, можно тебя на минутку? Тут у меня одно дело есть… очень важное… В общем, зайди-ка ко мне, я тебе кое-что покажу! — Лили сделала еще несколько шагов назад, дойдя до своей двери (она жила в квартире напротив); остановившись на пороге, она жестом позвала к себе своего друга, но, видя, что он колеблется, сказала:

— Ну пошли скорее! Это очень важно

Тим пару мгновений подумал (что-то в поведении Лили показалось ему неестественным — то ли то, что она словно бы дрожала, то ли эти странные взгляды в сторону, то ли ее странная бледность (правда, до этого девушка целый месяц валялась дома с каким-то непонятным заболеванием, которое сначала приняли за простуду, но в итоге дело оказалось настолько серьезно, что пришлось вызывать айситековских врачей; после этого Лили быстро пошла на поправку, но предпочитала про свою загадочную болезнь никому не говорить)), но все-таки вышел из квартиры на лестничную площадку. Но не успел он подойти к своей подруге, как тотчас же был сражен наповал выстрелом в голову из пистолета — стрелял стоявший справа от входной двери сотрудник ICTEC; другой айситековец стоял слева. Лили, шокированная таким кошмаром (полицейские ее ни о чем подобном не предупреждали — сказали, что просто надо кое о чем поговорить с Тимом), в первые пару секунд стояла, как громом пораженная, затем она пронзительно завизжала (она была чувствительной и не переносила вида крови), но второй айситековец тут же схватил ее и зажал ей рот; отпустил он ее спустя секунд двадцать, и девушка без чувств сползла на пол. Оба полицейских лишь пожали плечами, затем подняли под руки валяющийся на полу труп и пошли прочь, а Лили так и осталась валяться на полу.

Паркер-стрит, кондитерская.

Темноволосая девушка в легкой светло-голубой кофточке и черных джинсах нервно разгуливала рядом с кондитерской, постоянно поглядывая на часы. Пару раз она собиралась было куда-то пойти, но сразу же бросала это дело и продолжала мерить шагами улицу. И ее нисколько не заботили то и дело появляющиеся рядом полицейские, то выходящие из переулков, то вылезающие из машин.

Стоял теплый летний вечер. После обеда погода окончательно «распогодилась», небо почти полностью очистилось, иногда дул слабый и в меру прохладный ветерок. Правда, синоптики обещали скорое похолодание с дождями, грозами и местами даже градом.

В городе было спокойно, слишком спокойно, подозрительно спокойно. В полицейских сводках больше не было сообщений о таинственных убийствах, зато в сети с раннего утра появлялись какие-то странные сообщения о «начавшейся ликвидации инакомыслящих».

Пошатавшись туда-сюда еще пару минут, девушка села на приступочку у витрины магазина, достала из кармана смартфон (старенький, но крепкий «китаец» на Андроиде в симпатичном синем корпусе, из-за чего некоторые очень недалекие личности когда-то пару раз обозвали его «решетом», но тут же получили исчерпывающее объяснение — жаль, только в устной форме), быстренько проверила почту (только два письма, да и те из рассылок) и хотела было зайти на один форум, как рядом с нею словно из-под земли появился полицейский — невысокий, тощий, бледный, с маниакально блестящими глазами. Девушка не растерялась — она тут же достала из кармана наушники, переключила приложение в телефоне и даже показала смартфон блюстителю порядка, который лишь скривился, махнул рукой и пошел прочь. Для приличия послушав музыку минут пять, девушка полностью отключила смартфон, убрала его поглубже в карман и, глянув на часы, тяжело вздохнула и направилась к ближнему переулку, ведущему на короткую, узкую и грязную Двадцатую авеню, улицу с весьма плохой репутацией. По дороге попался один полицейский — он не смотрел в сторону девушки, а флегматично жевал булку и с увлечением разглядывал витрину какого-то модного бутика.

В переулке было на удивление мало народу — в основном школьники, бурно (и не стесняясь в выражениях) обсуждавшие ремонт расположенной неподалеку школы (судя по обрывкам разговора, пара старшеклассников якобы помогала что-то красить и вешать всякие доски, плакаты и т. д., а остальные громко ржали и в красках обсуждали произошедшее); рядом со входом в маленький хлебный магазин стояла высокая женщина, одетая в длинный темно-зеленый плащ с таким большим капюшоном, что он почти полностью закрывал лицо; женщина, скрестив, словно от холода, руки на груди, опиралась на стенку рядом с дверью и как будто что-то очень тихо шептала — что-то монотонное и, похоже, не на английском языке. Пожав плечами («Опять наркоманы… сколько же их развелось после последних «демократическо-либерально-толерантных» реформ…»), девушка пошла дальше и, задумавшись о судьбах отечества, чуть не врезалась в пару японцев (явно мужа с женой), о чем-то щебетавших на своем языке и фотографировавших все подряд, включая ржущих, как кони, школьников. Извинившись («Кто их знает, может, они меня и не поняли… хотя нет, должны же они знать наш язык… особенно в нынешних условиях»), девушка пошла дальше и вышла на Двадцатую авеню, непривычно чистую, спокойную и тихую — никаких наркоманов и пьяниц, никаких подозрительных личностей, только обычные люди: вон мамочка с коляской, вон парочка пьет газировку из одного стакана, вон две мамаши о чем-то разговаривают, а их дети — два мальчика — бурно обсуждают свои проблемы, вон три школьника обсуждают недавно просмотренный фильм (неподалеку на Паркер-стрит был кинотеатр), вон муж с женой возвращаются из супермаркета с кучей сумок… Откуда-то негромко раздавалась музыка, причем не какое-нибудь атональное нечто в исполнении очередного негра-уголовника, а какая-то довольно приятная попсовая песенка из числа популярных прошедшей зимой: пели двое — женщина (по голосу негритянка) и мужчина (читал рэп), но песня ничуть не была похожа ни на r'n'b, ни на какую-нибудь отрыжку модных клубов — просто веселая и заводная поп-песенка. Нет никаких куч мусора возле урн, все чисто, где надо — подметено. «А, ведь недавно здесь какую-то акцию проводили… вроде что-то с экологией связанное. Поэтому так и чистенько», — вспомнила девушка, по привычке постоянно смотря по сторонам, чтобы не наткнуться на какую-нибудь интересную личность.