На подступах к Сталинграду. Издание второе, исправленное - Александр Тимофеевич Филичкин

Все бойцы опустились на дно пыльной траншеи, привалились спиной к передней неровной стене и напряжённо притихли. Только «максим», время от времени, огрызался короткою очередью, но такое положение дел не могло длиться вечно.

В любой момент, пуля врага влетит в щель броневого щитка. Она убьёт или ранит Семёна, а кроме него, никто толком не может «работать» с достаточно сложным устройством. Это тебе не винтовка, а тяжёлый «станкач».

Из него не враз попадёшь туда, куда ты захочешь. Здесь важен не только прицел, но и ощущенье того, как поведёт себя боевой агрегат. Нужно учесть, насколько его отбросит назад, куда сдвинет ствол частой отдачей и принять во внимание десяток причин, что постоянно влияют на точность стрельбы. Вплоть до направления и скорости ветра.

Сержант поднял глаза на высотку, стоявшую слева от сельской дороги. Он услышал грохот фашистских орудий и увидел облако пыли, висевшее над невысоким холмом.

— «Как там сейчас пушкари? — забеспокоился командир пехотинцев. — Шесть вражеских танков они ловко подбили. Осталось всего пара штук. Поскорее бы с ними расправились, да разрушили мост через реку. Не то фрицы скоро опомнятся. Перейдут на наш берег и перебьют нас за пару минут».

Олег повернул голову к пулемёту «максим». Мгновенье спустя, раздался оглушительный взрыв. В том месте, где стояли Семён с Константином, вспух удивительно яркий огненный шар. Волна горячего воздуха швырнула в лицо командира пыль, песок и мелкие камни. Осколок снаряда ударил по каске и с отвратительным визгом рикошетировал в левую сторону.

Какая-то сила подняла сержанта с земли, швырнула вдоль короткой траншеи и впечатала в Николая, сидевшего рядом на корточках. Друзья покатились по неровному дну, наткнулись на торцовую стенку окопа и, лишь после этого, застыли на месте.

Охая и тряся головами, два пехотинца выбрались из кучи-малы, расползлись в разные стороны и попытались подняться с земли. Олег почти встал в полный рост, но чья-то рука схватила его за ремень и потянула назад.

Плохо соображая от лёгкой контузии, сержант подчинился. Он сел на рыхлую кочку, поднял правую руку к саднящему лбу и осторожно ощупал гудящую голову. Дрожащие пальцы прошлись по короткому «ёжику», подстриженному недавно «под ноль».

Красноармеец почувствовал, что потерял немецкую каску и теперь оказался с голой макушкой. Это привело его в чувство. Мелькнула страшная мысль: «Высунься я из окопа — и немецкая пуля, попавшая в череп, наверняка бы, убила меня наповал».

Он прислушался к шуму, долетавшему от неширокой реки, и с удивлением понял, что стрельба совершенно затихла. Видно, фашисты решили, что с советской пехотой покончено, и перестали тратить патроны.

Олег порадовался такой передышке. Он огляделся по сторонам и увидел, что стенки траншеи сильно разрушены. Её глубина оказалась, не более метра, а в середине земляных укреплений возникла воронка диаметром в рост человека.

На дне дымящейся ямы лежала куча железа, в которую превратился надёжный «максим». Семёна и Константина, или каких-то кусков, оторванных от человеческих тел, он вокруг не заметил. То ли, их сильно засыпало пылью с землёй, то ли, швырнуло наружу ударной волной.

«Ещё один выстрел из танка, и от нас ничего не останется», — равнодушно подумал сержант. Он посмотрел на своё отделение и с удивлением понял, только он обошёлся одними ушибами.

Из выжившей пятёрки солдат, четверо были ранены в руки и ноги. У одного оказалась сильно разворочена грудь. Он тяжко хрипел и от обильной кровопотери угасал на глазах. Багровые пузыри на тонких губах становились всё меньше и меньше и минуту спустя, исчезли совсем.

«Хорошо, что меня миновали осколки снаряда, — подумал Олег и тотчас поправился: — Хотя это вовсе не так. Не будь на мне вражеской каски, и я бы сейчас, тут лежал с развороченным черепом. Кстати, а куда она подевалась?»

Он глянул по сторонам, нашёл прочный шлем фрица-разведчика и обнаружил на нём длинную вмятину на правом виске. Красноармеец вытряхнул землю, попавшую внутрь, и привычно надел стальную защиту на голову. Вдруг, она снова поможет в бою?

Пока солдаты искали сумку с красным крестом, пока оказывали помощь друг другу, сержант нашёл фашистский «ручник», лежавший у стенки траншеи. Мужчина стряхнул с него белесую пыль, осмотрел, передёрнул затвор и с радостью понял, что оружие в полном порядке.

Он высунулся из окопа, навёл пулемёт на фашистов и, дав короткую очередь, тут же присел. Фрицы услышали, что по ним снова стреляют, и тотчас открыли ураганный ответный огонь.

Лишь вновь оказавшись на корточках, Олег осознал то, что увидел, когда ненадолго выглядывал из неглубокой траншеи. Это так его поразило, что он не удержался и крикнул:

— Ребята! Пушкари уничтожили все восемь танков и теперь бьют по мосту. Остались одни транспортёры с фашистами, а с ними артиллеристы очень быстро расправятся.

Бойцы облегчённо вздохнули. Двое из тех, кто мог стоять на ногах, быстро посмотрели наружу и убедились, что командир не соврал.

— Ещё повоюем, — сказал Николай и осторожно тронул рукой свою правую ногу. Судя по перевязке, наложенной чуть выше колена, осколок попал в неё вскользь, порезал какую-то мышцу, но кость не задел. К тому же, крови оказалось не так чтобы много. Видно, железка не тронула крупных сосудов. Считай, ему повезло.

Боец взял у Олега фашистский «ручник», увидел, что заряды закончились, и помрачнел. Сильно хромая, он прошёл по окопу и нашёл коробку с немецкими боеприпасами. Откинув верхнюю крышку, он достал новую ленту, заправил в приёмную щель и доложил командиру:

— Это последняя, товарищ начальник, а патроны от «трёхлинейки» сюда не подходят. Они другого калибра. Да и нет их почти.

— Оставь её для самого крайнего случая, — хмуро ответил сержант. — А сам постреляй пока из винтовки. — Он вспомнил о сотне фашистов, сидевших на другом берегу узкой речки, и настроение сразу испортилось. Из всего отделения осталось только шесть человек, и долго они здесь не продержатся. Одна надежда на то, что подойдут наши войска.

Загорелась седьмая машина, которая била по вершине холма. Лейтенант облегчённо вздохнул и дал своим подчинённым новый приказ: «Уничтожаем восьмую «коробку».

Здесь всё получилось на удивление просто. «Т-4» стрелял по траншее советской пехоты. Фельдфебель смотрел на соседний пригорок и не видел того, что танк его роты уже запылал огромным костром. Снаряд, пущенный «дивизионкой», пробил правую скулу «четвёрки», разворотил внутренность башни с моторным отсеком и поджёг то, что могло загореться.

Артиллеристы перестали бояться ответа из вражеской пушки, вытерли пот, заливавший глаза, и немного расслабились. Первым делом, они пересчитали снаряды, убедились, что их