Мой (не)желанный малыш (СИ) - Шарм Элли

– Эмбрион, ктр 7 мм, сердцебиение есть, – Елена Владимировна медленно водит аппаратом, а затем нажимает на кнопку устройства и начинается какое-то чудо!

Я ЭТОТ ЗВУК НИКОГДА НЕ ЗАБУДУ!!! Звук сердечка моего малыша! ОНО БЬЕТСЯ! Боже!

Меня буквально с ног сбивает всплеск чувств! Впервые за всю свою жизнь иду на поводу эмоций. Хочу плакать от счастья и плачу. Мне хочется обнять этого врача за радостную новость и я, не осознавая того, благодарно сжимаю ее руку. Еще какое-то время Елена Владимировна позволяет мне насладиться звуком сердечка малыша, а затем кликает мышкой на компьютере.

– Запись ушла на диск, Екатерина Борисовна, а все необходимые параметры я сейчас распечатаю. Вы у нас на учет вставать будете? – дождавшись от меня положительного кивка, продолжает: – Я подчеркнула ссылочку нашего сайта. Кроме стандартных услуг, мы еще практикуем уроки и занятия с педиатром, инструктором по йоге, стоматологом и другими специалистами. Если есть желание, я могу расписать вам весь план.

Улыбаюсь, со всем соглашаясь. Слушая Елену Владимировну, вдохнув, задерживаю дыхание на мгновение – для того, чтобы то состояние радости, которое «льется» во мне, удержать в течении всей жизни.

Я хорошо усвоила сегодняшний урок. Самое страшное – это то, что касается наших детей. Все остальное можно пережить, решить… Теперь от меня зависит не только моя жизнь, но и моего ребенка! Ведь пробежавшая по моей душе тень заденет и того маленького человека, заставит его пережить ту же волну эмоций. Я не имею права больше лить слезы по предателю.

Глава 51

Спустя неделю

Катя

– Доченька, попробуй салат, – мама заискивающе улыбается, пододвигая мне пиалу, – там авокадо – очень полезно.

Равнодушно скольжу взглядом по тарелке.

Раньше я обожала этот салат за его освежающие ингредиенты – фенхель и кисло-сладкий апельсин, яблоко или манго. Но полюбить его всей душой заставил именно тот самый пикантный «нахальный» элемент – острый сыр. Разговоры и это «словесное кровопролитие» за столом, которое обязательно устроит отец, заранее портит аппетит. Ничего не хочу.

На секунду моей руки касается ладонь мамы, и я непроизвольно поднимаю взгляд. В последнее время она неуловимо изменилась. Стала как-то терпимее, что ли… Обмакнув морской гребешок в кисло-сладкий соус, так и не притрагиваюсь к салату. Не из вредности, просто не хочу.

– Катенька все нормально? Может…

– Спасибо, мама, – обрываю сухо. Аппетита и так нет, так еще сегодня отец впервые за долгое время с нами ужинает. А это еще то испытание для моей нервной системы. – Все хорошо.

Улыбка так и не касается моих губ. Нет ни малейшего желания изображать семью из проклятого телевизионного шоу «Плезантвиль» *. От этой видимой идеальности тошно. В печенках сидит. Даже красиво сервированный стол раздражает. Мама, как всегда, в своем репертуаре. Выбрала беспроигрышную традиционную белую скатерть, дополнила ее кремового цвета дорожкой и даже распорядилась поставить белоснежные подтарельники.

Для чего? Кому это надо? Уж точно не мне, а отцу, тем более, плевать. Подтянув ближе чайную пару, делаю глоток мягкого зеленого чая «Улугун» с лаймом. На самом деле, за всей красивой обстановкой мы – никто иные, как ужинающие мертвецы. За семейным столом нет ничего живого и настоящего, кроме душистых белых лилий в хрустальной вазе.

Мне жаль маму. В какой-то степени, я ее понимаю. Нет ничего хуже, чем любить кого-то, кто тебя разочаровывает. Выходишь замуж за родственную душу, а он превращается в кого-то другого – чужого, безразличного. И ты так любишь прежнего, что просто не можешь полюбить того, кем он стал.

Заметив мой сочувствующий взгляд, мама отводит глаза в сторону. Она права. Жалость – самый бесполезный предмет на свете. Я тоже не люблю, когда меня жалеют. Похоже, единственный, кто чувствует себя комфортно – это отец.

Быстро справившись с гарниром и почти полностью со стейком, он ослабляет узел полосатого галстука. Выглядит, как всегда, смурным и недовольным. Даже плотный ужин совершенно никак не повлиял на его нелегкий нрав.

Откинувшись на спинку стула, отец смотрит из-под бровей на маму, а затем останавливается взглядом на мне. Как я и думала, его совсем не впечатлили старания жены. Он воспринимает все, как должное. А ведь она и правда старалась, судя по струящемуся шифоновому платью на ней и стильно уложенным белокурым волосам. Только она может из обычного ужина сделать застолье. Не покривив душой, признаю, что ей и правда очень идет облегающее коктейльное платье с длинными расклешенными рукавами и кружевными манжетами.

В отличие от мамы, я не стала заморачиваться, посчитав, что лучшая прическа – чистые волосы, а лучший макияж – здоровый сон. Да и наряд мой не отличается особенной изысканностью. Платье-рубашка молочного цвета – воплощение свежего повседневного образа, не более. Молочное платье-миди декорировано кружевом, а небольшой бант на талии добавляет моему образу женственности. Нет ни малейшего желания расшаркивать ножкой в угоду отцу.

Приоритеты поменялись. Теперь в первую очередь я ценю удобство.

Отец прочищает горло, и я почти кожей чувствую: сейчас что-то будет.

– Я забрал твою трудовую, – преувеличенно небрежно кладет на стол очень важный для меня документ. Пальцем пододвигает вперед по скатерти.

Внутри что-то дергается, трепещет, но я себя осаживаю. Значит, виделся с Дицони. Промокнув губы салфеткой, интересуюсь осторожно:

– Сегодня?

– Нет, на прошлой неделе.

Вот как…

На широких скулах отца принимаются ходить ходуном желваки. Должно быть, вспомнил крайне неприятный разговор.

– Не волнуйся, Дицони больше не будет досаждать тебе.

Резко вскидываю голову, встречаясь с тяжелым взглядом отца. Как-то странно звучат слова, с учетом того, что за все время Дицони не имел возможности со мной связаться. В первый же день, когда я переехала к родителям, разбитый вдребезги об стенку телефон полетел в мусорное ведро вместе с сим-картой.

Дицони… Глупое обманутое сердце, как заведенное, бьется только при одном упоминание ЕГО имени. Внутренний голос грызет, не имея ни капли сочувствия:

«Всё, что тебе нужно – это упоминание его имени. В общем, пускай они говорят что угодно, лишь бы о нём. Не так ли, Катя?»

Хочется отрицать, топнуть ногой, но… Себя не обмануть!

Отец напряженно ждет вопросов, а я хладнокровно лишаю его такого удовольствия. Смотрю прямо, не отводя взгляда. Именно благодаря тебе, папа, я усвоила, что жизнь – это не ожидание. Гроза когда-то закончится, а пока этого не случилось, нужно просто учиться танцевать под дождем. И я буду танцевать, ступая босыми ногами по усыпанному острыми осколками моего разбитого сердца полу.

*Плезантвиль – фильм, где действие происходит в телевизионном шоу 50-е годы в небольшом одноименном городке, где все шикарны, веселы и непорочны, и жизнь удивительно приятна.

Глава 52

Катя

К моему удивлению отец, первым отводит взгляд. Делает большой глоток воды. И я мысленно ликую. Я победила! Пусть знает: нет у меня никаких вопросов! Так же, как и Стэфана Дицони больше нет в моей жизни! Несмотря на кажущуюся безмятежность и даже холодность, повторяю мысленно, как мантру: пусть никто не узнает, как больно, как сложно….

Упрямо приподнимаю подбородок, хоть и знаю, как это бесит отца. Я всё равно ни о чём не жалею. Хотя бы потому, что это бессмысленно.

– Я и не беспокоюсь.

– Просто хочу, чтобы ты знала, – жёсткая, граничащая с жестокостью, улыбка прячется в уголках рта отца, когда он добавляет: – У меня есть рычаги влияния, а его условный срок еще не закончился.

Условный срок?! С трудом проглатываю маленький кусочек хлеба, вставший огромным комом в горле. Поспешно тянусь к стакану с прохладной водой. Боже! Сколько же я еще не знаю о Стэфане Дицони?! Что еще он скрыл от меня?!

– И не смотри на меня так, – негодует отец, принимая мой взгляд на свой счёт. – Я не диктатор, просто у меня такое выражение лица. Дицони делает мне подлянки, – цедит сквозь зубы родитель. – Сучок.