ОБРУЧЕННЫЕ С СЕВЕРОМ По следам «Двух капитанов» - Роман Буйнов

…Снежный апрель 1994 года. Гыданская тундра. Основной задачей прибывшей сюда российско–бельгийской экспедиции «Взгляд на Север» было изучение влияния геологоразведки на экологическое состояние тундры. Несмотря на заявленные научные цели и статус международной, экспедиция, как у нас водится, проводилась на голом энтузиазме ее участников. Среди белоснежного бесконечья, вжатая в морозную тундру, ютилась самодельная брезентовая палатка полярников. Пошла вторая неделя, как они покинули становище оленеводов и вышли на завершающую точку своих исследований. Два бельгийских профессора и пятеро россиян, затерянные на краю света. Позавчера, когда умирающие на морозе аккумуляторы коротковолновой рации еще давали возможность связи, были переданы координаты нахождения группы и согласовано контрольное время прихода вертолета. Ночью температура опустилась до минус 35° С. Естественно, печек в палатках не было, но в такой тесноте можно было надышать до минус двадцати пяти! Для тридцатитрехлетнего Олега Продана это была первая экспедиция в Арктику, можно сказать, начало начал. Инструктор парашютного спорта исхитрился даже сюда притащить свой видавший многое купол и нашел здесь для него не менее важное применение: накрывшись всем гуртом тонкой полупрозрачной шелковой тканью, люди могли хоть как‑то заснуть. Координаты летчикам передали наиточнейшие: бельгийцы контрабандой протащили запрещенный тогда в России GPS–навигатор. Но все планы спутал туман. Дважды совсем рядом был слышен приближающийся шум моторов. В небо летели сигнальные ракеты, искрили фальшфееры, но все было тщетно: так и не обнаружив людей, вертолеты улетали прочь. Начинался циклон, а в этих краях это надолго. Провизия подходила к концу. Делать нечего, решили пойти на крайние меры — выбираться самостоятельно. До ближайшего поселка почти двести километров, и это напрямую по карте. И вдруг…

«По оставленному нами следу аккурат к палатке выползает, я не оговорился, не вылетает, а именно выползает ревущая махина Ми-8. Вертолет двигался медленно и неотвратимо, как в замедленном кино, прямо на нашу палатку. А потом вдруг все завертелось суетливым калейдоскопом. Взлетает ракета. Вертушка садится. Радостная встреча. Быстрые сборы. Дорога домой. Но в тот момент я уже точно знал, что в моей жизни появилась новая точка отсчета, и я безнадежно заболел Арктикой».

Так впоследствии описал этот случай Олег Продан. Глаза командира оживленно заискрились, и я понял: время не смогло стереть его первых полярных впечатлений…

Несмотря на экстремальные погодные условия, вертолеты на остров Белл приземлились благополучно. Шутка ли, боевая авиация ФСБ России! Качнувшись крайний раз, замерли в воздушном молоке усталые винты Летчики выходят с серыми от напряжения лицами, но почему‑то улыбаются.

— Ну что, похоже, нас здесь уже не ждали? — комэска Михалыч, Сергей Михайлович Кирюшкин, спускается по трапу последним…

…Полтора года срочной службы в Казахстане. Погранвойска Сборы и экзамены в Киргизии для поступления в военное летное училище — мечта детства. По окончании учебы молодой лейтенант направляется из огня да в полымя: Колыма, Лена, Воркута. Названия городов и весей чередой мелькали под винтами его вертолета. Неизменным оставалась только география полетов: Крайний Север. Сергей Михайлович облетал его весь от Певека до Архангельска, работал на полюсе, принимал участие в строительстве новой погранзаставы «Нагурское», доставляя первые грузы на внешней подвеске с научно–экспедиционного судна «Михаил Сомов». Участвовал во многих арктических экспедициях, в совместных с МЧС учениях, аварийно–спасательных и эвакуационных работах, санитарных рейсах по спасению жизни пограничников и местного населения. Я как‑то попросил его написать о себе поподробнее. Ответа пришлось ждать долго — подполковник Кирюшкин был в очередной длительной командировке. Наконец я получил несколько сухих коротких фраз:

— А что поподробнее? Служба как служба. Ты же знаешь, как здесь. У летчиков, особенно у полярных, очень много всевозможных служебных инструкций, но действовать в первую очередь приходится сообразно сложившейся ситуации. Справляемся. А из памятного прошлого, даже не знаю… две командировки на Кавказ…

Для меня небрежно брошенное «две командировки на Кавказ» с многоточием, говорит о многом И в первую и во вторую Чеченскую кампанию вертолеты сыпались с неба пылающими факелами с завидной регулярностью. В условиях горного рельефа прикрывать их работу было практически нечем...

Отправив один вертолет с основным экспедиционным грузом в «Нагурское», на другой машине мы с третьего захода сели неподалеку от мыса Флора на Нортбруке. Добрались до хижины–рубки, в которой некоторое время жили Альбанов и Конрад, после того как пришли сюда на каяках. Но тут нас ждало большое разочарование. Домик, простоявший сто тридцать лет на вечной мерзлоте, скованный по всему периметру мощными металлическими скобами и всего год назад казавшийся нам таким еще крепким, был полностью разрушен. Судя по всему, произошло это совсем недавно: трава под развалившимися стенами слегка примята и даже не пожелтела. Тут же кто‑то из нас вспомнил, что видел в Интернете отчет месячной давности о посещении этого места иностранными туристами и на прилагаемых фотографиях домик еще стоял. Наиболее реальная версия разрушения — близко подсевший вертолет, который просто сложил историческую постройку потоком воздуха. Роман Ершов, как директор национального парка, взял на личный контроль расследование этого инцидента.

Тесная связь времен на мысе Флора остро ощущается повсюду. Джексон, Нансен, Ли Смит, Альбанов… Оставленный ими след здесь все еще заметен, еще не полностью смыт волной переменчивого времени. С ревностным взглядом первооткрывателей стоят они незримыми историческими монументами, неутихающий жестокий ветер по–прежнему острой бритвой кромсает их обветренные лица. Но мужество не имеет срока давности, и пока хоть одна живая душа на свете помнит их подвиг, они будут здесь.

На этом месте и обрывается, собственно, история экспедиции Г. Л. Брусилова на «Св. Анне». Отсюда штурман Валериан Иванович Альбанов и матрос Александр Эдуардович Конрад в конце июля 1914–го возвращаются домой уже на шхуне «Св. великомученик Фока» с измотанным, побитым невзгодами и цингой экипажем на борту, некоторые члены которого могли перемещаться по палубе уже только на четвереньках.

Попрощавшись с мысом Флора, мы, благодаря филигранному мастерству вертолетчиков, благополучно долетели до погранзаставы «Нагурское», где моментально выстроилась живая очередь возле долгожданных душевых кабинок с горячей водой. Разбирая дневниковые записи, я засиделся далеко за полночь. А утром в 9:00 снова борт и снова лететь на «крест» заканчивать работы на морене.

31 июля 2011 года

Кажется, сегодня воскресенье. Впрочем, здесь это не имеет практического значения. «Время разбрасывать камни!» Это о нас Часть группы ставит временный лагерь — на все отведено не более двух суток, часть уже по полной программе работает в «каменоломне». Должно же нам в этом году повезти! Пока менял очередную, уже не помню какую, пару разодранных в клочья перчаток, снова взялся за карандаш.

В половине первого дня нашли большой кусок вязаной ткани. Ломаем голову: что это? Ткань объемная: шапка, рукавица или реглан свитера? Чем глубже вгрызаемся в мерзлоту, тем чаще попадаются волосы. Виктор Николаевич тщательно фиксирует все находки. Интересный человек этот профессор. В октябре у него юбилей — семьдесят лет, а он уезжает на край света ворочать камни. При этом никто никогда не слышал, чтобы он пожаловался на усталость. Гвозди бы делать из таких людей! Кроме того, он обладает феноменальнейшей памятью и тонким чувством юмора Если случается возможность, всегда поддержит хорошую компанию не только научными беседами. Как‑то в Центре судебно–медицинской экспертизы он демонстрировал нам одно упражнение: поднятие шестнадцатикилограммовой гири на вытянутой ноге до пояса. При этом профессор сетовал:

— Да, годы дают о себе знать! Раньше‑то я это делал с двухпудовой!

Было как‑то неловко, но никто из нас внятно это упражнение повторить так и не смог.

Вообще коллектив, несмотря на свою неоднородность, у нас подобрался дружный, трения случаются крайне редко, да и связано это с накопившейся усталостью. Конечно же, далеко не все печатается из того, что пишется в полевых дневниках. В каждой избушке есть свои погремушки! Даже величайший филантроп Нансен, читая курс своих лекций с красноречивым названием «О чем мы не пишем в книгах», признавал, что во время труднейшей зимовки на Земле Франца–Иосифа, лежа бок о бок с Иохансоном в тесной каменной норе, они порой неделями не разговаривали друг с другом! И все‑таки, чертыхаясь, посылая в известном направлении непогоду, несмотря на ограниченное количество времени, мы упорно продолжаем заниматься ландшафтным дизайном в полярных широтах.