Любить сложно, не любить невозможно (СИ) - Мур Лана

— Нет! Ты точно рехнулся! — воскликнула Майра. Слова брата настолько возмутили, что она в сердцах схватила его за грудки и встряхнула.

В дверях кухни испуганно охнул и прикрыл рукой рот Сахель. А Ранбир никак не отреагировал. Его взгляд оставался таким же мертвым и пустым, а тело — апатичным. Только смоляной завиток, выбившись из аккуратной прически, упал на высокий лоб.

— Мы не сжигали ничьих домов! Не убивали ничьих родителей! Не оставляли детей сиротами! Не забирали ничье имущество! — выкрикивала она брату в лицо. — Этого мало?!

При последних доводах взгляд Ранбира оживился.

— Кстати. Об этом. Ты обещала мне достать документы по всем эпизодам несчастных случаев.

— Завтра же займусь, — Майра потерлась лбом о плечо брата. — И Илу собакам не отдам, — заявила она, как припечатала.

Раджит поспешно спрыгнул с байка и распахнул двери дома. Хотелось поскорее открыть книгу и найти подтверждение или опровержение собственным догадкам, но он, стараясь сдерживать нетерпение, сначала налил чаю, сдобрив его изрядным количеством молока и, чтобы уже точно ничего не отвлекало, отключил телефон. Только после этого, он, расположившись поудобнее на диване, осторожно снял замшу с истертой, некогда бывшей коричневой, а сейчас серой обложки. Раджит осторожно, даже с неким благоговением провел пальцами по ставшей бархатистой коже и почувствовал неровности. Он поднял книгу так, чтобы яркий свет лампы проходил вскользь по обложке и углублял тени рельефа. С трудом, но журналисту удалось рассмотреть не то собаку, не то волка, не то шакала с задранной мордой и приоткрытой пастью, словно животное выло на луну. Название же так и осталось неразгаданным.

Очень бережно Раджит открыл книгу. Полустертая вязь букв затягивала и рисовала странные картины. Уже не видя ничего, кроме рождаемых воображением картин, Раджит переворачивал одну за другой истрепанные и переложенные папиросной бумагой станицы. А перед глазами разворачивалась история жизни семьи Прамара с того времени, когда отец проклял собственную дочь и пожертвовал человечностью ради мести, и до торжествующей победы над непостоянной возлюбленной и более успешным соперником.

У Раджита сбилось дыхание и дрожали руки, когда уже на рассвете перевернул последнюю станицу. Он с силой потер лицо и посмотрел в зеркало, до сих пор не веря в то, что прочел. Может, это был всего лишь сон, навеянный слишком живым воображением? Раджит всматривался себе в глаза — зрачки были обычными, но показалось, что радужка темных глаз немного посветлела и приобрела золотистый оттенок. Он внимательно осмотрел руки, зубы, даже уши и не обнаружил ничего подозрительного. Но вдруг нестерпимо захотелось мяса, сырого. Прямо руками, чтобы сок стекал по лицу. Раджит сосредоточился на этом чувстве, и тишина распалась на отдельные звуки — с тихим писком под полом пробежала мышь, спасаясь от преследующей змеи; на окраине леса хлопнула крыльями испуганная птица. Он повел носом — в лесу, судя по запаху, волчата, причмокивая, сосали мать. Мягко переступая большими лапами возвращался с охоты леопард, и обоняния коснулся дразнящий запах еще теплой крови. Встревоженный олень убежал, глухо ударяя копытами о влажную землю.

— Этого не может быть, — сжав голову, прошептал Раджит. — Человек не может слышать такие вещи. Неужели, все что я прочитал правда. Тогда, я становлюсь таким же, как они, а Прамара… Боже, Самайра, что ты со мной сделала?! Ты меня отравила? Я… я хочу тебя видеть. И не важно в каком облике… — к концу фразы его голос совсем погас, когда понял смысл сказанного. — Мы связаны и тебе придется все мне объяснить, Самайра Сисодия! — Раджит стукнул кулаком по стене и услышал, как убежала испуганная ящерица.

Глава 46. Охотник и добыча

Маниш с самого утра пытался найти Майру, но девушка словно испарилась. Он караулил у дверей аудиторий, разыскивал среди однокурсников на перемене, но все усилия не давали результата. Отчаявшись, он даже спрашивал у студентов, но те только пожимали плечами — возможно ли, что яркую и эффектную девушку никто не заметил?

Разговаривая с очередной знакомой, Маниш почувствовал, как в локоть впились острые ногти, а над ухом раздался прерывающийся голос сестры.

— Ты что тут вынюхиваешь? Отец отдал ее мне, а тебе велел держаться подальше. Ты не один из нас, всего лишь человек. И если помешаешь моим планам, даже благосклонность отца тебя не спасет. Ты знаешь, на что мы способны, — голос Абхи поднимался, порой срываясь на визг или поскуливание. — Стой! Куда? Ты меня понял?

Но Маниш уже ее не слышал — в толпе студентов он увидел высокую фигуру Раджита.

— Самайра Сисодия? — журналист ухватил за руку первого попавшегося студента.

Парень обвел двор рассеянным взглядом, пожал плечами и пошел по своим делам.

— Самайру Сисодия где могу найти? — Раджит подошел к стайке девушек.

Они переглянулись, хихикнули и покачали головами.

Маниш издали наблюдал за ним и гневно сжимал кулаки. Движения Чаухана поражали плавностью. Казалось, что он не переходит, а перетекает от одной стайки студентов к другой. Последние сомнения исчезли — репортер украл Самайру. Украл то, что должно было принадлежать Манишу.

К журналисту подошла Абхи, и Маниш приблизился, чтобы слушать разговор.

— Привет, — скрывая раздражение, сестра изобразила самую приветливую улыбку. — Не меня ищешь?

Маниш видел, как раздулись ноздри Чаухана, под наброшенной курткой напряглись плечи, и он, скованно, будто проглотил шест, повернулся, одновременно отступая на шаг.

— Нет. Мне нужна Самайра Сисодия. Хочу обсудить результаты мастер-класса. Вы ее видели?

— А что, плохие результаты?

Занятая складками анаркали, Абхи не заметила пытливого взгляда репортера, но Маниш его прекрасно разглядел.

— Неважные, — после минутной заминки подтвердил Раджит.

Абхи самодовольно повела плечами и откинула за спину длинный непослушный локон.

— Ох! Она такая небрежная. Вот и сегодня ее в колледже никто не видел. Наверное, Майру скоро исключат. Жаль, Ранбир так старается дать ей образование. Но она настолько бездарна, что пускает по ветру все его усилия, — Абхи вздохнула с притворным сожалением. — А как я получилась? — Маниш видел, как сестра тянется к журналисту, хочет прикоснуться. Но каждый раз, приближаясь, будто натыкается на невидимую стену.

От внимания Маниша не укрылось, как у Раджита брезгливо дернулась щека, и он отстранился от сестры.

— Превосходно. О такой яркой модели мечтают самые именитые фотохудожники. Большая часть фотографий получилась только благодаря вашему таланту, — Абхи сияла, как ночь Дивали.

— Когда я смогу на них посмотреть?

— Я сейчас занят — надо зайти в редакцию. Но я еще вернусь поговорить с учителями, — старался отделаться от навязчивой девушки Раджит, а когда обиженная Абхи отстала, покинул территорию колледжа.

За ним тенью последовал Маниш.

Майра решила прогулять колледж и, прихватив термос со сдобренным молоком чаем, мягкий сливочный сыр и прихваченные огнем до хрустящей корочки, переложенные веточками мяты куски мяса, заботливыми руками Сахеля упакованные в фольгу, с самого утра заперлась в архиве газеты.

Забыв о времени, Майра дотошно отсматривала все газетные материалы, а когда находила интересующие статьи, фотографировала, совместив их с номером и датой выпуска. Так же, если удавалось найти, снимала и исходные материалы — интервью или фото, заключения пожарных, полиции, медиков, страховых компаний.

Солнечный диск, поднявшись над горизонтом, уже протянул руки-лучи над домами, огладил едва остывшие за ночь стены домов, поспорил с деревьями и оставил во власти их тени небольшие пятна, залив все остальное безжалостно-ярким и обжигающим светом. Не стал исключением и архив — проникая сквозь отмытое Майрой стекло, они золотили ветхую бумагу, скользили мимо металлических стеллажей и танцевали вальс с серебристыми пылинками.