Гадание на кофейной гуще - Александра Авророва

Андрей отсутствовал дольше всех. Возвратился он, как я уже сказала, еще более замученным, чем ушел. Галя успела кинуться к нему раньше Риты.

— Андрюша, — повиснув у него на локтях, выдохнула она, — ну, что? С тобой все в порядке, Андрюша?

Я не удержалась и кинула на них быстрый взгляд, а Андрей неожиданно его поймал. Возможно, его неприятно поразил мой вид с синяком. Не знаю. По крайней мере, черты его исказились, и он злобно бросил Гале, не сводящей с него умоляющих глаз:

— Да отстань ты! Надоела до чертиков!

Он отпихнул ее, увидел встающую Риту, раздраженно что-то буркнул и, круто повернувшись, выбежал вон. Галя вздрогнула… я всегда считала это словосочетание идиомой, а сейчас его следовало воспринимать буквально… она вздрогнула, как от удара, потом провела ладонью по лицу, словно сдирая с него липкую, грязную паутину, и ушла. За нею, сдержанно улыбаясь уголками губ, ушла и Рита.

«Бедная Галка, — подумала я, и сердце у меня защемило. — Неужели этот дурак не видит, как она его любит?»

Впрочем, до недавнего времени не видела и я. Или я действительно фантазирую, выдумываю, чего нет? Больно уж много кругом открылось всяких любвей. Считайте сами. Середа любит Лильку. Ну, тут уж я не виновата, тут уж несомненный факт. Дольский любит Риту. А почему нет? Она из тех женщин, через руки которых должен пройти каждый из находящихся в пределах досягаемости мужчин. Галя любит Андрея. Честное слово, меня это не удивляет. Скорее удивляет, как слепа я была раньше. Она вечно шпыняет Капицу и прислушивается к мнению Глуховских. Она познакомилась с Андреем в те годы, когда он казался взрослым — еще бы, студент! — и замечательным — друг боготворимого брата! — четырнадцатилетней школьнице. Он никогда не воспринимал ее всерьез, считая девчонкой. Рано женился, завел детей. Она подружилась с Владиком, тот ей нравится. Но любит она другого. Это мешает ей выйти замуж и быть счастливой. Бедная Галка!

Нет, удивительно, пожалуй, не количество любвей, а то, что они открылись именно сейчас. Хотя почему удивительно? Сейчас мы находимся в столь сложной и необычной ситуации, что волей-неволей приходится активно действовать, проявлять себя, выбирать, кто тебе дороже. Когда любимый человек в опасности, трудно сохранять равнодушный вид. К тому же… Вот, например, тот же Юрий Владимирович не догадался, ч т о испытывает Дольский к Рите, хотя видел то же, что и я. Просто в связи со своим самодеятельным расследованием я стала внимательнее смотреть на окружающих, поэтому замечаю больше, чем раньше. А, вообще говоря, разнообразные чувства к тем, с кем ты фактически проводишь огромную — восемь часов в день! — часть жизни, совершенно естественны. Не всем же быть такими холодными, как я.

За этими мыслями я чуть не умудрилась прозевать долгожданное возвращение Середы с допроса.

— Владимир Владимирович, — подозвала я, когда тот появился.

Он сел рядом, сочувственно покачал головой.

— Здорово ты навернулась, а? Наверное, больно?

— Не то, чтобы очень, — вздохнула я. — Только вот синяк.

— Ну, — махнул рукой мой собеседник, — синяк — это ерунда, до свадьбы заживет. У меня столько этих синяков в твоем возрасте было! Лиля передает тебе привет. Я не стал рассказывать ей про наше ЧП. Зачем ее расстраивать, правда? Узнает потом. А вообще, у нее явное улучшение. Так врачи говорят, да и я вижу. Надеюсь, скоро выпишут.

— Дай бог, — обрадовалась я. — Я хотела у вас узнать, Владимир Владимирович, как там на допросе? Милиционер очень строгий?

— Строгий? — удивился он. — Да нет, обычный.

— И о чем он спрашивал?

— Все о том же. Где был в тот вечер. Ну, мне вспоминать нечего, я теперь каждый вечер в больнице. Про Вику спрашивал. Какой у нее характер и были ли враги.

— И что вы сказали?

— Что характер легкомысленный, а про врагов не знаю. Да, про тебя спрашивал.

Я сцепила от ужаса пальцы:

— Про меня? Почему про меня?

— К слову пришлось. Спросил, вторая ваша девушка, она тоже такая же? Ну, я ответил, что совсем нет. Ты, наоборот, человек серьезный и работаешь качественно. Вот и все. Нет, еще про Углова спросил.

— И что про Углова?

— Отчего он умер да как мы про это узнали. Хотя уж Углов тут ни к селу ни к городу. Не повезло парню, так что тут поправишь? Хотя, наверное, в случае скоропалительной смерти они какое-то дело завести обязаны. Вот и всплыло, что у нас здесь еще и это было. Милиция, она копает.

— Больно надо ей копать, — возразила я. — У них, небось, дел по горло. Если верить телеведущим, кругом сплошной криминал. Парой трупов больше, парой меньше — это пустяки, дело житейское.

— Ты не права, — серьезно объяснил мне Середа. — Криминалу много, это факт, но в основном он хозяйственный. Хозяйственные преступления, понимаешь? А у нас здесь уголовное. Причем, скорее всего, не бытовое. И не заказное, с которым полная безнадежность. Наше дело самое для них раскрываемое. Для отчета. Наше раскрыть будет легко.

Последнее замечание обнадеживало, и, когда в конце дня меня вызвали-таки к следователю, я шла туда с робкой надеждой, что вовсе не обязательно вернусь обратно в наручниках.

Дмитрий Васильевич старательно что-то писал и, не поднимая головы, кивнул, чтобы я села. Я исподтишка принялась его рассматривать. Человек себе и человек. Не знай я, что из милиции, в жизни бы не догадалась. Тем более, он почему-то не в форме. Лицо у него довольно приветливое и даже открытое, хотя несколько хитроватое. Неужели он мне не поверит? А с чего ему верить? С того, что Середа назвал меня серьезной? Так зато я не знаю, как охарактеризовали меня остальные сослуживцы. Интересно, их тоже обо мне спрашивали? Значит, Юрий Владимирович поведал, что я — редкостная идиотка, Рита — что озлобленная врунья, Анна Геннадьевна — что я сглаженная, а Андрей… кто его разберет? Вряд ли пел дифирамбы.

— Это кто ж тебя так, заяц?

Я вздрогнула от неожиданности. Впрочем, тон был очень доброжелательный. А зайцем, кстати, меня называли в детстве. Вовсе не потому, что я была трусливая, не подумайте. Просто во внешности, вероятно, что-то такое есть. Глаза длинные.

— В метро, на эскалаторе толкнули.

— Сегодня?

— Да.

— И кто?

Я пожала плечами:

— Не знаю. Наверное, случайно. Народу было много.

— А я решил, ваши барышни постарались, — улыбнулся милиционер. — Не больно-то они вас любят, а? Чем вы им так не угодили?

Я опешила. Не этих вопросов я ожидала. А он явно надеялся на ответ.

— Ну, — выдавила я, — а почему они должны меня любить? Имеют право и не любить, наверное?

— Интересный подход, — хмыкнул мой собеседник. — Необычный. Вот, к примеру, Крылова Маргарита Петровна. Не расскажете, что вы с ней не поделили?