Биотеррор - Сергей Ковалев

— Все. Кончилось.

Алиса бросила один взгляд на его лицо и, вздрогнув, отвернулась. Данила был даже не бледный, а какой-то серый. Как металлическая болванка.

Их заметили, стоило начать спускаться по лестнице. Данила и не пытался сделать это скрытно. Наоборот — он шагал спокойно, похлопывая ладонью по перилам. На четверку носильщиков и жреца даже не смотрел. А тот, казалось, готов был разорвать их взглядом.

Алисе стало нестерпимо жутко. Сейчас и на них набросятся, повалят, станут топтать, как Виктора. И мерзкий старик перережет им горло серпом.

— Отступник! Ты осмелился… Да не стойте же! Убейте его!

Что случилось с первым из подбежавших мужчин, Алиса не уловила — слишком быстро все произошло. Данила как шел, так и продолжал идти, ни на мгновение не запнувшись. Носильщик остановился, словно налетел на стену, постоял с остекленевшим взглядом, рухнул на колени и завалился на бок.

Второй успел ударить Данилу кулаком в лицо, но в следующее мгновение его шея оказалась в захвате, последовал резкий рывок, хруст… Алиса зажала руками рот, увидев, как бесформенным мешком падает на пол еще одно тело.

Расправы с оставшимися двумя носильщиками она не видела — закрыла глаза и отвернулась. Не могла смотреть. Но слышала удары, короткие вскрики и все тот же тошнотворный хруст. И ничего больше. Это молчаливая казнь пугала ее больше, чем если бы Данила кричал, матерился и угрожал.

Потом она услышала исполненный презрения голос жреца:

— Ты осмелился выйти против сида, ничтожество? Ты, наверное, безумен.

Алиса почувствовала, как пространство вокруг меняется. Воздух словно бы уплотнился, стены зала задрожали. Что-то невидимое, но могущественное шевелилось вокруг. Просыпалось.

— Бесполезно.

До Алисы донесся звук удара, булькающий хрип и пространство вокруг разом успокоилось.

Раздался полный боли голос жреца:

— Я не стану вымаливать пощаду!

Алиса оглянулась.

Данила стоял рядом с алтарем. Жреца он удерживал одной рукой, собрав в кулак изумрудную мантию на шее, так что старику приходилось стоять на цыпочках. В середине мантия была разодрана в клочья, и там виднелось что-то мокрое, темное, от вида чего Алису затошнило.

— Это правильно, — согласился Данила. — Такое не прощают.

— Не тебе меня прощать, ублюдок, — прохрипел жрец. — Отродье богомерзкое.

— Алиса, уходи, — попросил Данила, не оборачиваясь. — Я тебя скоро догоню.

Девушка послушно направилась к выходу. Ее разум оцепенел, онемел, как немеет тело от сильного удара. Мир, в котором до этого момента жила Алиса, осыпался старой фреской с идиллическими картинками. И сквозь трещины на нее обрушивался тянущий черный ужас. Его было много, слишком много, до почти физической боли. Алиса с трудом удерживалась на грани, не позволяя себе закричать, забиться в истерике. Маленькими осторожными шагами она вынесла эту переполненную ужасом чашу из дома, и лишь отойдя метров на десять, упала на землю и сжалась в комочек, жалобно скуля.

Потом она услышала крик. Кричали в доме, протяжно, безнадежно.

Она смогла сесть, посмотрела в сторону дома.

Данила вышел из дома и направился к ней. Лицо его было мрачным, но уже перестало казаться металлической маской.

Подошел, протянул сначала правую руку, потом быстро убрал ее, сменил левой. Алиса заметила, как правая рука страшно блеснула мокрым.

— Вставай, надо спрятаться.

— Ч-что?

— Надо спрятаться. Сейчас здесь станет людно.

Алиса затрясла головой, выдавила:

— Что ты с ним сделал?

Данила наклонился, взял ее за руку. Потянул за собой, помогая встать. Алиса попыталась высвободиться, но силы были неравны, парень, похоже, и не заметил ее попытки.

— Что ты с ним сделал? Убил?

— Ты же слышишь, что нет! — буркнул Данила, продолжая тянуть ее к ближайшему переулку. Крики действительно не умолкали, даже, кажется, стали громче. — Смерть была бы для него слишком легким наказанием. Мгновение боли и все.

— Тогда…

— Я лишил его связи с силами природы.

— Как?

— Не важно. Извини. Сейчас не время читать лекции. В поселке два телепата. Но одна из них — ребенок, а другая — дряхлая старуха. Похоже, этому гаду не удалось достучаться до них. Но сейчас он так орет, что его и без телепатии услышат. Надо спрятаться, пока добрые селяне не прибежали.

Данила оказался прав. Едва они укрылись между забором одного из домов и густыми зарослями боярышника, как на площади показалось несколько человек. Они в нерешительности потоптались перед домом, потом все же вошли. Через пару мгновений один из них выскочил на крыльцо и бросился в переулок, громко вопя на бегу что-то неразборчивое. Но, похоже, односельчане его понимали — люди выбегали изломов и устремлялись на площадь.

Из-за густой листвы было трудно разобрать, что происходит.

Алиса слегка раздвинула ветви.

На площади уже собрался весь поселок, люди сгрудились перед крыльцом, но входить в дом не решались. И Алиса понимала их — таким страданием были наполнены крики, доносившиеся сквозь закрытые двери.

— Самое время вам уйти…

Сердце девушки сжалось в ледяной комочек. Рядом беззвучно колыхнулся воздух, Алиса уловила смазанное движение массивного тела и в следующее мгновение Данила уже стоял в переулке, одной рукой сжимая горло Радмилы, а другую занеся для удара.

— Нет! — невольно вырвалось у Алисы.

Радмила была одной из этих… существ, обрекших на смерть ни в чем не повинную девушку, почти ребенка. Более того, Сашу держали именно в ее доме. Алиса сообразила, что это плач девушки она слышала ночью, думая, что скулит собака. И все же…

— Пожалуйста, хватит! Пожалуйста…

Данила посмотрел на нее тяжелым, сверлящим взглядом, но руку все же опустил. Потом тихо произнес:

— И что с ней тогда делать? Оставлять нельзя — на помощь позовет.

— Не позову, — с трудом выдавила Радмила. — Могла ведь сто раз позвать.

Данила задумался, потом отпустил женщину, но остался стоять в напряженной позе.

— Что тебе надо?

Радмила прокашлялась, потерла горло, на котором проступали следы от пальцев Данилы.

— Я не враг вам… То есть, тебе-то, отступник, конечно, враг. Но не ей. — Радмила указала на Алису. — И раз Мироздание зачем-то приставило тебя к ней, значит так нужно. Не мне с ним спорить. Пойдемте, я провожу вас к дому старейшины. Вы ведь не уйдете без того полицейского?

— Нет, конечно!

— А вот твой спутник вовсе не так уверен, — с заметной долей яда произнесла Радмила. — Если бы Виктор мешал его целям…

Данила вздернул подбородок.

— Если бы я хотел только увезти Алису отсюда, то посадил бы ее на мотоцикл и увез. Я для того и устроил шум, чтобы никто не помешал освободить Виктора.

— Может и так. Тогда идем быстрее. Сейчас весь поселок бросится вас искать.

Данила не стал тратить время на раздумья.

— Пошли. Только сначала «кобру» заберем.

Алиса все еще чувствовала себе оглушенной, но уже могла идти самостоятельно. На площади нарастал гул, можно было различить отдельные яростные выкрики, и страх быть пойманной взбешенными сектантами — а она не сомневалась больше, что попала в логово сектантов — подстегивал девушку. Этот простой, бытовой страх помогал справиться с запредельным ужасом, лишавшим сил.

И все же, видимо, она временами отключалась от реальности. Этот вечер потом вспоминался ей набором несвязанных обрывков, внезапно осознаваемой реальностью, которая столь же внезапно растворялась в кошмарных видениях.

Вот они идут к дому старосты. Данила молча толкает мотоцикл, а Радмила что-то горячо говорит ей — Алисе — что-то доказывает, но девушка не понимает ее…

…возле дома старосты лежат на земле два человека. Данила выходит из ворот, на его плече висит еле переставляющий ноги полицейский. Лицо Виктора похоже на раздавленный помидор, одна рука болтается и выглядит так, словно на ней два локтя…

…Радмила прибинтовывает руку полицейского к туловищу своим платком. Глаза Виктора белые от боли, но он только тихо шипит. Данила возится с мотоциклом, потом неожиданно спрашивает:

— Почему ты не спасла ее?

…Лицо Радмилы искажено страданием. Она заглядывает в глаза Алисы, просит:

— Не надо ненавидеть нас. Мы просили Креслава не возрождать человеческие жертвоприношения. Их ведь не совершали много веков! Но он говорил, что близится последняя война, и нужно накопить сил. Любой ценой! Мы не могли идти против воли старейшины. Я осмелилась только написать заявление в полицию. Надеялась, что они успеют спасти девочку… Прошу тебя, прости нас. Возвращайся когда-нибудь. Креслава теперь нет…

…Алиса на мотоцикле. Между ней и Данилой — мокрая ватная кукла. Девушка не сразу понимает, что это полицейский. Он без сознания, но Алиса чувствует через плотно прижатую спину редкие слабые толчки его сердца. Данила говорит: